Подменная дочь (СИ) - Лей Лора

Бабушка заняла свои покои, хотя ей это очевидно не нравилось: губы поджала, фыркнула…Но с учетом того, что маркиза должна была разделить заботы матриарха, в Бамбуковом павильоне было бы…тесновато, да и предполагались визиты всяких разных гостей — светскую жизнь следовало возобновить хоть в какой-то мере. Принимать их в скромном доме опальной дочери, расположенном на задворках усадьбы, было бы не комильфо.

Зато я захватила с собой всю псарню! Во-первых, расставание с собаками не шло на пользу их (да и моему) психическому состоянию, во-вторых, охрана не помешает: я не уверена в планах обиженной дамы Нин, а так, авось, поостережется козни строить.

Тихий участок встретил заросшим огородом, пылью в комнатах и приятными воспоминаниями: хорошо же мы тут жили! Девчонки заныли, глядя на пустые грядки, собаки пошли осматриваться, а я вдруг почувствовала легкую грусть, потому что поняла — скоро моя жизнь изменится…

С одной стороны, было волнительно — красавец-муж и всё такое, с другой — как и где мы будем жить, справлюсь ли я, с моими-то тайнами? И вообще…Одно дело — сидеть в изоляции и жить по собственным правилам, другое — взаимодействовать с аборигенами каждый день, выполнять присущие первой жене функции — социальные, экономические…Дети ведь могут быть…И даже не могут, осознала внезапно, должны быть! А я-то почти чайдл-фри была и осталась, по сути…Ой, мама дорогая…Воистину, как приговаривала баба Люся, замуж — не напасть, как бы замужем не пропасть…

Но, опять же, отступать некуда…Поэтому — будем жить! И еще эта поселившаяся внутри уверенность, что все будет хорошо, что всё правильно…Мне самой было странно, но ощущения судьбоносности происходящего не покидало, поэтому, отбросила сомнения, и…занялись мы с Шеньками огородом: земля, как вечная сущность, «оттягивала» тревогу. Копаешься так вот, медитативно, представляешь, как полезет зелень, солнышко пригревает, мышцы подтверждают, что жива, курилка, и как-то оно…успокаивает. И мечтается исключительно….розовопонисто и эротично-смущательно, что будит воображение и тянет…фантазировать на бумаге…Чудны дела твои, господи!

Ужин в семейном кругу прошел под знаком «власть меняется»: наложница, подурневшая и осунувшаяся, пыталась «держать лицо», натужно улыбалась, демонстрируя дружелюбие, но обмануть никого не смогла и покинула собрание первой, сославшись на недомогание и необходимость уложить спать дочь.

Если она рассчитывала вызвать у нас, прежде всего, у отца, жалость к её несчастной доле (ну как же, всё еще в опале),то зря: генерал небрежно махнул рукой, мол, иди-иди, а мы — братья, бабушка и я — вообще не комментировали отбытие Нин Тинг, продолжая общаться на разные темы типа столичных новостей и радости единения семьи.

Кстати, отец повелел управляющему отныне представлять отчет по делам поместья бабушке и…мне, что вызвало у наложницы оторопь, но решиться протестовать за столом она не посмела, лишь наградила меня злым взглядом. Когда же вскользь было упомянуто, что свадебными хлопотами займется маркиза Фэй, я отчетливо услышала зубовный скрежет «маменьки»…

Обращать внимание на её «печальки и обидки» — много чести! Так что мы посидели и разошлись довольно рано. Братья подмигнули мне, расцеловали утомленную бабулю, пожелали доброй ночи и свалили в закат, как-то подозрительно посмеиваясь. Отец тоже улыбался, явно довольный проведенным временем, велел выспаться и повез матриарха подышать перед сном. Я же почесала репу и вернулась к себе, гадая, чтобы это значило…

Утром всё стало ясно — сватовство! Официальное!

В моей прошлой жизни я всегда удивлялась, как быстро китайцы оформляют брак: пришли в администрацию, заполнили заявление, сфотографировались вдвоем на фоне флага и — вуаля! Свидетельства о браке получили (оба!) — новая ячейка социума родилась! Буднично, без шума и пыли.

А вот помолвку проводили помпезно и людно, и фактически она-то и была свадебным торжеством, вплоть до того, что в некоторых районах регистрация брака и вовсе не считалась знаковой: при скоплении народа поклонились три раза, подарками обменялись, винца выпили — вперед и с песней, плодитесь и размножайтесь! А «штамп в паспорте» вторичен.

Как в этом мире все происходило, я могла только догадываться, ориентируясь на параллели из дорам, потому как помолвку Чен Юнь память тела не сохранила, а спрашивать — себе дороже. Вроде должны быть соблюдены несколько ритуальных шагов: приход свахи, обмен гороскопами, подарками, письмами-гарантиями с описанием приданого и обязательств, определение даты свадьбы и собственно свадьба.

В голове дятлом стучала одна мысль: как только произойдет обмен поручительствами, написанными на красной бумаге, я буду считаться…замужней женщиной фактически! Это — сермяжная правда традиционной китайской брачной церемонии, поскольку написанное пером (кистью), подтвержденное старейшинами, соглашение носило юридический характер…И за его нарушение могло последовать наказание…

То, что процесс «замужества» будет нестандартным, подтверждало происходящее — не успели вернуться в город, как уже сваты явились! Шеньки хихикали, подначивали, пока собирались-одевались, ошарашенные с утра пораньше приказом генерала быть готовой как можно быстрее, но по мере приближения к павильону, притихли и…загрустили: Сяо откровенно захлюпала носом, Мяо вздыхала, опустив голову.

На меня ожидание того, с чем придется встретиться вот прям сейчас, тоже подействовало: в главный дом шла, тревожась (не опростоволоситься бы) и любопытствуя одновременно. Ноги подрагивали, а ладони, сжатые в кулак и спрятанные в рукавах нового платья серо-мятного цвета, появлению которого в своем гардеробе я несказанно удивилась, были холодными…Я…нервничала? Ну как бы — да…Не припомню за собой такого…

«А чего ты хотела, Юля? Это твое первое замужество…Ох, ну надо же…Наверное, это нормально. Вот бы мама удивилась…И порадовалась, и поплакала, скорее всего…Обняла бы, поцеловала…Мамочка… Господи, пусть у них все будет хорошо, пожалуйста…Что-то мне…муторно, как бы не разреветься…На ту ли лошадку я поставила? Так, отставить панику! Юля, соберись! Всё будет хорошо!» — я остановилась, посмотрела в небо, глубоко вздохнула…и вошла в главный зал, где было… многолюдно.

И сразу попала в плен темных, горящих жаждой, глаз самого красивого мужчины в обеих моих жизнях…Мысленно упрекнула себя в том, что пускаю слюни на симпатичную мордашку, но снова попалась! А Чан Мин окинул меня всю внимательным взглядом и мягко улыбнулся, как бы поддерживая и наделяя уверенностью и спокойствием.

«Не переживай! — говорили его глаза. — Я с тобой! Мы вместе!» И я…успокоилась, и обратила внимание на собравшихся в зале: лица были знакомые и не очень.

Глава 66

Бабушка и отец сидели в двойном кресле, величественные и торжественные, что подчеркивала одежда в цветах благородной зелени: на бабушке — глубокого малахитового оттенка, на генерале — приглушенно-травянистого. Помимо воли отметила их похожие черты: сомневаться в родстве мужчины и женщины не приходилось.

С правой стороны, также в двойном в кресле, сидела маркиза Фэй в аналогичном бабушкиному наряде из тяжелой парчи цвета гречишного меда на свету, подчеркивающего её элегантность, и Чен Сян. Позади него стоял Чен Ян, оба младших Гу, как и старшие члены семьи, проявили единодушие — их ханьфу, на пару тонов светлее отцовского, делало их практически близнецами.

«Они сговорились, что ли? И на мне платье, пусть и не прям зеленое, но тоже из этой серии» — мелькнуло в голове, пока я переводила взгляд на гостей, разместившихся по левую сторону от главы дома.

Цзян Чан Мин, в серебристо-сером ханьфу, сидел рядом с мужчиной лет шестидесяти в бледно-голубом облачении, почему-то ассоциирующемся с нарядом ученого — здесь они предпочитали светлые оттенки в одежде.