Хан: Ну, как хочешь. Просто я смотрю на твою спину, когда ты нагибаешься — тело у тебя сильное, и стесняться его, вроде, нечего. А людей здесь нет, никто тебя ни в чем не заподозрит. Кстати, ее спина мне тоже нравится. Когда знобило, я около нее согревался. Она гладкая и крепкая, так и кажется в полусне, что это лошадиный бок.
Обмывальщица: Все-таки неудобно. Мышцы от воды шевелятся. А у настоящего трупа спина ровная, твердая. Ниже пояса надо мыть?
Хан: Откуда я знаю? Сама посмотри, обделалась она, или нет?
Обмывальщица: Нет, вроде не обделалась.
Хан: Погоди. Если не обделалась, значит, еще не умерла. Зачем же ты ее обмываешь?
Обмывальщица: Ты же сам сказал…
Хан: Сам-сам! Ты и самого меня пришла живого обмывать. Ты случайно не заболела, обмывальщица трупов? (Входит Лекарь). Смотри-ка, лекарь пожаловал, и очень кстати! Лекарь, ты видишь этих женщин? Они натворили вполне достаточно, чтобы их казнить. Сделай это, пожалуйста.
Лекарь: Но я же лекарь, а не палач.
Хан: Вот именно. Ты настолько опытен, что даже лучшие палачи у тебя учились.
Лекарь: Я привык иметь дело с больными, а не приговоренными.
Хан: Какая разница? Ведь если разобраться, то безнадежных больных тоже можно считать приговоренными. А эти женщины, думаешь, здоровы? Одна второй день порывается вместо трупов обмывать живых, другая вообразила государя своим рабом. Кстати, можешь просто дать им свои лекарства, если они отравлены.
Лекарь: Нет, государь. Законы моего ремесла не позволяют мне делать зло. В том числе даже и ускорять смерть безнадежных больных.
Хан: Брось! Я только что объяснял тебе, сколько смертей на твоей совести.
Лекарь: Они умерли не от моих рук.
Хан: От моих. Будем считать, что ты убил сотни тысяч моими руками. А теперь я хочу убить всего двоих твоими руками. Разве это не справедливо?
Лекарь: Прости, государь, но я не буду этого делать. Посуди сам, кто же потом ко мне обратится? Кому нужен лекарь, который кого-то преднамеренно убил?
Хан: Ну хорошо. Раз не хочешь — не будем. Тогда давай, я их тебе подарю. Забирай обеих, мне они и задаром не нужны.
Лекарь: Благодарю тебя, государь, но ведь и мне тоже.
Хан: Почему? Раз ты превыше всего ценишь знания, то должен же ты хоть когда-нибудь познать, что такое жизнь. Предположим, что степь — слишком сложно для тебя. Так начни с того, что попроще, с женщин. Давай, я сейчас женю тебя на них. А ты ведь не рискнешь дать развод тем, с кем сочетал тебя сам властелин. Только погляди, какие невесты! Скажу тебе по секрету, вон у той весьма аппетитные прелести. Вторая почему-то стесняется своего тела, но, по-моему, оно у нее тоже недурное, сильное и зрелое.
Лекарь: Государь, может, для кого-то другого эти прелести и соблазнительны, но для лекаря это всего лишь складки, в которых может притаиться лишай, грибок, гнойные выделения и другие болезни. Как же я смогу выполнять свой долг, если буду обременен двумя постоянными пациентками, которые будут отнимать все мое внимание и искусство, и к тому же бесплатно?
Хан: Вот и лечи их! Я вполне согласен с тобой, что обе серьезно больны. А платить тебе они будут — своей заботой. Они очень любят заботиться.
Лекарь: И все же я прошу тебя, позволь мне остаться свободным!
Хан: Свободным? У тебя все равно не получится. Вот это для тебя и впрямь слишком трудно.
Лекарь: Да, это трудная жизнь. Полная лишений. Но иначе мне нельзя. Иначе для меня будут закрыты все дороги. Я не смогу обобщить свой опыт для потомков, основать свою школу, ко мне не придут ученики. Кому нужен ученый, связанный по рукам и ногам будничными хлопотами и неурядицами?
Хан: А кому ты вообще нужен?
Лекарь: Людям. Я помогаю им.
Хан: Как ты можешь хоть кому-то помочь? У каждого своя жизнь. А ты даже не знаешь, что это за штука.
Лекарь: Жизнь в компетенции высших сил, но устроены все люди одинаково.
Хан: Одинаково устроены только их трупы. Да и то опытная обмывальщица различает их между собой. Старые и молодые, мужчины и женщины, красивые и уроды, целые и изувеченные.
Лекарь: Но эти частности тоже зависят от судьбы, как кому повезет в жизни. Например, мне повезло, что наши жизненные пути пересеклись, когда тебе нужен хороший лекарь…
Хан: Мне? Да я уже одной ногой в могиле, и мне гораздо нужнее хорошая обмывальщица трупов. А моя заболела — уже два дня порывается обмывать живых. Даже не представляю, что делать! Знаешь, лекарь, пожалуй, я назначу тебя обмывальщицей трупов. А что? Из тебя получится прекрасная обмывальщица! Что такое жизнь, тут знать не надо, а человеческое тело ты изучил в совершенстве.
Обмывальщица: Повелитель! А как же я?!
Хан: Ты? Ты служила мне давно и верно, тебя следует наградить. У тебя хорошо получается развлекать меня, да и тело твое мне нравится, оно сильное и зрелое, хотя ты его и стесняешься. Я хочу оказать тебе честь и назначаю моей наложницей.
Обмывальщица: Мне… идти к тебе?
Хан: Ну конечно, нет. Моя спина сейчас не мерзнет. К тому же, моя прежняя наложница, уволенная по болезни, приговорена к порке. Вот и ложись на ее место, замени ее. Вроде, все устроилось? Ах, нет. Я же тоже болен, и мне нужен хороший лекарь. Но моя прежняя наложница осталась без дела! Как удачно! Женщина, я назначаю тебя лекарем. Ты же любишь беречь мое здоровье и всегда знаешь, что для этого требуется! Новый лекарь, возьми у новой обмывальщицы трупов ее халат. Он… то есть она его все равно намочит, а лекарю не пристало ходить с голыми грудями. Новая обмывальщица трупов, чего же ты ждешь? Снимай халат и начинай обмывать мою новую наложницу. (Лекарь неуверенно подступается к Обмывальщице Трупов). Смелее, смелее! И не ленись, уж постарайся. Я очень любил эту женщину, нас многое связывало в прошлом. И ты, новый лекарь, займись делом. Там есть какие-то лекарства, но вдруг они отравлены. Поэтому попробуй их сам. Новая наложница, а ты почему еще не разделась?
Обмывальщица: Я не знала, принято ли это. Все же наложница самого государя, а меня сейчас касается мужчина. Как бы люди не заподозрили в каком-нибудь влечении к его телу.
Хан: Здесь никого нет, и никто тебя ни в чем не заподозрит. Так что снимай одежду, она мешает работать обмывальщице трупов, и по закону ее все равно придется отдать палачу. Палачей надо поощрять, иначе они начинают брать взятки. Да ты не стесняйся, одна старая славянка на базаре говорила — мертвые сраму не имут… Лекарь, лекарь! Это же не едят, это мазь!
Наложница: Значит, это не надо пробовать?
Хан: Надо. А вдруг мазь отравлена? Ешь, ешь, лекарь. Кстати, осмотри-ка мою новую наложницу. Вот она как раз разделась, погляди на нее и скажи, сколько плетей она сможет выдержать. Она дорога мне, и мне хотелось бы, чтобы она осталась жить… Новая обмывальщица трупов, отойди от наложницы! И ты еще утверждаешь, что хорошо знаешь человеческое тело! Смотри, на спине мышцы от воды шевелятся. А у трупа спина твердая, ровная. Выходит, что она еще жива! И вообще, у тебя нездоровый вид, обмывальщица трупов. Ты почему-то бледна, рассеяна. Может быть, у тебя сейчас месячные? Старика можно не стесняться, скажи — месячные?
Лекарь: Нет, государь.
Хан: И в недавнем прошлом не было месячных?
Лекарь: Не было…
Хан: Тогда, наверное, обычное переутомление и пройдет само… Ну что скажешь, лекарь? Сколько она сможет выдержать?
Наложница: Тело у нее сильное. По-моему, плетей тридцать-сорок…
Хан: Слышишь, звезда моих очей? Лекарь сказал, что тридцать-сорок плетей ты выдержишь, это не опасно. Не волнуйся, если он ошибся, я прикажу похоронить его вместе с тобой… Лекарь, а теперь осмотри мою новую обмывальщицу трупов. У нее нездоровый вид и давно не было месячных. Может, она беременна?
Наложница: Этот… эта? (Неуверенно идет к Лекарю).
Хан: Эта, эта. Обмывальщица трупов, покажись новому лекарю. В вопросах охраны здоровья он знает все на свете. А ты, лекарь, смотри хорошенько. Ведь она собирается обмывать мой труп. Мало ли, что люди подумают? Вдруг заподозрят неладное. И если мои подозрения верны, то разумнее будет вытравить плод.
