Подменная дочь (СИ) - Лей Лора

— Госпожа Фэй, я же не…А вдруг…родители Цзян-гунцзы…откажутся? Или их гороскопы не совпадут? Что тогда? — бормотала Го Си Ю (о как, не знала, что момо так зовут — «думай и говори»).

Бабушка и маркиза переглянулись насмешливо, хмыкнули, и Фэй-фурен заговорила вновь, обращаясь ко мне:

— А-Ю, не беспокойся и не слушай эту…ворону. Цзян-младший — хороший мальчик, дерзкий немного, но сильный и достойный мужчина, а его отец Цзян Чан Шан…любит его и желает счастья. Он, конечно, виноват перед Мином…Но это в прошлом! Я уверена в юноше…А что до совпадения дат…Скажу по секрету, при желании и некотором старании… — и маркиза хитро подмигнула мне, чем вызвала сдавленный смех Шенек, легкий шлепок по руке от бабули и возмущенное сопение момо Го.

Я была очень благодарна этой замечательной женщине за то, что она была сейчас с нами. Я вообще была благодарна всем своим девочкам — ведь мы, так или иначе, были близки по возрасту со всеми ними: ментально — со старшими, физически — с младшими…

Их поддержка помогала бороться с потоком мыслей, что бушевали в моей бедовой головушке, грозя утопить: я поражалась своему поступку и его результатам, поведению Цзяна, реакции свидетелей демарша, переживала за будущее семьи и свою собственную, тосковала по кровным родным, которые остались в таком далеком прошлом, сбивалась на предвкушения более интимного плана, стыдилась, горела, отмахивалась от фантазий и тряслась от паники, когда думала о докладе императору…

Короче, так накрутилась, что устала уже на вторые сутки и остатками здравомыслия заставила себя просто расслабиться и плыть по течению: садилась с собаками на берегу реки и смотрела на воду, небо, облака, слушала пение птиц и отгоняла любое воспоминание. Медитировала, можно сказать. И не мучала меня совесть за брошенную работу, необходимость готовить свадебный наряд (его взялись вышить Шеньки и маркиза), безразличие к отношению к случившемуся генерала и столичной знати (а об этом тоже гундела момо Го)…

Меня даже отсутствие известий от жениха (невероятно, у меня есть жених…) и братьев не волновало…Поселившаяся где-то глубоко в душе уверенность в благополучном исходе всех авантюр, непонятно на чем основанная, не давала победить себя унынию и затишью. Я сама удивлялась и…зависала в этом состоянии неопределенности и безмятежности.

Единственное, что царапало гладь моей нирваны — это замечание о странном наезде левого министра Ляна на генерала…И не в прямую, а почему-то вызывало в памяти смутный образ красивой Чен Юнь и неясную тревогу, стучащуюся в душу вместе с ним…Неспокойно мне было…Хотя, с чего бы? Но — было…

Водилась за мной странность: если вдруг, ни с того, ни с сего, я начинала вспоминать людей или давно позабытых, или вообще ко мне не имеющих отношения, то вскоре получала сообщения от них или о них…И чаще всего это были далеко не приятные новости…

Прошло несколько похожих друг на друга медитативных дней, я начала было выходить из уединения, заворочалась внутри досада (нас тут бросили, что ли?), одновременно зазудело творчество (уж сколько я за кисть-то не бралась?), как судьба решила дровишек подбросить в костер реальности…

К нам приехал… Не ревизор, а папенька!

Глава 62

Вечер этот ничем не отличался от предыдущих: солнце село, все обитатели готовились ко сну, чтобы через ночных несколько часов начать новый день с первыми лучами дневного светила. Я решила немного поработать — пришло настроение «потворить», а вот старушки-подружки и оставшиеся в доме слуги разошлись по спальным местам. Шеньки дремали рядом — этих хрен выгонишь, если хозяйка бодрствует.

Основную массу (ну, как массу — пять человек всего) домовых слуг я отпустила в деревню еще днём — свадьбу там справляли, пусть люди повеселятся. Рам выпустил мастифов в сад, а сам сидел и играл на флейте где-то неподалеку. Под его заунывный, но расслабляющий аккомпанемент хорошо писалось.

Шум подняли симхьи: подорвались и рванули к воротам, заливаясь громким лаем. Мы с девчонками переглянулись недоумевающе и поспешили следом, нас обогнали Шан и Шен, эти — молча, но неумолимо. Практически одновременно с нами из темноты появился и Рам с палкой, запыхавшись, подоспела момо Го, за ней — Мо Лань и Мо Линь…со скалкой и метлой соответственно.

Мы заняли круговую оборону, и Рам начал открывать ворота, по которым с той стороны наносились мощные удары и за которыми слышались приглушенные ругательства и…крики «Ма-ма!»???

Симхьи, увидев подмогу, замолкли, но возбужденно повизгивали, подпрыгивая рядом с мастифами. Бабье войско замерло, глядя на ворота: кого это принесло на сон грядущий? А у меня перед глазами почему-то замелькали кадры из «Иронии судьбы»: пьяненький доктор, фамилию не помню, мнется у двери квартиры, приплясывает от нетерпения физиологического характера, издавая вот такие же реплики «Ма-ма!».

Наконец Рам справился с задвижкой, распахнул створки тяжелых ворот, мы подались вперед, чтобы обнаружить в темноте двойника героя комедии вот в той же позе и с тем же выражением на явно нетрезвом лице, щурившегося от света фонарей, которые мы прихватили с собой…

Отличия от виденной мною не раз сцены заключались в личности гостя и его облачении — на пороге мялся одетый в официальный наряд имперского чиновника генерал Гу Чен Вэй собственной персоной!!! В остальном — один в один…А, лошадь еще сзади пофыркивала и мотала головой…Видать, вместо лифта…

Если «дамы с ружьем», собаки и тибетец от неожиданности потеряли дар речи и зависли, то я, наоборот…расхохоталась! Чем внесла еще больше разброда и шатаний в ряды участников представления: они переводили очумелые взгляды с генерала, застывшего в…малоприличной позе и имевшего растерянно-глуповатый вид, на меня, не имеющую сил прекратить заливаться смехом, который, не долго думая, поддержали звонким лаем Бим и Бом.

— Хозяин? — несмело проговорила момо Го, робко двинувшись к покачивающемуся папеньке. — Как Вы тут оказались…так…поздно?

— Мама! Мама! Ик… — генерал сориентировался и, окинув нашу компашку мутным взором, икнув и распрямившись (кое-как), широкими неуверенными, правда, шагами направился в сторону темнеющего неподалеку дома, продолжая оглашать деревенскую ночь громкими выкриками. — Это я, мама, твой Вэй-эр! Я приехал!

— Чень Ю, это ты? — батюшка вдруг обратил свой взор на меня, схватил за руку, дернул и приказал, борясь с икотой. — Где моя мать? Я приехал к ней! Веди!

Не знаю, что там думали остальные, я же…Это…умора! Папенька вцепился в меня крепко, но ему явно было трудно идти прямо: пришлось подхватить высокого мужчину за талию, с другой стороны подсуетился Рам, и мы направились к дому.

Я прикусила губу, чтобы не начать опять ржать, Рам тоже пыхтел (что удивительно для сдержанного тренера), сзади осторожно ступали по песку дорожки момо Го и собаки (молча, кстати).

Мо Лань и Мо Линь, побросав оружие, уже метнулись в дом, где зажегся свет и послышалась возня, негромкие охи-ахи и быстрый разговор, а ворота, скрипнув, затворились, заглушив девичье хихиканье — это Шеньки постарались.

Мы почти дошли, когда гость резко остановился, посмотрел сначала на меня, потом на Рама и шепнул, пьяненько хихикнув:

— Только я… сейчас… — глянул вперед и закончил — обосс…сь! Да! Думал, быстрее доеду…А у ворот… не рискнул…Где? — спросил он тибетца. — Веди!

— Слушаюсь, мой генерал! — послушно ответил Рам, кивнул мне, мол, отпусти, и потащил пыхтящего хозяина…в кусты!

Мы с дамами проводили пару внимательными взглядами…и, зажав рты ладонями, дали волю чувствам! Момо Го была, пожалуй, самой смущенной, но и её пробрало!!!

— Барышня… — давясь смехом, обратилась ко мне служанка. — Вы их…приведете? Я…пойду… к госпожам…И…комнату…братьев…приго…товлю!

Момо Го сложилась пополам и метнулась в дом. Мы с Шеньками дождались мужчин, но, к счастью, помощь Раму не потребовалась — они вполне себе спокойно прошли мимо и повернули в комнату бабули, а я, удостоверившись, что маркиза и бабушка готовы к встрече столичного гостя (Лань на бегу шепнула, что идет на кухню за чаем), завернула к себе, чтобы отсмеяться вволю и чуть погодя присоединиться к старшим. Ни за что не пропущу такое зрелище!