Бесконечное землетрясение - Дара Эван

Змеи начинают лезть по стволу вверх. Одна за одной они прекращают свой отвратительный пир и забираются на дерево; скользящий матово-коричневый клубок подбирается к обернутым холстиной ступням. Сердце екает, он крепче хватается за дерево, боясь спрыгивать, опасаясь, что, если начнет спускаться, это привлечет внимание устремившегося вверх полчища и рассердит его. Через несколько секунд одна змея касается его правой ступни, он корчится и цепенеет, когда она быстрыми судорогами скользит вверх по его икре, по бедрам, спине, прежде чем отделиться от плеч и продолжить путь по стволу. Он смотрит, куда она направляется, прикидывая, сколько змей могут висеть над ним, не перегружая дерева, не ломая его, а нашествие извивающихся лент тем временем подступает к его телу, вторгается в беззащитный периметр у его бедер, щиколоток, подкаленных ямок, царапающий шуршащий клубок лишает его самообладания. Он истошно кричит, отталкивается от дерева; мечущиеся по нему змеи взбираются по плечам, рукам прямо к голове, на макушку. Когда одна из них заползает под рюкзак, он чувствует через тонкую ткань туники бешеные конвульсии холодного шнура, не знает, хлопнуть ли ее бессильно заломленной назад рукой — вдруг укусит? — или не делать ничего. Но вскоре змея выскальзывает у него из-за пазухи и ползет вверх, и он одной рукой хватается за дерево, а другой, неуклюже изогнутой, прижимает рюкзак к спине.

Дерево начинает качаться. Десятки змей над его головой кишат, роятся, приходят в раж, поскольку больше ползти некуда. Однако новые змееволны покидают землю и стремятся наверх, попирают его ноги, бегут по рукам, дрожащим от ужаса, и он знает, что должен рискнуть и воспрепятствовать их наступлению, спуститься с дерева. Он делает вдох, отцепляется от ствола, начинает осторожно спускаться, ветка за веткой, когда одна змея шмякается о его бедра, мигом скользит наверх, шмыгает под нагрудную сумку. Она корчится и мечется в тесном пространстве, яростно извивается на груди, трется о ткань, пытается сбежать наверх, но ей мешают туго натянутые под горлом ремни. Змея бьется и бьется о неподатливое препятствие, и наконец ей удается просунуть голову, и в панике рвущаяся на свободу змеиная голова колотится и трется о его горло. Он дергает подбородок вверх, кожа на горле горит — яд? укус? — пока дикая дрожь не лишает его равновесия. Ужасаясь возможности упасть, он снова хватается за дерево, прижимается к нему, чувствует, как змееволна извивается у его живота и груди, и перед ним встает видение распахнутой змеиной пасти с зубами и выгнутым языком. Он испускает крик, отталкивается от дерева, чтобы дать змее пространство выбраться, соскальзывает с ветки, переворачивается и кубарем летит к земле.

Он тяжело падает на грудь, чувствует, как горячий сок брызжет ему в лицо. Заглядывает под нагрудную сумку, видит под ней раздавленную безжизненную змею. Борется с подступающим обмороком, заставляет себя подняться на ноги, пошатываясь, стоит среди ужиной коловерти и потрясений Q3. Он снимает нагрудную сумку и скидывает вялый изогнутый труп змеи на землю.

Он бежит в том направлении, где видел ручей. Бросается на его покатый илистый берег, зачерпывает воду и плещет себе на подбородок, горло, лицо. Снимает обмотки с рук, чтобы не оцарапать себя сведенными судорогой пальцами. Несколько капель брызжут на стиснутые губы. Он тщательно стирает их защищенным предплечьем, и на губах остается ощущение жжения. Он обращает внимание, что как минимум двадцать секунд не замечал Q2. Затем сотрясение пронизывает его. Он начинает плакать. Он останавливает слезы.

Он решает устроить генеральную чистку; его не покусали, но он не знает, какие следы оставили змеи на его теле. И что выделили. С помощью влажного листа он отряхивает леггинсы, опорки, рюкзак и нагрудную сумку спереди и сзади. Он не находит слизи, налета, ничего угрожающего. Но сердце бешено колотится.

Все еще стоит день. Солнце висит над вершинами деревьев. Он говорит себе, что надо немного отдохнуть. Без этого нельзя продолжать путь. Он переходит на траву, растягивается на спине. Закрывает глаза. Позволяет теплу согреть себя. Дышит медленно, протяжно. Повторяет себе миф собственного сочинения, что скачки земли помогут ему высохнуть.

Усталость не проходит. Змееволны могут еще найти его, забраться на него, хотя большинство рептилий расползлись с окончанием Q3. Он сначала удивляется, потом не удивляется длительному действию адреналина, все еще пропускающего электрическое напряжение через его грудь, ноги, внешние и внутренние стороны рук. Расстраивается, потом с грустью отмечает, как научился выдерживать его покалывающее присутствие.

Он смотрит на устойчивое дерево невдалеке, все еще почти неподвижное. Испытывает искушение вернуться к нему, прикоснуться к нему снова, почувствовать его заразительную магию. Решает не делать этого. Он встает, отряхивает одежду, пытается определить, где он вошел на эту похожую на парк территорию, чтобы выйти с противоположной стороны. Посередине зеленой поляны он видит лежащий на боку ботинок, шнурки разметались, совсем как он сам. Когда-то бежевый, а теперь пятнисто-коричневый, ботинок имеет толстую рифленую подошву, практически неповрежденную. Он ищет его партнера, видит другой ботинок, лежащий около булыжника возле ручья. Тоже в хорошем состоянии.

Долго думать не требуется. Они будут защищать его ноги до самых лодыжек. Могут, собственно, оказаться впору.

Он идет на середину поляны, поднимает ботинок, видит, что тот крепкий. Кожа и крючки для шнуровки добротные, прочные. Скорее всего, будет великоват, но все же это лучше, чем его нынешняя обувка. Возле булыжника у воды он подбирает второй ботинок, удивляется, что тот тяжелее. Липкая бело-серая пена покрывает большую часть его другой стороны, течет по руке. Он начинает смахивать пену, видит внутри ботинка сморщенную человеческую ступню. Сломанный конец кости торчит из ложа плоти, ссохшейся и искромсанной, все это измазано в сухой побуревшей крови.

Он отбрасывает оба ботинка, разворачивается на месте, чувствует коленями продолжающееся 01. Видит на земле вылезающие из-под соседнего булыжника нетронутые кости длинной ноги. Отскакивает, делает, шатаясь, несколько шагов на пятках, а потом его выворачивает сухими рвотными позывами.

Устремившись к ручью, он пробегает мимо булыжника, перепрыгивает веер костей кисти, торчащий из-под тяжелого камня. Связки разъедены в клочья и колышутся от землетрясения. Он встает на колени у воды, возле плечевых костей и распухшего черепа, оказавшихся позади упавшего камня. Отшатывается, хватает ртом воздух. Видит человеческую шею, ставшую сливово-пурпурной, высохшую до позвонков, лежащую в гнезде из грязной клетчатой ткани. Поблизости круглая серьга, сверкающая серебром на темной почве, в которую пророс пучок белых волос от черепа. Все еще растут.

Он быстро говорит себе, что должен забыть это, все это, он должен идти дальше. Он отпрыгивает, бежит по берегу ручья, падает то ли под тяжестью собственного веса, то ли из-за внешних толчков.

Он опускает руку в воду, поводит ею, боясь стирать другой рукой белую липкую мерзость, в которой испачкался, подняв ботинок. Со временем большинство ее смывается. Оставшееся он вытирает о плоскую часть ближайшего камня, потом о пучок травы. Останавливает руку в воздухе, когда по привычке собирается вытереть ее о леггинсы.

Когда он встает, левый наколенник трескается, падает на землю. Без всякого очевидного повода. Испустил дух. Не сдюжил.

Он закрывает глаза. Бранит себя за то, что не купил запасное снаряжение, хотя столько раз имел возможность.

Теперь он рискует. Как только коленный сустав будет выбит, он пропал. Переходя из города в город, он видел на обочинах попрошаек в их хлипких картонках, выброшенных из жизни никчемных людей, покинутых даже ими самими. Он не может заплатить за лечение. Не уверен даже, что оно существует. Придется достать новый наколенник.