Мацек: И вообще, почему вы лезете не в свои дела? Почему вас волнуют наши проблемы? Выполняйте свою работу! А совать нос в наши дела хватит! Мы вам этого, кажется, не позволяли! И не для этого вас нанимали! Работайте!
Мацекова: Милый, я думаю, что бретельки на спине лучше расстегнуть. Они ведь могут помешать. И причинят лишние неудобства и мастеру, и мне.
Мацек: Наверное, ты права. Какая ты молодчина! Несмотря на поведение этого типа, не теряешь благоразумия. И действуешь на меня успокаивающе.
Мацекова: Сядь. А то обрызгает твои новые брюки. И не волнуйся. Тебе вредно волноваться. Мы с господином Томсоном будем умницами и сами прекрасно управимся. Господин Томсон! Видите, я готова. Я вся к вашим услугам. На выбор — и лопатка, и горло. Я уже жду вас, господин Томсон!
Томсон: Я… не могу. Я не могу резать человека.
Мацекова: Почему? Вам доступна обычная человеческая логика? С юридической точки зрения все нормально. С нравственной — тоже. Вы честно, до последнего, пытались нас удержать. С моральной — вся ответственность лежит на нас. Ведь нет, просто нет ничего, что может вам помешать. Вам ничего не грозит и ничего не мешает. Поймите это!
Томсон: Я понял. Но я не могу. Просто не могу.
Мацек: Но контракт подписан!
Мацекова: Милый, подожди! Господин Томсон, чего вы не можете? Сделать энергичное движение ножом? Оно для вас такое привычное, это движение. Ну? Делайте его! Делайте! Видите, я наклонилась над вашим тазиком. Все как обычно…
Томсон: Я не могу. Человека резать не могу.
Мацекова: А, это просто непривычка! Ну, если бы киргиз привел к вам кобылу и попросил забить на мясо, разве вы бы ему отказали из-за непривычки? Или эскимос привел бы на мясо собаку — разве вы бы ему отказали?
Томсон: Одно дело — кобыла. Одно дело — собака, слон, бегемот, крокодил! А человек-то — другое! Я не могу человека. У меня не получится — человека.
Мацекова: Встаньте-ка на мое место, я гляну сама. Да, вас можно понять. Так, наверное, работать и непривычно, и неудобно. Получается какое-то вертикальное животное. Давайте сделаем по-другому. Я встану, как овечка. На разделочном столике — ничего? Давайте сюда тазик… Милый, я, пожалуй, вовсе сниму верх. Он мешается и может в тазик упасть. Ну как, похожа я теперь на овечку? Обратите внимание, я и прическу завила… Милый, я твоя овечка! Ме-е-е…
Мацек: Ты — самая очаровательная овечка.
Мацекова: Так лучше, господин Томсон? Вот и работайте. Я замерла. Я затаила дыхание.
Томсон: Не могу. Человека — не могу.
Мацек: Сколько раз вам можно повторять одно и то же? Неужели вы так непонятливы?
Томсон: Я понятлив. Я понимаю, но не могу. А может, вы сами, господин Мацек?
Мацек: Почему это я должен выполнять вашу работу? И с моей позиции, это было бы уже убийством.
Томсон: Да пусть по контракту будто бы я. А вы сами? Я вам мастерскую предоставлю, все инструменты. И с оплатой вашей — черт с ней. А? Сами?
Мацекова: Ну нет! Он мухи-то раздавить не может! Как же он поднимет руку на свою женушку?!
Мацек: Да и не сумею я. Вы специалист, а я кто? Сколько ей мучений доставлю, пока получится!
Мацекова: Между прочим, и профессиональные врачи не берутся делать операции своим родственникам.
Томсон: Но что делать, если я не могу?
Мацек: Вы только напрасно изводите себя и нас. Сделать работу вам придется. Иначе я пущу контракт в дело — через суд, и через газетчиков. Ваша прадедовская фирма вылетит в трубу. Выбирайте!
Томсон: Пощадите! Помилуйте! У меня трое детей!
Мацек: Бросьте! Речь могла бы идти о милосердии, если бы вас постигло несчастье. Но сейчас речь идет лишь о вашем непонятном упрямстве, о нежелании выполнять простую и привычную для вас работу!
Томсон: Но я не могу!
Мацек: Значит — конец вашей фирме!
Томсон: Погодите… я попробую. Только мне нужно выпить водки.
Мацекова: Нет уж! Чтобы меня касался и терзал пьяный мужчина? Этого я не позволю! У меня есть свои принципы. Да вы с пьяных глаз меня изуродуете прежде чем забить! Я, в конце концов, не мазохистка! И часто вы пьете на работе? Я была лучшего мнения о фирме мясника Томсона.
Томсон: Но что же мне делать?
Мацекова: Давайте поступим проще. Видите, как я стою? Закройте глаза. Представьте, что тут овечка. Ведь такой специалист, как вы, может работать и с закрытыми глазами.
Томсон: Не знаю, я не пробовал.
Мацекова: Попробуйте. Уверяю вас, все получится. Ну, идете сюда. И представляйте овечку… Спасибо за все, милый! Прощай!.. Все, я молчу, как овечка. А вы идете сюда и действуйте.
Томсон: Нет! На ощупь еще хуже! Еще страшнее! Это живое человеческое тело!
Мацек: Вы что, господин Томсон, решили испытать наше терпение? Моя жена старается для вас, из кожи вон лезет, а вы не способны на такую малость!
Мацекова: Погоди. Не надо злиться. Я поняла, в чем дело. Это все комплексы. У господина Томсона в ответственный момент пробуждается робость. Помнишь, и у тебя такое было? Господин Томсон, не волнуйтесь и не огорчайтесь. Это поправимо. Я же психолог, сейчас я помогу вам избавиться от ваших комплексов.
Мацек: Следовало бы вычесть из сметы гонорар за твой сеанс!
Мацекова: Помолчи, пожалуйста!.. Господин Томсон, у вас не найдется какого-нибудь халата или хотя бы простынки? Мне не очень удобно работать в таком виде. Ну дайте вон тот, ваш… Как можно вычитать гонорар у господина Томсона, когда и он, и я одинаково заинтересованы в результатах? Правда? Мы ведь с вами заодно. У нас с вами общая цель — успешно довести до конца наше с вами общее дело. Поэтому мы — коллеги. Мы — родственные души. Мы — одна команда. Мы понимаем друг друга и хотим друг другу добра. Правда?
Томсон: Правда…
Мацекова: Вы же не хотите, чтобы мне было плохо?
Томсон: Конечно, нет.
Мацекова: И я не хочу, чтобы вам было плохо. А ведь вы видите, что мне плохо. Что я жду, страдаю, мучаюсь неопределенностью. И вам плохо. И вы страдаете, мучаетесь. Так давайте вместе покончим с этим. Раз — и все. Вы же сильный. Вы умный. Вы способный…
Томсон: Но убить человека я не способный…
Мацек: Да сколько ж можно-то!
Мацекова: Милый, я просила тебя помолчать!.. Что ж, давайте рассмотрим вашу проблему с профессиональной точки зрения. Речь идет не об убийстве. Вдумайтесь — например, палач не убийца. Он действует по приговору. Поэтому он не убивает, а казнит. И мясник не убийца. Он действует по контракту. И не убивает, а забивает. Видите, даже термины разные. В убийстве фигурирует труп, а у мясника — туша. У убийцы — оружие, у мясника — инструмент. Убийца расчленяет — мясник разделывает. Какая глубокая разница! Даже для самых интимных частей тела у мясника существуют свои обозначения, вы сами говорили — окорок, вымя. А ведь дело не только в названии. Дело в назначении предметов, в их функции. Почему же функция еды, такая естественная, вас вдруг смутила?
Томсон: Я не знаю. Я не виноват. Просто не могу, и все.
Мацекова: Хорошо. Исследуем ваши комплексы дальше. Вы не испытываете сексуального возбуждения при виде крови?
Томсон: Нет.
Мацекова: Так… А не испытываете влечения к вашим козочкам, свинкам, овечкам?
Томсон: Упаси Боже!
Мацекова: Видите, это привычка. Они для вас рабочий материал. А для других людей те же самые козочки, свинки, овечки способны осуществлять и сексуальную функцию. Как я — для своего мужа. А для вас — функцию мяса. Вот вы рассказывали, как бабушка плакала, приводя к вам кабанов. Может быть, для бабушки ее кабаны осуществляли функцию родственников? Или неродившихся внуков? Это же не смущало вас?
Томсон: Нет…
Мацекова: Вот видите!
Томсон: Но человек-то, человек!
Мацекова: И что же — человек? Внешность условна, обманчива. Все органы у него те же, что и у других млекопитающих. У овечек, свинок. Правда?
Томсон: Правда.
Мацекова: Во-от как хорошо! Теперь смотрите на меня и забудьте, что я человек. Я для вас всего лишь животное. Можете допустить даже термин “скотина”. Видите, я спрятала все свои органы внутрь одежды — и действительно, отличаюсь от животного. Но вот я снимаю халат. И перестаю отличаться.
