Общество самоубийц - Хэн Рэйчел

— Неплохо бы не привлекать к себе внимания, — прошептала она.

Кайто вздохнул. Он опустил взгляд на свой смузи и размешал зеленое месиво. Ложечка звякнула о бокал, и этот звук повис в воздухе.

— У тебя интонации точно как у твоей матери, — сказал отец, отводя взгляд от неаппетитного напитка. Его глаза под набрякшими веками сверкали, словно звезды, такие же яркие и лукавые, как когда-то, и улыбка была прежняя, мягкая и ироничная. — Один в один.

Лия тут же словно услышала неодобрительный голос Уджу. Его могут узнать. Тебя могут увидеть с ним. Директива 28Б: пособничество несанкционнику.

— Ну вообще-то почти девяносто лет прошло. Вряд ли они еще помнят, кто я такой.

Лия покачала головой. Она знала, что это не так, но сказала только:

— Ты вернулся.

Отец перестал помешивать смузи.

— Как у тебя дела? — спросил он.

Улыбка исчезла. Это был серьезный вопрос.

— У меня… — слова застряли у Лии в горле, наткнулись на комок, но она откашлялась и выдавила их наружу. — У меня все хорошо.

Голос ее звучал спокойно и выразительно, прямо как на работе, когда она проводила презентации, объясняя совокупные темпы роста и форвардные кривые почек. Но глаза жгло и становилось трудно дышать. Чтобы опознать это ощущение, Лии потребовалось несколько минут: она не плакала уже несколько десятилетий и не собиралась начинать сейчас.

Лия отвела взгляд от отца и бездумно уставилась в окно, на сплошной поток идущих по улице людей, находя в этом зрелище нечто успокаивающее. Люди разговаривали о чем-то или молча проталкивались вперед, обгоняя друг друга; все куда-то спешили. У них были одинаковые гладкие лица и одинаковая правильная осанка. Мозаика коричневых, серых и черных тонов — похоже, все носили одинаковые осенние пальто. Лия вдруг страшно соскучилась по лету — только летом на улицу выплескивались яркие краски и живые запахи человеческого тела.

— Я ужасно испугался, когда ты выскочила на проезжую часть. Сначала, конечно, я не понял, что это ты. Трудно поверить в такое совпадение. Но когда я тебя увидел… Кругом была толпа народу, но я все равно узнал тебя. Я свою девочку везде узнаю.

Ком в горле у Лии стал больше. «И я тебя узнала», — подумала она.

Взгляд отца блуждал по ее лицу, словно прокладывая на нем какой-то загадочный, одному ему понятный маршрут.

— Я не привык видеть тебя взрослой, — он усмехнулся, обнажив слегка пожелтевшие зубы с неровными истертыми краями. Лия уже много десятков лет не видела таких зубов. Неужели когда-то они у всех так выглядели? — Малышка Лия. Почему-то я ожидал снова встретить маленькую девочку с большими круглыми глазами. Тихоню, которая наблюдала за всем, что творится вокруг. Мечтала захватить весь мир. Приводила в ужас всех детей в школе.

В груди у нее что-то сжалось. Слезы ушли. Перед глазами встало бледное испуганное лицо мальчика. Притихшие плачущие одноклассники. Пушистый кролик, мягкий и белый, как облачко.

— Это все было очень давно, — отрезала Лия. — Я почти ничего не помню.

Кайто, откинувшись на спинку стула, склонил голову чуть набок, рассматривая дочь. И она не была уверена, что правильно понимает его взгляд.

— Ну разумеется. Восемьдесят восемь лет. Почти столетие назад.

Лия боялась, что он добавит что-то еще, но отец умолк и посмотрел на свой бокал.

— Ты разве не… Тебя всё еще ищут? — негромко спросила Лия.

Ее радовало, что в баре так шумно — не переставая, гудели огромные соковыжималки, люди кругом громко разговаривали и выкрикивали заказы.

— Я рад тебя видеть. — Отец проигнорировал ее вопрос. — Конечно, я предпочел бы встретить тебя при более удачных обстоятельствах. Чтобы ты не выбегала на проезжую часть посреди Бродвея в час пик и тому подобное. Но все равно я очень рад. Я вижу, что у тебя все хорошо. Очень хорошо.

— Да, хорошо.

На мгновение Лия представила себе, будто отец недавно вернулся из долгой поездки и они договорились зайти в этот бар и обсудить впечатления. Будто он уезжал в командировку на несколько недель, на месяц. Будто их всю жизнь связывают близкие отношения, будто они каждый день болтают по телефону, вместе обедают «Нутрипаком», долго гуляют в парке…

— Меня собираются повысить. Скоро, — сказала она, хотя Кайто даже не представлял, где она работает, не знал ничего про последние восемьдесят восемь лет ее жизни.

Отец ухмыльнулся:

— Еще бы. Как пить дать, никому против тебя не устоять. Ты их всех одной левой снесешь.

Лия удивленно моргнула. Он что, считал, что это смешно, что это шутка?

— Почему ты вернулся? — К Лии наконец вернулась привычная уверенность — ей больше не казалось, что она сейчас заплачет или закричит.

Она заметила, как в ярких зрачках Кайто отражается движение толпы за окном, и вдруг с болезненной остротой осознала, что это ее отец, что он тут. Несмотря на усохшее тело, почти опустевшую шелуху себя прежнего, он оставался собой. Это был тот же человек, который привозил ей пластмассового динозавра из каждой командировки, который, когда «скорая» застряла в пробке, посадил Сэмюэла себе на спину и тридцать кварталов нес его до больницы. Который заплакал, когда ее брат в последний раз закрыл глаза. Первый мужчина, слезы которого Лии довелось увидеть.

Отец выдержал долгую паузу.

— Я старею, Лия. — Он снова иронически улыбнулся.

И тут она вдруг вспомнила, что Кайто всего на десять лет младше матери. То есть ему сейчас сто семьдесят лет — впечатляющий возраст для человека его поколения. Нет, они всегда знали, конечно, что он переживет Уджу. Прогнозируемый срок у него с самого начала был выше — такое уж преимущество досталось ему в наследство от многих поколений предков из маленького городка в горах центрального Хонсю в Японии.

— Ну и кроме того — я по тебе скучал.

В животе у нее заныло. «Я тоже по тебе скучала», — подумала она. Но далыпе-то что? Как он представляет себе их дальнейшие отношения? Их семья давным-давно распалась, ее больше нет. Теперь у Лии другая жизнь, другие цели.

— Я… мне надо идти. — Спрятав руки под стол, она расцарапала до крови недавнюю болячку.

Кайто тяжело вздохнул, и Лия увидела, как вздох движется по его телу, как он рвется из груди, разбегается рябью по лицу. Морщины на этом лице, в уголках глаз и вокруг рта, показались ей отражением всех эмоций, которые оно когда-либо выражало. Потом Лия подумала, что почти все отцовские улыбки, хмурые гримасы и вздохи случились где-то вне ее жизни, в ином мире, куда он отправился в добровольное изгнание. От этой мысли ей стало проще промолчать и ограничиться отстраненным кивком.

Принесли счет, и Лия достала бумажник. Отец не пытался заплатить, просто смотрел, как она протягивает официанту карточку. Когда тот ушел. Лия деловито принялась надевать пальто и проверять сумку.

— Знаешь, — сказал отец негромко, — я много раз хотел тебе позвонить, послать сообщение, зайти в гости. Правда хотел. Но от этого стало бы только хуже. Я знал, что Уджу отлично справилась с… со всем. Ты была здорова и счастлива. Работа в «ХелсФин». Тодд. У тебя была… У тебя отличная жизнь. Я понимаю, я все понимаю. Что тебе еще было делать? Сидеть и тосковать о пропавшем отце, бродяге и антисанкционнике?

Лия спрыгнула с высокого барного стула.

— Мне пора, — снова повторила она негромко.

— Особенно после того, что случилось в школе, ты понимаешь… — он остановился и провел руками по щекам.

Лии показалось, что компания рядом с ними разговаривает неестественно бодрыми голосами и посреди взрывов хохота, которые звучали слишком уж театрально, искоса поглядывает на них.

— Мне правда пора. Пока, папа.

Но что-то внутри Лии надломилось, когда она произнесла слово «папа», и по тому, как отец заморгал, поняла, что он тоже это почувствовал.

— Подожди, — он вытащил из кармана блейзера ручку и что-то нацарапал на салфетке, потом показал ей. — Мало ли, вдруг ты захочешь, не знаю, поговорить. Или что-нибудь еще, — наклонившись поближе, он сунул салфетку ей в сумку.