История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Жил в тех краях полковник Моррис, который, будучи еще совсем юным, стал в начале войны офицером в одном из полков короля, а затем, по юношескому своему безрассудству и неугомонности, оставил эту службу и перешел в парламентскую армию, причем при таких обстоятельствах, которые не делали ему особой чести. Благодаря своему блестящему мужеству и веселому нраву он не только снискал всеобщее расположение, но получил чин полковника; отважный и решительный в самых дерзких и опасных делах, которые он предпринимал по собственному почину и обыкновенно доводил до успешного конца, Моррис оказал немало важных услуг Парламенту. Когда же армию переделали по новому образцу и ввели в ней более строгую дисциплину, весьма вольный образ жизни Морриса подорвал его репутацию в глазах новых офицеров. Он не привык сдерживать себя в речах и всячески порицал притворство и лицемерие этих людей, а потому был исключен ими из штатов их новой армии, хотя и с самыми любезными заверениями в признательности и уважении за его блестящую храбрость, каковой они пообещали найти новое употребление и достойную награду, если представится такая возможность, в будущем. Моррис владел крупным поместьем в этой части Йоркшира; с годами он стал искренне презирать самого себя за измену королю и твердо решил при первой же благоприятной возможности смыть это позорное пятно каким-нибудь деянием, способным возвратить ему доброе имя. А потому, нимало не опечаленный отставкой, он отправился в свое поместье, где стал вести прежний образ жизни, согласный с его бодрым и веселым нравом, сумев расположить к себе людей, пользовавшихся полным доверием Парламента, которые сочли, что из парламентской армии был уволен один из лучших ее офицеров, и очень об этом сожалели.

Теперь, как сельский джентльмен, Моррис часто посещал ярмарки и рынки, с одинаковой откровенностью беседовал со всеми соседями, к какой бы партии они ни принадлежали, и возобновил прежние дружеские связи с некоторыми из джентльменов, ранее служивших королю. Однако ничья дружба не была ему так дорога, как дружба коменданта Понтефракта, который никого не любил так сильно, как Морриса, и находил столько удовольствия в его обществе, что порой целую неделю, а то и больше, держал его в гостях у себя в замке, где они всегда спали в одной постели. И вот, одному из джентльменов, готовивших упомянутое выше предприятие, полковник Моррис объявил, что сможет неожиданно захватить замок, как только они сочтут, что подходящий момент для этого настал; и джентльмен, хорошо знавший Морриса, твердо ему поверил, а собственным товарищам сообщил, что им не следует ломать себе голову, придумывая способ внезапного захвата замка — подобный план, в который окажутся посвящены слишком многие, может быть легко раскрыт — ибо полковник Моррис берет эту задачу на себя; о том же, каким образом он ее выполнит, им теперь нет нужды знать, но они могут быть уверены, что избранное им средство не подведет. Все джентльмены охотно приняли это предложение, зная, что у полковника имелись веские причины его сделать и ручаться за успех.

Моррис стал еще чаще бывать у коменданта, который просто не мог без него жить и постоянно твердил, что он, комендант, должен проявлять теперь особую бдительность, ибо ему достоверно известно, что некоторые особы, живущие недалеко от Понтефракта и много раз наносившие ему визиты, вынашивают какие-то коварные замыслы относительно замка. Затем он доверительно называл полковнику имена многих лиц (некоторые из них были те самые джентльмены, с которыми имел дело Моррис, прочие же держались совсем иных взглядов, будучи твердыми сторонниками Парламента, — но всё это были его друзья и приятели); однако, продолжал комендант, у него нет особых причин для тревоги, поскольку он имеет среди них своего человека, от которого наверняка получит своевременное предупреждение.

Между тем Моррис коротко сошелся со всеми солдатами в замке, часто с ними пил и играл в карты. Находясь в Понтефракте, он нередко вставал среди ночи и обходил караулы, после чего ему порой удавалось убедить коменданта уволить или прогнать со службы какого-нибудь солдата, который ему не нравился — под тем предлогом, что он застал его спящим на посту или по причине иной провинности, входить в расследование которой не считал нужным. Затем Моррис с похвалой отзывался о каком-нибудь другом солдате, как о человеке верном и надежном, и таким образом полковник в конце концов приобрел огромное влияние в гарнизоне. Время от времени комендант получал письма от своих друзей в Парламенте и в графстве, предупреждавших, что ему следует остерегаться полковника Морриса, который замыслил его предать; и что полковник часто встречается с особами, которые, как всем известно, принадлежат к числу отъявленных малигнантов и плетут коварные интриги. Обо всем этом комендант отлично знал, ведь полковник, побывав в подобном обществе — даже если такие сходки устраивались в глубокой тайне, по ночам и вдали от жилищ — всегда сообщал об этом коменданту и с большими подробностями рассказывал о том, что происходило на подобных собраниях. А потому, когда к коменданту приходили такого рода письма, он всякий раз показывал их Моррису, и оба они весело смеялись над заключенными в них сведениями. Однако затем Моррис обычно приказывал подать ему лошадь и отправлялся домой, в свое поместье, объяснив коменданту, что хотя тот, как ему, полковнику, отлично известно, твердо верит в его дружбу и слишком хорошо его знает, чтобы счесть способным на столь подлый поступок, однако ему, коменданту, не следует производить впечатление человека, пренебрегающего этими известиями, ибо в таком случае его друзья станут проявлять о нем меньше заботы. И тут уже никакие усилия коменданта не могли заставить Морриса задержаться в Понтефракте; он упорно настаивал на отъезде, уезжал и не возвращался до тех пор, пока за ним вновь не посылали и не упрашивали приехать, ведь комендант нуждался теперь в совете и помощи полковника ничуть не меньше, чем в его обществе.

Случилось так — как это обыкновенно и происходит в подобного рода делах, где участвует слишком много людей, — что наши джентльмены обнаружили нетерпеливое желание осуществить свой замысел прежде, чем наступил удобный момент для его исполнения. События на флоте, в Кенте и прочих частях Англии, ежедневные известия из Шотландии о том, что шотландская армия уже будто бы вступила в пределы королевства, внушили этим джентльменам мысль, что они непозволительно долго медлят с осуществлением своего плана; и что хотя они не получили на сей счет приказов от сэра Мармадьюка Лангдейла (коих им следовало дождаться), приказы эти были посланы, но просто не дошли до них. А потому они призвали Морриса браться за дело.

Действовать решили ночью; нападающие, имея с собой лестницы, чтобы взобраться в двух местах на стену, должны были находиться в готовности у той ее части, где предполагалось поставить часовыми двух солдат, посвященных в их план. Моррис был в замке и лежал в постели с комендантом; как обычно, он поднялся среди ночи — около того времени, когда, по его расчетам, все его товарищи уже приготовились действовать. Они подали условленный знак, один из часовых ответил им со стены, после чего они устремились к тем двум местам, где должны были забраться наверх по своим лестницам. Но по какой-то случайности второй из их сообщников-часовых отсутствовал там, где ему следовало находиться, так что когда лестницы были приставлены, совсем другой часовой подал голос и, обнаружив под стеной каких-то людей, бросился бежать в караульное помещение за подмогой. Его встретил Моррис; убедившись, что это не тот солдат, он сделал вид, что не верит его словам, велел идти назад и показать подозрительное место; Моррис поднялся с ним на стену и — чтобы лучше все разглядеть — подвел часового к самому ее краю, откуда, будучи человеком очень сильным, сумел сбросить его вниз. К этому моменту находившиеся снаружи люди уже взобрались на стену в обоих местах и подали издали знаки своим товарищам.

С этим подкреплением Моррис направился в караульную, где часть солдат состояла с ним в сговоре, так что, прикончив двоих или троих из числа прочих, люди Мориса овладели помещением и открыли ворота, через которые в замок ворвались пехотинцы и кавалеристы. В сопровождении нескольких джентльменов Моррис поднялся в покои коменданта, все еще находившегося в постели, и объявил ему, что замок захвачен, а сам он теперь в плену. Комендант решил защищаться и потянулся за оружием, но быстро убедился, что его друг куда-то его спрятал; когда же в комнату вошел еще один джентльмен (из числа тех, о которых ему писали), всякое сопротивление стало бесполезным, хотя комендант успел получить несколько ран. Моррис успокоил его, заверив, что обращаться с ним будут хорошо и что хотя комендант участвовал в мятеже, он, Моррис, выхлопочет у короля помилование для него.