Герцогиня вытерла глаза: «Мадам Тео, если мой муж появится, у вас…»
— Скажем, что и в глаза никого не видели, — пожала плечами Тео. «И я тоже, — Мадлен поднималась по лестнице, — сделаю вид, что Джоанна просто сбежала. Грех лгать, конечно, да еще и мужу, но что же делать. Как все успокоится, вернутся они».
Она пригладила наскоро причесанные волосы. Запахнувшись в шаль, Мадлен прошла в открытую Теодором дверь квартиры.
Дофин окунул перо в чернильницу и размашисто расписался внизу листа.
— Расстреляйте всех, — граф д’Артуа поднялся и Джон сразу же встал. Дофин потрещал костяшками длинных пальцев: «Франция не обеднеет от потери этих пяти десятков человек, поверьте. Так же поступайте впредь, с любым тайным бонапартистом, что попадет к вам в руки. На их террор мы будем отвечать своим террором. Я очень доволен вашей работой, месье Жан, — дофин потрепал его по плечу, — так и напишу моему царственному брату, принцу-регенту. В осеннем наградном листе мы вас не обойдем, разумеется, — дофин коротко улыбнулся. Джон поклонился: «Осенью я должен быть в Вене. Слава Богу, пусть кто-нибудь другой занимается облавами».
Когда дофин вышел, Джон посмотрел на список приговоренных к смертной казни. Герцог сказал себе под нос: «Доверенное лицо Наполеона мы так и не поймали. Расстреливаем людей, что дома хранят портрет Бонапарта, вот и все их преступления».
Он посмотрел за окно. Отпив остывшего кофе из оловянной чашки, с отвращением толкнув ногой холщовую койку, Джон пробормотал: «Пятый день здесь сижу, даже Марту не проводил. Хватит, повидаю семью, нельзя Мадлен так отпускать, — он, внезапно, улыбнулся. Посмотрев на свой простой хронометр, Джон вздохнул: «Все равно, зайду к ним. Для очистки совести».
Герцог запер дверь кабинета, и сказал невидному человеку, что читал Mercure de France, устроившись на деревянном стуле:
— Завтра вернусь, месье Поль. Что пишут? — он кивнул на газету.
— Публичная лекция месье Корнеля и месье Тенара, нашего знаменитого химика, — месье Поль гордо указал на объявление. «В Сорбонне, послезавтра. Народу набьется — не протолкнешься. Они будут опыты демонстрировать, — француз прочитал по складам, — с новыми элементами».
— Новые элементы, — Джон сбежал по лестнице во двор Тюильри. «Надо будет дома поговорить с другом Питера, мистером Дэви. Химик, работает над новой лампой для шахт. Нам нужны газовые гранаты, Теодор мне рассказывал об отравляющих веществах. Можно их использовать вместе с воздушными шарами, так поражение противника будет массовым. Не то, чтобы мы собирались воевать, но на всякий случай. Теодор…, - герцог поморщился и тряхнул коротко стриженой головой: «Зайду к ним».
В передней на набережной Августинок пахло розами. Он услышал ласковый голос Тео: «Сейчас продолжим, Юджиния».
Она вышла к нему и ахнула: «Джон! Вот уж редкий гость! Мы с Юджинией репетируем. Дофин устраивает маленький вечер, для узкого круга. Раз Марта уехала, то ее дочь мне будет аккомпанировать. Ты останешься на ужин? — гранатовые губы улыбнулись. «У нас отличные куропатки и свежий салат».
— Нет, нет, — отчего-то покраснел Джон, — я ненадолго. Мне с твоим мужем надо переговорить.
— Они в библиотеке, — Тео посмотрела ему вслед. Джон, не оборачиваясь, подумал: «Она актриса, конечно. Почти сорок лет на сцене. Ей нельзя верить, она кого угодно вокруг пальца обведет».
Отец и сын сидели напротив друг друга за большим, дубовым столом, дверь комнаты была приоткрыта. Джон усмехнулся: «Похожи, как две капли воды, конечно». Петя обложился книгами. Джон увидел у него в руках: «De la constitution française de l’an 1814».
— Бурбоны аббата Грегуара ненавидят, — вспомнил Джон. «Даже больше Наполеона, пожалуй. Конечно, он аболиционист, сторонник всеобщего избирательного права, да еще и указывает на недостатки новой конституции, в этой своей брошюре. Интересно, я и не думал, что младший сын Теодора политикой занимается, в его возрасте».
Федор поднялся: «Петя, сходи, кофе нам свари, пожалуйста».
Он указал Джону на кресло перед мраморным камином. Поставив перед ним шкатулку для сигар, мужчина заметил: «Надо бы слуг нанять, конечно, но все никак руки не доходят. Тео сама готовит, а иногда Натаниэль приходит, помогает. Знаешь ты, что он обручился?»
Джон закурил и махнул рукой: «Я последние пять дней, с тех пор, как Марта уехала, из дворца не выхожу. А что за девушка? — он выпустил сизый дым.
— Хорошая девушка, — улыбнулся Федор. «Мадемуазель Бланш, с Мартиники. Тоже цветная, хотя по ней, как и по Нату, не скажешь. Они в сентябре в Бостон плывут, там обвенчаются».
Джон посмотрел в искренние, голубые глаза: «Теодор…, Скажи мне, вы совершенно точно не знаете о том, где сейчас капитан де Лу?»
Федор пожал мощными плечами, — он был в домашней, бархатной куртке. «Записки никакой не было. Думаю, на Эльбе он, вместе с Бонапартом. Раз туда можно ездить…, - он вопросительно посмотрел на Джона.
— Можно, я же говорил, — герцог все курил, глядя на золотистый закат в окне.
— Осенью и поедем, — бодро заметил Федор. «Заодно твоих родственников увидим. Что это ты, — он принял от младшего сына серебряный поднос, — решил Мишеля к смертной казни приговорить, а? — Федор разлил кофе и склонил голову набок. «На всякий случай, что ли?»
— Не я, а дофин, — коротко заметил Джон. «В общем, вы знайте, если он во Франции появится, то его ожидает расстрел».
— Мы читать умеем, — отрезал Федор, — все газеты об этом написали. Однако, — он взглянул на Джона, — мы его не видели, конечно.
Когда дверь передней закрылась, Петя, восхищенно, сказал: «Лихо ты врешь, папа».
— Я двойным агентом был, дорогой мой, — пробурчал Федор, — на отца его покойного работал, а иезуиты шутить не любили. Так что, если бы я не умел врать, не выжил бы. Ладно, — он потянулся, — пора и за стол. Потом проводишь мадемуазель Эжени, — он подмигнул сыну, — на рю Мобийон, раз Изабелла и Джованни сегодня во дворце. Мне еще надо к лекции готовиться.
— Папа, — спросил Петя, — а ты воспоминания напишешь? Интересно было бы.
— Интересно, — хохотнул Федор, потушив сигару, — только не пришло еще время для этого». Он хлопнул рукой по газете: «Пишут, что следующим месяцем, — он поднял лист и прочел: «Месье Кроу и месье Стефенсон, по слухам, проводят испытания парового локомотива под названием «Блюхер», в Киллингвортских копях, на северо-востоке Англии. Ваш корреспондент уверен — уже через десять лет мы увидим регулярное паровое сообщение между Парижем и Лондоном».
— Это он поторопился, конечно, — ухмыльнулся Федор, — тоннель надо рыть, но, в общем, он прав. А ты, Петька, говоришь — воспоминания. Работы еще непочатый край.
Он наклонился и посмотрел на записи сына: «Вы только осторожней, ладно? Все же Россия — не Франция, и не Британия, не настало еще, то время, когда…»
Петя окунул перо в чернильницу и, подчеркнув заглавие: «Рассуждение о необходимости ограничения власти монарха», поднял голубые глаза: «Настанет, папа. Непременно настанет».
На рю Мобийон было тихо. Джон, отдав слуге сюртук, засучил рукава рубашки: «А где все, месье Дарю?».
— Мадам ди Амальфи, и месье ди Амальфи, с дочерью, во дворце, там же и маркиза де Монтреваль, — поклонился тот, — мадемуазель Эжени в гостях, а ее светлость герцогиня здесь.
— А Джоанна? — недоуменно пробормотал Джон и прошел в свою спальню. Мадлен сидела у бюро, с пером в руках, запечатывая конверты.
Она поднялась и улыбнулась: «Наконец-то. Мы с Элизой прощальные письма пишем, хоть и до осени уезжаем, но, все равно, поблагодарить придворных надо. Уже и карету заказали».
От нее пахло лавандой, и Джон понял: «Как я устал. Сейчас перекушу что-нибудь, и пойдем спать. Как я соскучился, Господи, и опять до сентября ее не увижу, а потом — в Австрию. Туда она со мной поедет. И Джоанну возьмем, там будет много молодых дипломатов. Может быть, ей кто-то по душе придется».
