Стон дикой долины - Аскаров Алибек Асылбаевич

— Налог за бороду?! — поразился Лексей.

— Да, за бороду... Но сейчас ведь не восемнадцатый век — на дворе, как-никак, двадцатое столетие! Так что ваши слова насчет моей женитьбы равнозначны наложению подобного штрафа... Или же вот, облагают налогом за то, что у тебя нет детей. А может, этот человек и мечтает лелеять любимого ребенка, только жена или он сам бесплодны? В чем они виноваты? Почему их нужно подвергать штрафу, то есть заставлять всю жизнь,платить налог за бездетность?

— Жену, которая не может иметь детей, надо бросать.

— А если не жена, если сам мужчина страдает бесплодием?

— Разве такое бывает?

— Еще как бывает!

Лексей задумался, а потом, почему-то вдруг смутившись, встал с места.

— Беда-то какая! — сказал он по-русски, качая головой.

Даулетхан не обратил внимания на подозрительное поведение собеседника, а продолжал увлеченно болтать о своем:

— По-моему, правильнее облагать таким налогом лишь тех, кто отказался от собственных детей либо был лишен родительских прав... Потому как, чтобы вырастить и обучить детей, оказавшихся на попечении государства, правительству приходится выделять определенные средства из государственной казны.. Видите, сколько в этом вопросе застоявшихся противоречий и несуразицы!

Тихонько ступая, Лексей пошел к двери. А библиотекарь, продолжая говорить, так и проводил его до выхода.

— И еще одно, аксакал, — сказал он, схватив Лексея за руку, когда тот уже собирался открыть дверь. — Налог на бездетность платят почему-то только мужчины, а сейчас у нас у всех равные права, так отчего же этот налог не предъявят и бездетным женщинам?

Лексей приподнял плечи, как бы говоря, откуда мне знать, и жалостливо посмотрел на библиотекаря.

— Естественно, и вы не знаете, и я не знаю, — заключил Даулетхан. — Ну а на деле мы просто обязаны все это знать! Если вовремя не замечать подобные противоречия и не искать правильных решений, общество не пойдет по пути прогресса. А если общество не будет двигаться к прогрессу, то и наш Мукур перестанет развиваться. Так что все в этой жизни взаимоувязано, как будто в паутине... Понятно вам?

Лексею захотелось поскорее смыться.

— Понятно! — поспешил согласиться он.

— Не-ет, агай, вы все еще не осознали смысл сказанного как следует, — не отставал библиотекарь. — Лучше я об этой проблеме в газету напишу — пусть народ почитает и обсудит... Вот тогда, прочитав в газете, и вы мою мысль полностью поймете.

— Так и сделай, милок!

— Так и сделаю, агай!

После разговора с библиотекарем Лексей совсем упал духом. Весь день он ходил хмурый и молчаливый, словно кость проглотил. В конце концов, поскольку уже не было сил держать в себе тяжкие мысли, волновавшие душу, поделился перед сном секретом с женой.

— Вот беда-то какая! — горестно вздохнул он. — Ты ведь знаешь библиотекаря, ну Даулетхана?.. Так вот, этот парень, оказывается, бесплодный.

— Бесплодный?

— Да, оказывается, он не может иметь детей.

— Боже упаси! — сочувственно воскликнула Ольга, ущипнув себя за щеку.

— Это ведь для мужчины настоящая трагедия!

— Господи помилуй!

— Вот так, Олечка... Иногда мы, не зная о чьей-то беде, несправедливо корим человека. Сколько уж лет люди сплетничают по поводу того, что Даулетхан не женится! Болтаем и не знаем порой, не знаем...

— О Боже, прости нас, грешных!

Новость, рассказанную Лексеем в вечерних сумерках жене, назавтра услышали доившие поутру коров старухи и выгонявшие скот на пастбище старики. Она распространилась по аулу как ветер, и к полудню о «беде» библиотекаря уже успел узнать весь Мукур.

С того дня ни одна живая душа даже не пыталась поинтересоваться у Даулетхана, отчего он не женится...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Жители Мукура, которые всегда тесно и оживленно между собой общались, так как издавна жили бок о бок, до сей поры никогда не ощущали по отношению друг к другу враждебности.

Конечно, и Мукур не испытывал недостатка в отдельных скандальных потасовках между аульными забияками и хулиганами, что заканчивались порой разбитыми носами да подбитыми глазами; бывали иногда и ссоры, склоки между сородичами, вызванные ревнивым соперничеством. Люди есть люди, они всегда разные, как пять пальцев на руке, и подобные недостойные явления встречаются, наверное, в любом селе. Но сор из избы никогда не выносился. И пусть подобные стычки и выяснения отношений происходили не часто, а лишь от случая к случаю, за пределы одной какой-то улицы, на худой конец, за границы аула они ни разу не выходили.

Таким образом, до сегодняшнего дня все стычки аул-чан, которые сами мукурцы громогласно объявляли «скандалами», на деле оказывались лишь эгоистическим проявлением излишней вольности односельчан по отношению друг к другу...

Как говорится, прелесть настоящего жаркого поймешь лишь тогда, когда сам зарежешь скотину, так что и обитателей Мукура подлинный скандал, как оказалось, ждал впереди.

...В один из погожих июньских дней на страницах районной газеты была напечатана статья, непосредственно касающаяся мукурцев.

На самом деле, была опубликована даже не одна, а две статьи рядом. В верхней части красовалась рубрика, объединяющая оба материала: «Два взгляда на один вопрос». Основой каждого стало предложение по поводу присвоения имени мукурской школе.

Первую статью написал библиотекарь Даулетхан. Даулетхан высказал мнение, что школе следует дать имя всеми почитаемого аксакала Каратана Карамендина, который в двадцатые-тридцатые годы сплотил аул Мукур в коллектив и на его основе создал образцовый колхоз, а сам позднее погиб на войне.

Второй материал написал аульный учитель Оралбек. Он тоже углубился в историю аула, вспомнив первые годы советской власти. И вынес на суд читателей предложение: мол, было бы верным присвоить учебному заведению имя уважаемого педагога Ералы Сагынаева — основателя мукурской школы, который на протяжении долгих лет учительствовал в ней, воспитал сотни учеников и ушел из жизни в пятидесятые годы.

Поначалу мукурцы ограничились лишь общим заключением, что «молодежь уместно подняла вопрос». Затем, некоторое время поразмыслив по поводу того, кто же из двух авторов прав, они остановились на решении «рассмотреть вопрос на общем собрании совхоза».

Ни о чем не подозревая, общественность стала спокойно готовиться к обсуждению. И в пору этой подготовки в спор двух сторон вмешался вечный смутьян Канапия и все, конечно, испортил. Красивая дискуссия, цивилизованно начатая на страницах районной газеты, в итоге осложнилась.

— В подтексте этой статьи я ясно чувствую политический мотив, — заявил как-то Канапия, сидя в гостях у Мыр-захмета. — Ав подоплеке лежит родовое соперничество...

Вместе с ним за столом находились мулла Бектемир, хромой Нургали с Лексеем и, естественно, хозяин дома Мырзекен. Все они пораженно уставились на Канапию.

— Правду говорю, именно родовое соперничество! — заверил Канапия, подкрепляя ранее сказанное. — А теперь я докажу вам это... Возьмем, к примеру, Ерекена, то есть Ералы — сына Сагыная. Вы ведь помните его?

— Конечно, помним.

— А если помните, скажите мне, из какого рода происходил Ерекен? Забыли? Он был камаем!

— И что с того, я вот тоже из камаев, — признался Нургали, не понимая, куда гнет Канапия.

— Терпение, Нуреке, терпение... Если это так, то кто же тогда учитель Оралбек, написавший о нем статью?.. Он тоже камай! И не просто камай — Оралбек приходится Ералы внучатым родичем! Уяснили суть?

— Э-э, какая разница, родич так родич...

— Не-ет, ни черта вы не поняли! А кто такой Даулетхан, который написал вторую статью? Не кто иной, как наш же каргалдак, только из Аршаты. Ну а кем же был тогда Каратан Карамендин? Если забыли, напомню: он — каргалдак! Выходит, камай написал в газету в поддержку камая, а каргалдак — в поддержку своего же каргал-дака. Другими словами, каждый гнет свою линию... Что это, как не соперничество родов? Теперь, надеюсь, до вас дошла суть проблемы?