Шелковый Путь (ЛП) - Фалконер Колин

Кто-то склонился над ним, плеснув водой в лицо.

Память возвращалась медленно: внезапное появление татарских всадников в их странных, похожих на жуков доспехах; смертоносное пение стрел; всадники, окружающие его; тошнотворный удар по затылку. Должно быть, его ударили рукоятью или плашмя мечом, иначе он был бы мертв.

Они явно хотели взять его в плен, но руки его не были связаны, и никто не стоял над ним с мечом. Почему?

Перед глазами возникло лицо, редкая черная борода и обвисшие усы: молодой татарин с тонкими губами и жидкими карими глазами, как у леопарда.

— Варвар, просыпайся! — Он почувствовал удар сапога в ребра. — Вечно спать собрался?

Жоссеран сел, застонав, когда его снова охватила тошнота.

Татарин присел рядом с ним на корточки.

— Легонько стукнули по голове, а ты в обморок, как баба!

Жоссеран замахнулся, целясь татарину в лицо, но тот, смеясь, отскочил. Жоссеран снова оказался лицом в гравии.

Остальные татары тоже смеялись.

— Так в тебе еще остался дух! — крикнул молодой человек. — Это хорошо!

— Не зли их! Боюсь, они хотят нас убить. — Голос Уильяма, ради всего святого.

Значит, монаха они тоже взяли.

Уильям жалко сжался у костра, лицо его было бледным, как мел, а на затылке в волосах запеклась кровь. Жоссеран гадал, взяли ли они кого-то еще, но никого из их отряда не было видно.

— Если бы они хотели… нас убить… — начал Жоссеран. — Если бы хотели убить, то уже бы это сделали. — Он оставил эту мысль. Какой смысл объяснять такое церковнику?

Жоссеран уставился на своих мучителей. Они сгрудились вокруг, толкая друг друга, чтобы получше разглядеть свою добычу. Ухмылялись, как волки.

— Они… — Жоссеран снова повернулся к Уильяму. Говорить было трудно, язык, казалось, распух вдвое. — Они убили… наших проводников?

— Не знаю, — раздраженно ответил Уильям. — Я был полумертв, когда меня оттащили. Какое это имеет значение? Узнай, что этим разбойникам от нас нужно. Скажи им, что у меня срочное поручение для их хана от самого Папы.

— Уверен… они будут… в восторге.

Один из татар ткнул его сапогом, словно он был чем-то мертвым, найденным на земле.

— Он большой.

— И уродливый, — сказал их молодой предводитель. — И посмотри на его нос!

— Следующего… из вас, плосколицых разбойников, кто… дурно отзовется о моем носе, я проткну… своим мечом.

Молодой татарин ухмыльнулся.

— Так! Это ты говоришь на языке цивилизованных людей. Мы слышали об этом, но не верили.

Значит, в караван-сараях за ними следили шпионы, подумал Жоссеран. Но чьи?

— Кто вы? Что вам… нужно от нас?

— Меня зовут Сартак. Я и мои братья — воины на службе у Хубилая, Владыки Небес, Императора Срединного царства, Хана Всей Земли. И нам от вас ничего не нужно. Это вы хотите вести переговоры с Императором. Нас послали, чтобы сопроводить вас к нему.

— Но у нас был… эскорт. Вы их убили. Мы ехали на переговоры… с каганом… когда вы нас похитили.

Сартак гневно сплюнул на песок.

— Ваш эскорт — предатели. Они везли вас в Каракорум. Все, что вы там найдете, — это брата Императора, Ариг-Бугу, узурпатора, который видом своим не милее и не изящнее конского зада. Если хотите увидеть истинного Хана ханов, вы должны пойти с нами в Шанду, к Хубилаю, Императору Небес.

— Что они говорят? — спросил Уильям.

— Похоже, мы ввязались в… гражданскую войну. Он говорит, что есть два царя и что этот Ариг-Буга в Каракоруме — узурпатор.

— Но что им от нас нужно?

Теперь они втянуты в татарскую политику, понял Жоссеран. Если этот Хубилай считает себя законным ханом, он захочет сам вести переговоры со всеми иностранными послами, чтобы придать себе легитимности.

— Они хотят отвести нас к тому, кого называют истинным царем… его зовут Хубилай, и столица его — Шанду.

— Значит, они не собираются нас убивать?

— Нет, брат Уильям. Слава небесная пока нам не грозит.

— Добрый Господь все еще присматривает за нами! Он направляет наши шаги. Нам нужно больше веры. — Жоссеран увидел, что у Уильяма хватило присутствия духа перекинуть через шею кожаную суму, прежде чем их схватили. — Псалтирь и Библия все еще у нас, — сказал он, сияя.

Жоссерану было безразлично содержимое сумы. Все его мысли были о Хутулун. Она была рядом с ним, когда началась стычка. Что с ней случилось? Выжила ли она?

Сартак присел рядом с ним на корточки.

— Прости за удар по голове; мы лишь защищались. Ты сражаешься как лев. Ты ранил двоих моих людей.

— Я предпочитаю общество других.

Сартак посмотрел в ночную тьму.

— Если хочешь их найти, они где-то там, в пустыне. Но тебе придется бежать как ветер, ибо они уже за много миль отсюда. Наши кони быстры, а у них лишь верблюды.

— Значит, вы не всех их убили?

— Мой приказ был — захватить только тебя и твоего спутника.

— Некоторые из них еще живы?

Сартак склонил голову набок.

— Тебя это волнует?

— Женщина? Женщина, что вела наш отряд? Она мертва?

Среди татар пронесся шепот. Сартак, казалось, был потрясен.

— С вами была женщина?

— Что с ней случилось?

— Мы не видели никакой женщины. Лишь татарских отступников. Разбойников из степи.

«Вы должны были ее видеть! — подумал Жоссеран. — И все же…» Возможно, этот Сартак говорил правду. Когда она обматывала голову платком, как и другие мужчины, как бы они узнали? Он предположил, что никогда не узнает, выжила ли она. По крайней мере, его мучениям пришел конец. Теперь он исполнит свой долг перед Великим магистром тамплиеров и перед своим Богом. Он доставит посланника Папы к Хубилаю и постарается забыть, что когда-либо помышлял предать свою веру и своих братьев по оружию ради дикарки и ведьмы.

***

LXIII

Они неслись по равнине гэби во весь опор, перепрыгивая овраги на головокружительной скорости. Жоссеран снова вверил себя нежной милости татарских пони. Измученный месяцами пути и больной от раны на голове, на этот раз он даже не пытался стоять на стременах, как они, а смирился с тряской, сгорбившись в седле, лига за лигой, сотрясавшей позвоночник.

Его новые спутники, как он узнал, были кавалеристами из личной императорской гвардии Хубилая. По имени он знал только Сартака; двух других, которые, казалось, были его лейтенантами, он окрестил Злюкой и Пьяницей. Злюка хмурился и плевался на землю каждый раз, когда Жоссеран приближался; Пьяница получил свое прозвище в первую же ночь, когда они остановились в караван-сарае, и он упился черным кумысом и, шатаясь, бродил по двору, распевая во все горло.

Сартак был приятным малым, и Жоссерану было трудно его невзлюбить, несмотря на обстоятельства. Он присел рядом с ним в свете костра и подробно рассказал об их гражданской войне, поведав, что Ариг-Буга и его сторонники в Каракоруме — сплошь бездельники и дураки, и уверенно предсказал их истребление.

Жоссерану было все равно, какой из их ханов победит, но это ставило перед ним и Уильямом дилемму: даже если они договорятся с этим Хубилаем, какой в этом будет толк без согласия другого? И как им вернуться в Акру, если Кайду и его последователи перекроют Шелковый путь, преградив им дорогу? Как воины, эти люди были лучше экипированы, чем отряды Кайду. Помимо лука и трех деревянных колчанов со стрелами, у каждого на боку висела железная булава или боевой топор, а к левой руке был привязан кинжал.

— А это для чего? — спросил его Жоссеран, указывая на шелковую рубаху, которую Сартак носил под своим пластинчатым доспехом. — Там, откуда я родом, шелк носят только женщины и императоры.

— Это защита, — сказал Сартак. — Шелк прочный. — Он потянул за край ткани. — Он не рвется, так что даже если стрела пробьет мой доспех, он обмотается вокруг наконечника и уйдет внутрь. Это облегчает извлечение стрелы, не повреждая сильно плоть.

— Надо бы и мне такую достать, — сказал Жоссеран.

— Посмотрю, что можно для тебя сделать, варвар. Если когда-нибудь будешь сражаться против нас, тебе понадобится целый тюк шелка!