Анатомия «кремлевского дела» - Красноперов Василий Макарович
Если на допросе Н. Б. Розенфельда 5 марта речь шла лишь о “тезисе” Зиновьева и Каменева, “что только устранение Сталина может изменить положение в стране и вернуть их к политической жизни”, то теперь, 10 марта, этот тезис превратился в “прямую директиву”.
В протоколе было отражено, что Нина Розенфельд сообщала бывшему мужу обо всех успехах и неудачах на пути к достижению заветной цели, а тот в свою очередь ободрял ее, утверждая, что и зиновьевцы готовятся к осуществлению теракта. Правда, уверяла Розенфельд, к началу 1934 года подготовка теракта прекратилась в связи с увольнением Мухановой из Кремля, и следователю не удалось убедить ее в том, что подготовка шла до дня ареста. Тогда Черток занялся выяснением того, какое оружие собирались использовать “террористки”. С огнестрельным оружием сразу у следствия не задалось, потому что ни у одной из библиотекарш при обыске такового не было обнаружено. Поэтому пришлось отразить в протоколе несколько опереточную версию теракта:
Мы (я и Муханова) также обсуждали вопрос и о возможности отравления. Мы считали, что если бы нам удалось проникнуть в личную библиотеку Сталина, то было бы возможно подсыпать яду в пищу или самим, или используя кого‐либо. Муханова считала, что яд пригодится и для того, чтобы она могла покончить самоубийством после совершения террористического акта [406].
Плохо было то, что и яда при обыске обнаружить не удалось. Пришлось заносить в протокол откровенно неубедительные показания. На вопрос следователя, каким путем предполагалось достать яд, последовал ответ Нины Александровны:
Яд – стрихнин у меня был. Об этом я сообщила Мухановой… Этот яд в течение длительного времени был у меня дома. Я когда‐то этим ядом травила крыс. Яд этот хранился во флаконе, который находился запрятанным или в сундуке, или в столе [407].
И куда же этот яд делся?
Не могу сказать точно. Мне кажется, что я этот яд выбросила. Если я его не выбросила, то он и сейчас хранится в моей квартире. Где этот яд хранится, я точно не помню [408].
Ну да, так далеко засунула, что и чекисты при обыске не смогли найти, и сама не помнит – куда. Вот тебе и раз, а как же теракт? Видать, действительно передумали библиотекарши убивать Сталина в начале 1934 года.
53
В тот же день, 10 марта, допрашивали Н. Б. Розенфельда. За три дня до этого, 7 марта, арестовали жену Каменева Татьяну Глебову, и теперь заместитель начальника СПО ГУГБ Г. С. Люшков, которому назавтра предстояло “работать” с Татьяной Ивановной, должен был срочно получить у Николая Борисовича на нее компромат. Тот поведал следователю, что один из его рисунков, на котором Сталин был изображен в карикатурном виде, висел на стене в квартире Каменевых до середины 1934 года. Также в протокол было занесено его мнение, что Глебова не могла не разделять контрреволюционных устремлений мужа.
Татьяна Ивановна была второй женой Л. Б. Каменева (как и тот – ее вторым мужем). Родилась Татьяна Ивановна в 1895 году, ее отец Иоган Петрович Исгейм (вероятно, обрусевший немец) до революции был аптекарем, а после революции работал “в советских учреждениях”, умер в 1920 году. Первый муж Татьяны – Михаил Федорович Афремов, “студент из семьи московских домовладельцев”, скончался и того раньше – в 1917 году. Знакомство Глебовой с Каменевым состоялось, скорее всего, в конце 1922‐го или начале 1923‐го – в январе 1935 года Глебова в письме к уже осужденному Каменеву, укоряя его за то, что тот злоупотребил ее доверием, напоминала, что сама проявляла к нему доверие в течение двенадцати лет (тем не менее современный биограф Л. Б. Каменева утверждает, без ссылок на источник, что брак Л. Б. Каменева и Ольги Каменевой распался в 1926 году [409]). А в письме к Сталину Глебова, стараясь защитить мужа, сообщала вождю, какой хорошей женой она для него была:
Я знаю сейчас, кажется, действительно, чем дышит Л. Б. Он делится со мной каждой мыслью. Я завоевала это право тем, что никогда не была “женой-обывательницей” – личная моя жизнь с ним была всегда крайне тяжела во многих отношениях – но я была ему действительно другом и товарищем и боролась изо всех сил, чтоб сохранить его для партии, как это мне и было наказано в 24 году Надеждой Константиновной, а также и Софьей Николаевной Смидович в последнее время [410].
На момент знакомства с Глебовой у Каменева было два сына от первой жены Ольги Давыдовны (сестры Троцкого), а у Татьяны Ивановны был сын Игорь от первого брака. Свой жизненный путь Глебова частично обрисовала в письме Л. М. Кагановичу, в то время Председателю КПК, от 21 января 1935 года:
…Работая в различных областях – административной (14 лет), в партаппарате (МК ВКП(б) – 3 года и АППО [отдел агитации, пропаганды и печати. – В. К.] ИККИ – 4 года), лекторской, литературной, – повсюду я активно боролась за генеральную линию партии. При моем вступлении в кандидаты партии – в 1919 году – я уже была руководителем подотдела АГИТхроники ВФКО, позднее – Госкино, где в 1921 году мне пришлось выдержать большую борьбу за огосударствление кинодела и монополию госпроката. Мои тезисы по реорганизации кинопромышленности были – как сказал мне тов. Красин – положены в основу работы его комиссии, о чем, вероятно, помнит еще т. Манцев… За все время существования женотделов – я активно работала на женотдельской работе… и, кроме того, проработала 12 лет по повышению квалификации женского труда. Борьба моя с троцкизмом в бытность директором технического учебного заведения отмечена МГКК и в 1932 году… После ареста Каменева я (несмотря на болезнь) выступала перед коллективом сотрудников издательства “Академиа”, которым руководил Каменев и где он пользовался авторитетом, с подробным разъяснением истории контрреволюционной троцкистско-зиновьевской оппозиции, руководящей роли Каменева в этой антисоветской группе и непосредственной преемственности прежней контрреволюционной деятельности этой группы с трижды проклятым злодейством, отнявшим у нас Кирова [411].
Конечно, после обоих исключений Каменева из партии и особенно после его высылки в Минусинск в 1932 году в связи с делом Рютина положение Глебовой резко изменилось к худшему, о чем свидетельствует содержание ее письма Сталину от 17 декабря 1934 года:
Мне очень стыдно отнимать у Вас время, но мне хочется еще сказать Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, что я ни разу не беспокоила Вас какой‐либо просьбой, хотя меня неоднократно и длительно травили бесчестные люди, пытавшиеся спекулировать и нажить на мне политический капитал. Все решительно виды клеветы обрушивались на меня несмотря на то, что и МК и МКК и НКТП не раз вступались за меня. Доходило до того, что в мое отсутствие мою мать и сына выбрасывали на улицу в 30 градусов мороза и дергали их так по два месяца. Несмотря на то, что и в РК, и в контрольных комиссиях мне давали оценку как хорошему партийцу, заслуживающему даже орден Ленина за 12‐летнее руководство делом повышения квалификации женского труда, – несмотря на это, меня с позором сорвали с работы и пытались ославить как политически вредного и даже лично грязного человека!! [412]
После ареста Каменева по делу “Московского центра” в ночь на 16 декабря 1934 года Глебова сразу бросилась спасать его всеми доступными средствами. Как только Каменева увели, она среди ночи помчалась в особняк к Горькому, чтобы оттуда позвонить Сталину по “вертушке” (но не получилось). Тогда рано утром следующего дня она написала записку Сталину, умоляя его об аудиенции. Отправив записку, она развернула утреннюю газету и пришла в ужас: в “Правде” от 17 декабря была опубликована резолюция объединенного пленума МК и МГК ВКП(б), в которой черным по белому говорилось:
Похожие книги на "Анатомия «кремлевского дела»", Красноперов Василий Макарович
Красноперов Василий Макарович читать все книги автора по порядку
Красноперов Василий Макарович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.