Эван Дара
Бесконечное землетрясение
2025
Evan Dara
Permanent Earthquake
Перевела с английского Елизавета Рыбакова
Дизайн обложки Анны Стефкиной
© Evan Dara, 2021
© Рыбакова Е. Ю., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Поляндрия Ноу Эйдж», 2025
* * *
Один тот факт, что Эван Дара — при всем внимании к его анонимной фигуре — ускользнул не только от книгоиздательских концернов, но и от патриархов американского независимого книгоиздания Fiction Collective Two, говорит о нем как о самом последовательном трикстере современной литературы. Но, несмотря на эту непроницаемость, в Даре угадывается наследник той эпохи Америки XX века, когда работа с языком была сродни джазовой импровизации, но при этом не заглушала окружающую социальную действительность.
Владимир Вертинский, издатель Pollen fanzine
* * *
Бесконечное землетрясение
Но является ли падение падением, если ты не стоишь на
И медли и медленно влачи, влачи левый спазманский мускул и медленно медли медли
НЕ на… медли, медленно наклон и наклон и левый спазманский мускул, и, И
И. Налегай. Ладно, клади камень сюда. Нет, клади его сюда. Ладно, бери — бери его и иди и иди невИДИмкой и
Ладно дальше давай дальше, рукам холодно | пальцам горячо | плечи ДЕРГает нет не, не слушай визжащих мышц и двигай! вперед и
лоскут травы позади и позади ПОЗАДИ дверца машины и шаг еще и шаг еще и
и камень тянет и камень летит к земле и
Я ставлю ногу вниз а вниза нет. Я ставлю ногу вниз а там нет там
Ладно нашел ритм, нашел, иди, просто иди, нет рук нет плеч просто иди просто иди. Сбалансируй камень, падай с ним, падай вперед ВМЕСТЕ с ним вот четыре фута вот восемь футов можешь и десять нет мышц нет плеч давай
коряжина позади и кирпича груда позади и уворачивайся от и уворачивайся от прытких собак и лужу рвоты обойди ВОКРУГ и…
И хорошо. Хорошо, что подождал. Снизилось до Q2. Лучше. Намного лучше, чтобы дальше идти. Рукой подать, минут семь-восемь максимум, до тропы В. Да, боль, и да, будут рубцы, новые. Но прогресс. Явный прогресс. Девяносто футов, может быть.
Прямо за низкими кучевыми громадами парит солнце. Потеешь, вечно потеешь ближе к вечеру. Но порядок. Я в порядке. Как минимум час до закрытия распределителя. Я могу дойти туда. Я дойду.
По всему пустырю поверженные люди отрывают плечи от вибрирующей земли. Встают, колышутся, как водоросли, валятся, вскидывая руки. Наконец снова вспучиваются и приводят себя в вертикальное положение. Потом глубокий вдох, потом несколько тяжелых шагов, будто выкорчевывают ступни из земли, потом шаткой походкой вперед. Никто никогда не стряхивает новую грязь с покровов или амуниции. Несколько все еще прямостоячих деревьев, рассеянных среди распрямляющихся тел, гнутся и клонятся в отсутствие ветра. Тыкающие вверх конечности поваленных ведут себя точно так же. И вечно, вечно продолжаются стенания, вездесущий землестон нарастает, потом стихает, потом увенчивается почти ревом.
Не имеет значения. Надо идти. Я снимаю обмотки с кистей рук, вытираю пот с ладоней о леггинсы и снова наматываю заляпанную холстину вокруг пальцев. Повожу плечами, чтобы рюкзак и нагрудная сумка уравновесились, подпрыгиваю, чтобы ремни скользнули во впадины на плечах. Поднимаю носки ног и ставлю ступни на землю, вбираю воздух в легкие, наклоняюсь, пока наколенники не щелкают, и поднимаю — поднимаю камень, черно-серый подвижный камень. Предплечья сводит от боли, мое «хуфф» теряется в непрерывном землестоне, но новый груз толкает меня вперед, принуждает следовать за ним, одновременно сопротивляясь его тяге к земле. Спотыкаясь на каждом шагу, я иду и иду, потом иду медленнее. У меня нет выбора. Единственный способ облегчить натугу — не останавливаться. Поставить рычаг некуда.
Я делаю шаг за шагом. При Q2 я могу осилить десять шагов в минуту. Но не сейчас, говорю я себе. Похоже, это самый увесистый камень, что я таскал. Фунтов тридцать пять, а то и сорок пять, запросто. Я удивился, когда нашел его. Он стоял торчком около длинного сегмента проволочного ограждения, утопая в луговой траве, зеленой складке, тянущейся по взбудораженному холму. Камень, видимо, бросили. Неподъемный. Я могу получить за него двадцать флоринов. Несомненно, этот потянет на двадцать. Я делаю вдох и выбрасываю бедро вперед. В предзакатном свете вес превращается в пот. Собирается, густеет, высвобождается струйкой. Сам камень даже тяжелее, чем мысль о том, чтобы его тащить.
Я двигаюсь дальше. Пересекаю по диагонали, направляясь к тропе В, пышущую жаром заброшенную пашню, опорок на левой ноге щиплется, на правой разболтался — кончик постоянно складывается под ступней, отчего я спотыкаюсь, если не поднимаю ногу выше. Надо, обязательно надо их заменить. Я тяжело ставлю на землю пятку, и содрогание от удара отдается в голень и бедро, сквозь грудь прокачивается воздух и вырывается со звуком «ах». Я прогоняю что-то свербящее на левой скуле, и остается лишь зудящая точка. Огибаю сиденье велосипеда.
Бегущие собаки и шатающиеся люди врезаются в поле моего зрения. Я останавливаюсь, чтобы выровнять лихорадочное дыхание, притискиваю камень к груди и ощущаю, как прохлада минерала просачивается сквозь нагрудную сумку. Никогда, никогда мне и в голову не придет мысль опустить камень на землю. Передо мной появляется коренастый человек с блестящим красным мысом на подбородке, похожий на китайскую фарфоровую собачку с высунутым языком. Кровь изо рта. Он, видимо, говорил. Пытался говорить. Может быть, даже кричать. После того, как выпала каппа. Или выть, потому что не может позволить себе купить каппу. Это хороший знак. Язык, вероятно, цел.
Еще один шаг, и правая лодыжка возмущается, когда я наступаю на ложку, невероятно, что я ее не увидел. Но боль не смертельная, скользкий озноб связки гаснет после того, как я перемещаю камень влево и осторожно пристраиваю на сгиб локтя. Я иду дальше, один черепаший шаг, другой, и мало-мальская заминка дает мне время прикинуть, как лучше обойти вертолет. Лежащий на боку скелет, без шасси, дверец, винта и стекол. Я выбираю самый глубокий след и тяжело тащусь мимо уткнувшегося в землю серого рыла мертвого ящера. Я отмечаю, что сиденья в его брюхе вырваны, и выскакивает первый за день волдырь. Жестоко опалив средний сустав безымянного пальца на левой руке. Следовало это предвидеть. Но не предвидел. Я не предвидел. Я перемещаю землежаждущий камень так, чтобы он не давил на жгучую ссадину. Лучше. Пока к волдырю не прикасается ткань обмотки и всего меня не пронзает иглами.
Теперь камень передвинут, и я больше не вижу ног. Но это знакомо. Я уже имел с этим дело. Помни: камни, расщелины в почве, оголенные корни — все это находится в движении. Поднимай ноги высоко, не споткнись. Разворачивая бедра, я выставляю голени вперед: раз, два, теперь просто иди дальше. Тяпай влево, тяпай назад и просто иди дальше. Но своих ног, несущих вес, удерживающих вес, ударяющихся о низ камня, я не вижу. Где-то через каждые шесть шагов кончик слишком длинного опорка высовывается из-под подвижного камня, затем скрывается снова. И на протяжении всего пути моя голова вытекает из верха камня. Ее тень видоизменяется, потом сужается до извилистого ручейка, потом ускользает. Твердое превращается в жидкое. Живое автозатмение, которое вне зависимости от угла принимает форму моего тела. Своенравный и неузнаваемый иероглиф, который есть форма моего тела.
