История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Джентльмены навели порядок в гарнизоне, в Понтефракт же явилось столько народу из Йоркшира, Ноттингема и Линкольна, что в ближайшее время они могли не опасаться действий неприятеля, но спокойно заняться заготовлением всякого рода припасов, а также строительством и ремонтом укреплений, которые в будущем могли бы понадобиться для обороны.

Глава XXVII

(1648)

В Англии, таким образом, все пришло в движение прежде, чем в Шотландии обнаружилось что-либо похожее на армию — которую шотландцы обещали подготовить к выступлению в поход к началу мая. Впрочем, что касается набора армии, то здесь почти все препятствия были уже преодолены; к тому же сами шотландцы никогда не думали, что дело это обернется для них какими-либо затруднениями. Однако успех их замыслов всецело зависел от того, кто именно возглавит армию и станет ее главнокомандующим, и если бы им не удалось добиться назначения на этот пост герцога Гамилтона, то они уже не могли бы рассчитывать на удачный исход своего предприятия. Когда-то герцог служил в чине генерала в армии шведского короля, а потому естественно было думать, что он обладает обширным боевым опытом.

Пока решался этот вопрос, внимание Аргайла привлекли находившиеся в Эдинбурге сэр Мармадьюк Лангдейл и сэр Филип Масгрейв, а также те речи, которые они имели обыкновение вести, и он потребовал, чтобы эти особы, коль скоро они желают занять командные посты в армии, немедленно приняли Ковенант; чтобы была издана общая декларация о том, что ни один офицер или солдат не может быть допущен в армию прежде, чем примет Ковенант; и чтобы по вступлении в английское королевство шотландская армия воздерживалась от совместных действий с теми отрядами или лицами, которые не выполнили или отказываются выполнять это условие. Против предложения Аргайла никто не возражал; люди, энергичнее других добивавшиеся скорейшего набора армии для освобождения короля, поддержали эту декларацию не менее решительно, чем все прочие.

В это трудно поверить, но шотландцы — казалось бы, давно знакомые с Англией и ясно видевшие, из кого состоит партия короля — по-прежнему упорствовали в своих роковых замыслах, направленных против церкви, на осуществление коих они могли надеяться лишь в том случае, если имели в виду лишь поменять Его Величеству господина и держать короля, как только он попадет им в руки, в такой же несвободе, в какой находился он под властью Парламента и армии. И, однако, подобное стремление настолько их ослепило и лишило рассудка, что они открыто выражали свое недоверие к партии короля, намереваясь обойтись с ней не менее жестоко, чем с индепендентами или анабаптистами.

Как только стало известно о мятеже на флоте и о его переходе на сторону короля, о восстаниях в Кенте и в других местах и об охвативших все королевство роялистских настроениях, шотландцы замедлили свои приготовления; они решили отложить начало похода и дождаться, когда все эти выступления будут подавлены и разгромлены, после чего, взяв верх над неприятелем с помощью своей армии, они стали бы полными господами положения в Англии. Наконец, после настойчивых призывов их друзей из Лондона, когда тянуть с выступлением в поход не было уже никакой возможности, шотландцы категорически потребовали, чтобы к ним тотчас же явился принц, столь же решительно заявив, что если принц собственной особой не прибудет немедленно в их армию, то они ничего не станут предпринимать и возвратятся в Шотландию.

Услыхав об этой декларации, сэр Мармадьюк Лангдейл и сэр Филип Масгрейв немедленно явились к лордам и стали жестоко их упрекать в том, что они не сдержали свое слово и предали их в собственной стране, где на них смотрят как на врагов. Им ответили, что теперь они должны либо отказаться от своего замысла освободить короля, либо подчиниться решению, которое шотландский Парламент принял столь твердо и единодушно и от которого от уже никогда не отступит. Но когда шотландцы убедились, что джентльмены не поддаются на их уговоры, а напротив, твердо намерены покинуть их страну; когда сэр Мармадьюк Лангдейл и сэр Филип Масгрейв заявили шотландцам, что откроют глаза тем честным людям в Англии, которые слишком склонны им доверять, шотландцы вспомнили, насколько для них важно присутствие этих двух джентльменов — хотя бы для того, чтобы их армия могла вступить в Англию. Тогда они попросили их проявить немного терпения, еще раз удалиться из Эдинбурга и дождаться того момента, когда эти жаркие споры утихнут, а армия будет готова к выступлению.

Герцог Гамилтон, обладавший поразительным умением располагать к себе других людей и втираться к ним в доверие, конфиденциально пообещал джентльменам, что как только он окажется во главе армии и она выступит в поход, ни о каких ковенантах не будет больше и речи, но всех сторонников короля, без малейшего различия, станут принимать с распростертыми объятиями. А потому они вновь покинули Эдинбург и отправились туда, где останавливались в первый раз. Но не успели они провести там и нескольких дней, как герцог послал им приглашение тайно к нему явиться и, чрезвычайно радушно их встретив, объявил, что вполне готов и что их друзья в Англии обращаются к нему с такими настойчивыми призывами, что он твердо решил двинуться в поход уже в ближайшие дни. Сообщить им об этом он счел нужным не только из дружеских чувств — и эта дружба никогда не позволит ему иметь от них какие-либо секреты — но и потому, что рассчитывает на их помощь во внезапном захвате городов Бервик и Карлайл, которые должны быть взяты к тому моменту, когда он к ним приблизится, поскольку он намерен проследовать с армией между ними.

Выполнить подобную задачу им было нетрудно, ведь, едва прибыв в Шотландию, сэр Мармадьюк Лангдейл и сэр Филип Масгрейв условились со своими единомышленниками, жившими неподалеку от названных городов, что те будут готовы захватить их по первому же сигналу. Джентльмены охотно согласились взяться за это дело, но попросили, чтобы герцог предоставил им надлежащие полномочия. Герцог, однако, отказал им в выдаче полномочий под предлогом необходимости держать в тайне этот замысел — который он не открыл бы даже собственному секретарю — а еще потому, что они в силах осуществить его исключительно благодаря собственному авторитету, влиянию и репутации людей, всегда пользовавшихся доверием короля, и им вовсе не потребуются выданные им формальные полномочия, к которым в названных городах отнесутся к тому же без особого почтения.

Подобный аргумент, и джентльмены это понимали, был слишком неоснователен, чтобы подействовать на герцога. Но они догадывались о двух других причинах, заставивших его отказать им в полномочиях, которые в противном случае могли быть даны с соблюдением всей необходимой в этом деле секретности. Во-первых, существовал приказ, запрещавший выдавать офицерские патенты всякому, кто еще не принял Ковенант — и если после вступления в Англию герцог, пользуясь своей властью, и мог бы взять на себя смелость этим приказом пренебречь, то позволять себе подобную вольность, все еще находясь в Эдинбурге, ему было не с руки. Во-вторых, если бы они сделали свое дело, не получив от него формальных полномочий, то герцог, на марше или подступив к этим городам, мог бы сразу же их отстранить, назначив вместо них комендантами шотландцев. Последнюю причину герцог и не думал скрывать, но прямо признал, что хотя шотландский Совет не станет пытаться захватить эти города, но когда они окажутся взяты, сэру Мармадьюку Лангдейлу и сэру Филипу Масгрейву следует ожидать, что власть в них будет передана в руки шотландцев. Джентльмены и не собирались задерживаться там в должности комендантов — отлично зная, насколько важно их присутствие в армии, во всяком случае пока она не покинет северные графства — но они также понимали, что для успеха общего дела необходимо, чтобы оба города остались в руках англичан, иначе лишь немногие из джентльменов, даже самых верных и благонамеренных, поднимут оружие за короля. Сообщив об этом герцогу, они, однако, предоставили ему решать подобные вопросы, по его настойчивой просьбе согласились взять на себя это дело и сразу же отправились в путь, чтобы привести свой замысел в исполнение одновременно в двух местах, тем более что обо всех необходимых в этом предприятии мерах они договорились между собой заранее.