Мацекова: Ах, как я об этом не подумала! Тогда я пристроюсь здесь, на весах. Можно?
Томсон: Господин Мацек, вы же юрист! Вы же должны понимать, что это невозможно!
Мацек: Почему?
Томсон: Да ведь это же убийство, вот что! Я не хочу, я не могу быть убийцей! Я не хочу сидеть за решеткой, я не хочу, чтобы меня повесили!
Мацек: Успокойтесь, господин Томсон. Какое убийство? Где вы увидели убийство? Как раз в качестве юриста я хочу вас успокоить — состава преступления нет Видите — контракт. Он составлен от имени моей супруги, а вы — лишь исполнитель заказанной ею работы. Она заказывает вам забить, разделать себя и переработать на мясные продукты. Какие могут быть претензии?
Томсон: Вы предлагаете мне соучастие в самоубийстве?
Мацек: Самоубийства тоже нет. Она не сама лишает себя жизни, а отдает тело в руки мясника. С точки зрения закона вы неуязвимы. А если возникнут судебные издержки, я, естественно, готов взять их на себя. Хотите, оговорим это отдельным пунктом?
Томсон: Нет, я не могу. А мое доброе имя? А честь моей фирмы?
Мацек: Зато какая реклама! Представляете: не бойтесь вести животных к мяснику Томсону — к нему не боятся идти даже женщины!
Томсон: Пощадите! Какая реклама?!
Мацек: С другой стороны, контракт подписан. При разрыве вы заплатите большую неустойку. Это, во-первых. А во-вторых, я отдам контракт газетчикам. Если они узнают, что вы обязались забить и разделать мою супругу, скандал все равно будет. Но вы станете выглядеть еще и ненадежным партнером.
Мацекова: Карл, перестань пугать нашего мастера. А то у него будут дрожать ручки, и он сделает твоей милочке больно. Лучше иди сюда и подержи платье… А представляете, мастер, если я положу начало новой моде? К вам поедут люди со всего мира!
Томсон: Я никогда не гнался ни за славой, ни за богатством, я просто честно работал!
Мацекова: Вот видите, честная работа всегда вознаграждается. Не гнались, а все пришло к вам само. Милый, чулки отдашь прислуге, а туфли пусть полежат, пока подрастет Сашхен.
Мацек: Мне и самому будет приятно перебрать твои вещи. Они навевают такие воспоминания!
Мацекова: Ну, господин Томсон, посмотрите на свою новую овечку.
Томсон: В первый раз вижу овечку в лифчике и… трусах.
Мацек: С этим придется смириться. Она у меня очень стыдливая. Помню, даже врача уговорила делать укол через трусики. Мы это потом снимем, после забоя.
Мацекова: Какой у вас холодный пол!
Томсон: Цементный. Чтобы мыть удобней было. Тут все бывает забрызгано.
Мацекова: Конечно, с точки зрения гигиены… хотя запах крови все равно чувствуется. Но все-таки можно было подстелить какой-нибудь коврик.
Томсон: Но до вас тут никто не жаловался на холодный пол!
Мацекова: Простите, все время забываю. И отвлекаю вас. Так гляньте, что из меня лучше сделать?
Томсон: Я… мне трудно сообразить.
Мацекова: Я вам помогу, Я ведь психолог. Давайте думать вместе, по порядку. Итак, свинок вы колете под лопатку. Коровкам и овечкам режете горло…
Томсон: Но я никогда не резал людей! Я не знаю, как резать людей!
Мацекова: Как вам удобнее. Хоть так, хоть так. Мне и то, и другое интересно. А что вы делаете с ними дальше?
Томсон: Сцеживаю кровь.
Мацекова: Куда?
Томсон: В тазик. На кровяную колбасу.
Мацекова: Это должно быть вкусно. Помнишь, милый, как на свадьбе я порезала пальчик, и мы по очереди слизывали капельки? А дальше, мастер?
Томсон: Потрошу! Вспарываю брюхо!
Мацекова: Так? Во всю длину?
Томсон: Во всю!
Мацекова: Значит, вот так. Дальше?
Томсон: Кишки выгребаю, внутренности.
Мацекова: Вот и добрались. Вы разделываете мясо…
Томсон: Отделяю сало. Окорока в коптильню. И грудинку туда же, ребрышки…
Мацекова: Ой, ребрышки!
Томсон: Ножки лучше на холодец, в них хрящей много.
Мацекова: Слышишь, милый, ножки — на холодец.
Томсон: А что, он тоже будет вас… есть?
Мацек: Конечно, попробую.
Мацекова: Еще бы не попробовал! Это было бы по крайней мере некрасиво. Все-таки столько лет вместе. Я ж и для тебя стараюсь.
Томсон: Вас повесят за каннибализм!
Мацекова: Слышишь? Я давно говорила, что твоя любовь покушать до добра не доведет. Но вас это не должно волновать, мастер.
Мацек: Не повесят. В нашем законодательстве нет статьи “за каннибализм”. А под глумление и кощунство наш случай не подходит. Еще в Верхней Чехии отец учил меня, что пища — это святое.
Мацекова: А куда вы деваете остальные части тела?
Томсон: Все в дело идет. Вырезка — ее коптить не годится, это высший сорт. Она в свежем виде лучше. Кости на суп. А есть ниже сортом, на любителя — губы, горло, уши, вымя…
Мацекова: Ваша терминология так аскетична! Милый, все твои любимые части — второго сорта. На любителя! Вон он, любитель, сидит. Уж будьте уверены, он мое ушко никому не уступит. А остальное?
Томсон: Мозги — отдельно, печенка — отдельно…
Мацекова: Да, печенка, конечно, отдельно! Милый, печенку потушите в сметанке для Сашхен. Пусть знает, как ее любит мамочка. Только не давай готовить Петеру. Он пироги хорошо печет, а печенку наверняка испортит. Пусть готовит Бригитта. А отходов бывает много, господин Томсон?
Томсон: У хорошего мастера отходов вообще не бывает. Ливер — на колбасу…
Мацекова: Вы меня обрадовали. Мне так хотелось, чтобы отходов было поменьше. А ливер — это?…
Томсон: Легкие, сердце, селезенка…
Мацекова: А колбасу сделайте с чесночком! Ой, простите, что взялась вас учить, не удержалась. Люблю, когда с чесночком. А колбаса — в кишках?
Томсон: А как же! Я по старинке. Полиэтиленов не признаю.
Мацекова: Милый, ты, конечно же, созовешь гостей?
Мацек: Я думал об этом, но хотел посоветоваться с тобой.
Мацекова: Обязательно зови! Пусть будет как у бабушки в Верхней Чехии! Помнишь — “швайнфест”! Пригласи Баннеров, Олавсонов. То-то удивятся! Баннерша с ума сойдет! Мастер, она же к вам первая прибежит потом!
Томсон: Кто прибежит?!
Мацекова: Баннерша! Но она совсем не блюдет фигуру, из нее, кроме шпига, ничего не выйдет!
Мацек: Еще надо будет пригласить Гаецких. Сослуживец, неудобно забывать.
Мацекова: Конечно, милый. Делай, как сочтешь нужным. Но смотри, если опять переберешь и начнешь ухаживать за этой носатой Мартой, я и в животе взбунтуюсь! Я тогда устрою тебе заворот кишок!
Мацек: Успокойся, я же тогда просто шутил. Ну что, пойду посижу. Или надо чем-то помочь, подержать тебя?
Мацекова: Я думаю, что мастер и сам справится. Такой специалист! Мне как удобнее встать, господин Томсон? Как стоят у вас овечки?
Томсон: Что?! Вы хотите прямо сейчас?
Мацекова: Разумеется.
Мацек: Мы уже настроились, а это тоже непросто.
Мацекова: И я все равно уже раздета. Чего ж тянуть?
Томсон: Нет-нет. Сейчас невозможно. Совсем невозможно! Я не готов!.. К тому же, перед убоем животных специально готовят, последние недели кормят особенным образом, вы ведь этого не учли?
Мацекова: Да. Не учли. Но уж пусть будет так. Ждать несколько недель слишком нудно. Если скажется на качестве — тут уж наша вина. Ты простишь мне эту маленькую слабость, милый? Кстати, запиши потом диету перед убоем. Вдруг пригодится — ты ведь мужчина еще молодой. А может, и сам когда-нибудь захочешь… А вообще-то я готовилась. Перед визитом к вам я прочистила кишечник и с вечера ничего не ела, чтобы вам не было неприятно работать.
Мацек: Господин Томсон, у вас нет укромного уголка, чтобы можно было попрощаться, сказать друг другу несколько ласковых словечек?
Томсон: У меня есть только закуток, где я мою свиней и мясо. Но там сыро. У меня здесь никто ни с кем не прощается! Только бабушка, которая приходит каждый год со своими кабанами…
Мацекова: Ну и ладно, не будем. Иногда приходится мириться с неудобствами.
Мацек: Да мы и ночью неплохо попрощались. Ты была так возбуждена!
Мацекова: При посторонних помолчал бы! Шалун!
