Крысолюд 4 (СИ) - "Ludvig Normaien"

Стрелки дали залп. Свинцовые пули прошивали орков насквозь: одному разнесло челюсть, зубы разлетелись, как щепки, другому пуля вошла в глаз, вырвав затылок. Дым от мушкетов застилал ущелье, смешиваясь с вонью крови, дерьма и палёной плоти. Но гоблины лезли волнами, их ножи вспарывали животы кланкрыс, оставляя алые разрезы, из которых вываливались внутренности.

А подкрепление к оркам всё пребывало и прибывало. Их топоры, тесаки, всевозможные рубящие штуки, которых невозможно было найти ни в одном каталоге сверкали, а боевой клич заглушал ветер:

— ВААААГХ!!!

Первый из новой волны -самый здоровенный, налетел на штурмкрыса. Алебарда крысолюда вонзилась ему в плечо, разрубив ключицу. Кровь брызнула фонтаном, но орк, рыча, успел рубануть тесаком, отхватив крысолюду ухо и половину щеки. Тот заорал, но добил врага, размозжив ему череп обратным ударом.

Кланкрысы встретили орков стеной щитов. Копья пробивали животы, вырывая кишки, которые волочились по камням, пока орки не падали. Но орков было слишком много. Их топоры раскалывали щиты, ломали кости. Опять успел увидеть мельком как один кланкрыс получил удар в грудь — и топор с чавкающим звуком вскрыл тушку.

Наш колдун выпустил второе заклинание — темно-зеленый луч, который разорвал нескольких орков в клочья. Их мясо и кости разлетелись, заливая кровью своих же. Но гоблины, подлые твари, подобрались с фланга и кинулись на него. Один вонзил копьё зуберу в бедро, пробив его насквозь. Колдун взвизгнул, но ударил быстрым ядовитым заклинанием в лицо гоблину — и глаза зеленокожего вытекли, как желе, и он завыл, катаясь по земле.

Я стоял в центре строя, рубя, как мясник на бойне. Моя сечка рассекала орков, будто туши. Одному разрубил грудину.

Ты следующая! — орал я, отрубая лапу другому. Но орки не отступали. Здоровяк с тесаком налетел на меня, его удар пришёлся по наплечнику, оставив вмятину. Я ответил, хлестнув ховстом по глазам, а затем отрубив ногу, а вторым ударом перерезав горло и орк рухнул, хрипя/шипя.

Мы держались, но численный перевес врага давал о себе знать. Штурмкрысы падали: одному орк раскроил череп, мозги брызнули на камни, другому гоблин всадил копьё в горло, кровь хлынула фонтаном. Стрелки стреляли, но уже не успевали перезарядить свое оружие, а потому дрались прикладами, ломая гоблинам носы и челюсти.

А я не успевал рубить врагов, чтобы помочь им…

Колдун/зубер, в окружении врагов, и истекая кровью, собрал последние силы. Его глаза загорелись, как угли, и он выпустил взрыв ядовитого газа. Десятки гоблинов рухнули, их тела раздулись, кожа лопалась, как перезревшие фрукты. Но орки добрались до него. Их тесаки не дали раненому колдуну шанса убежать, и зубер упал, разорванный на куски.

Восполнить потерю каждого колдуна было непросто. Я заорал, видя его гибель:

— Вы сдохните все!

Голова гудела, руки немели, но я рубил и рубил. Кровь текла по камням, уже казалось, как река, а я стоял по колено в ней, сплёвывая медный привкус. Сражение не кончалось — она перерастала в резню.

Чут, мой самый верный телохранитель, здоровенный, как тролль, всё ещё рубил своей алебардой, как людской дровосек. На каждом замахе — тёмные кровавые брызги, на каждом шаге/повороте — хруст костей. Я видел, как он наступил гоблину на голову и раздавил её, как гнилой арбуз. Но даже у такого зверя был предел.

Трое орков вцепились в него, как волки в медведя. Первое копьё вошло в бок, второе — в плечо. Ножи гоблина вонзились ему в шею. Чут взревел, но не упал. Он рубанул одного орка по ноге, оставив культю, второму вбил древко алебарды в пасть, выбив клыки. Попытался ударить ещё раз, но силы покинули его. Орки повалили его, их лезвия исчезали в его теле. Чут зарычал, выплюнул кровь и посмотрел на меня в последний раз.

— Беги… — прохрипел он.

Я на краткий миг замер, и упоение боем, кровавая пелена спала с моих глаз.

Вокруг была смерть. Мои крысы лежали в лужах крови и кучах кишок, с размозжёнными черепами. Орки топтали их, гоблины добивали раненых, визжа, как демоны. Чут рухнул на колени, всё ещё сжимая алебарду, но орки не остановились. Их тесаки рубили, пока он не затих.

Глава 23

Кровь орков заливала шерсть, смешиваясь с моей собственной — в пылу драки рубило одного из зеленокожих рассёкло ему бок (между застежками кирасы вошло), и тёплая кровь текла по рёбрам.

Камни вокруг были усеяны телами — скавенов и орков, их кровь смешивалась в чёрных лужах, а воздух пропитался тяжелым духом скотобойни.

Я сжал сечку. Нас остались единицы, в основном те, кто стоял за моей спиной. Кровь капала с рук, смешиваясь с грязью под ногами. Орки повернулись ко мне. Гоблины завыли, завизжали, почуяв добычу. От них понесся поток грязных оскорблений, как только увидели свою очень близкую победу.

Сколько бы я ни рубил, сколько бы их черепов ни расколол, их было слишком много — как тараканов в грязной таверне. Они задавят меня числом. Но я не из тех, кто ложится и ждёт, пока его затопчут. Если этим горам суждено стать моей могилой, я сначала устрою гоблоидам такой кровавый бой, что их боги будут икать от ужаса, если это вообще возможно.

Я окинул взглядом их строй. В узком проходе, где скалы сжимали ущелье, их ряды редели — пара орков, кучка визжащих гоблинов, размахивающих кривыми копьями. Там, в этом каменном горле, был мой шанс. Я оскалился, чувствуя, как адреналин бьёт в виски, будто молот по наковальне.

Я сплюнул и оскалился:

— Вы воняете как дохлые сквиги, косорылые. Кто первый?

Один орк, здоровый, со здоровенным топором, шагнул вперёд. Он гулко постучал себя кулаком в грудь:

— Крыса! — прорычал он. — Твоя башка будет на моём поясе.

— У тебя ничего не получится! Потому что ты — слизняк!

Я заорал им всем, стоящим и роняющим слюну от предвкушения того, как они меня растерзают. Толпа, не менее сотни рыл зеленомордых плясали на трупах моих подчиненных, отрезая им уши и головы, снимая скальпы. Мой рык разнесся над всей площадкой:

— Эй, вы, зеленожопые выродки, гнойные отродья помойки! Ваши матери — грязные свиноматки, а отцы — вонючие клопы, которых даже всеядные крысы брезгуют жрать! Орки! Ваши тупые морды годятся только на наковальню! Я из вас муку делал и жир топил! Гоблы — вы просто кучка трусливых соплей, что скулят и гадят под себя при виде настоящих воинов! Вы — позор этих гор! Жалкие куски дерьма, недостойные даже лизать мои сапоги!

От таких слов у всех присутствующих возникло настолько тупое выражение на мордах, будто бы им это никто ранее не говорил.

— Давайте, твари, киньтесь на меня, если у вас хватит смелости, или сдохните, как черви, под моим клинком!

Первым отреагировал орк с топором. Он заревел и бросился на меня. Топор свистнул, я откатился в сторону, и лезвие врезалось в камень, выбив искры. Моя сечка взлетела, вонзившись ему в бедро. Кровь хлынула, но орк даже не дрогнул. Он ударил снова, и я едва успел увернуться. Гоблины за его спиной завизжали, и кинулись в атаку, сталкиваясь и сбивая друг друга на камни, затаптывая упавших, лишь бы добраться до моей шкуры.

Я рубил, как одержимый. Я использовал хвост, чтобы сбивать врагов с ног, а когти рвали их лица, выдирая глаза и разрывая глотки. Одному гоблину снёс голову — она отлетела как в сквигоболе. Другому вспорол живот, и он рухнул, пытаясь зажать кишки лапами. Орк с топором снова замахнулся, но я нырнул под его руку и вонзил сечку ему в бок. Он взвыл, но успел ударить меня локтем в грудь.

Кираса меня защищала практически от всех ударов, сыплющихся вокруг. Но вот сила удара! Орк был силен, и я отлетел, врезался шлемом в валун, в глазах потемнело, но я мгновенно вскочил.

Гоблины окружили меня, их ножи били по хвосту, ногам, отскакивая от поножей, но всё же некоторые доходили до мяса.

Орк, хромая, шагнул ближе, поднимая топор. Я сплюнул кровь и оскалился: