Истории замка Айюэбао - Вэй Чжан

Больше чем полдня он провёл за чтением, время от времени погружаясь мыслями в свои фантазии. В полдень он пошёл в столовую — комнату в северо-западном углу мансарды. Проходя по длинному коридору, он вдруг подумал, что неплохо было бы пообедать вместе с замом Подтяжкина. Подозвав к себе не успевшую улизнуть горничную, он велел сообщить о его желании Платине. Только усевшись в столовой, он сообразил, что поступил несколько опрометчиво: возможно, замдиректора сейчас принимает посетителей. Эта женщина была правой рукой Подтяжкина и играла ключевую роль в корпорации, поэтому ему действительно нужно было с ней переговорить. Двадцать лет назад она работала гидом в городском музее; на фоне других её выделяла выдающаяся внешность. У неё была впалая грудь. Благодаря рекомендации одного высокопоставленного лица по прозвищу Физиономия она поступила на работу в корпорацию и стала получать высокую зарплату. Однажды после званого вечера, ковыряясь в зубах зубочисткой, Физиономия сказал Подтяжкину, сидевшему с ним за одним столом:

— Такая чудесная девушка, почему бы не привлечь её к работе!

И её привлекли. Худенькая и наивная, за несколько лет регулярного общения с высокопоставленными мужчинами она быстро созрела, тело её обрело на удивление пышные формы, выражение лица было преисполнено скрытого смысла, и только когда она беззаботно хохотала, оно становилось таким же поверхностным, как и раньше. Она изо всех сил старалась сблизиться с председателем совета директоров:

— Служить вам — самое большое счастье для меня.

— У тебя и так дел по горло. Большому кораблю — большое плавание, — отвечал он.

Она сделала акционерами корпорации нескольких родственников из числа крупных шишек, завела через Физиономию ещё больше знакомств, ещё больше располнела и с кислым лицом жаловалась Подтяжкину:

— Ну что ж я такая плоская, как доска.

Подтяжкин со смехом отвечал:

— Деловая женщина так и должна выглядеть — как доска.

Дожидаясь её прихода, Чуньюй Баоцэ вспомнил эти слова Подтяжкина и подумал, что его внук не лишён чувства юмора.

Замдиректора примчалась на всех парах, на носу у неё висела капля пота. Рассыпаясь в извинениях, она заняла место за столом. Чуньюй Баоцэ прочистил горло. Ему всегда казалось, что от этой женщины пахнет, как от кабана, а вблизи запах был ещё сильнее. Белое вино, спаржа и рыбные стейки, суп из устриц и клубни таро, а также полная тарелка черники стояли чуть поодаль. Приглашённой было неловко говорить, что она уже пообедала, поэтому, сделав вид, что страшно голодна, она стала с аппетитом уплетать поданные блюда, звонко чокаясь бокалом с хозяином. От волнения движения её были резкими и грубыми, но председатель был не в настроении это комментировать. Поедая чернику, он стал расспрашивать о том, как идут дела на побережье. Она отвечала:

— Три деревни располагаются рядом, при этом Цзитаньцзяо — по центру, она и есть ключевое звено.

— Угу, это точно. Есть хорошие идеи?

Заместительница наморщила нос, и под верхней губой обнажились два передних резца:

— A-а, председатель, вы очень талантливы, не зря Физиономия называет вас гением пера.

— Что есть, то есть, — перебил он её, — давай ближе к делу.

— Я… — Она по привычке положила руки на свои силиконовые бугры. — Я всё больше размышляю над трудностями, связанными с вашим желанием использовать обе соседние деревни для того, чтобы расколоть этот крепкий орешек посередине. Обычно достаточно переговорить кое с кем наверху, но не в этот раз. Я испытывала этого очкарика У. Нам, женщинам, говорить проще, и я сказала ему, что есть одна крупная инвестиция и что это отличный исторический шанс для совместного развития территории! Он помрачнел и ничего не ответил — тогда-то я и поняла, что с ним будет сложно договориться. Может быть, он просто хочет нас шантажировать.

Чуньюй Баоцэ, охнув, переспросил:

— Он выдвигал какие-то условия?

— Нет.

— Вот в этом и проблема. Я-то жду, когда он что-нибудь наконец предложит.

Она замерла и, подняв голову, посмотрела на него, говоря всем своим видом: «Что же это за бизнес такой!»

Председатель совета директоров, словно прочитав её мысли, ответил:

— Это не бизнес, надо продолжать переговоры. Возможно, тебе придётся пообщаться с фольклористкой, узнать, что она думает.

Замдиректора прищурилась и с заговорщическим видом ответила:

— Поняла. Говорят, он во всём с ней советуется, и они всё время вместе, как утки-неразлучницы.

— Вздор, — отмахнулся Чуньюй Баоцэ.

Помолчав немного, она снова заговорила:

— Я могла бы с ней подружиться и, если будет такая возможность, пригласить в гости в «Лицзинь». Она выглядит достаточно покладистой, в отличие от У Шаюаня.

— Она полюбила эту деревню… Вот они и спелись.

Заместительница улыбнулась:

— Да у неё жизненного опыта никакого! Я имею в виду в отношениях с мужчинами: она небось никогда не сталкивалась с сильными мира сего, вот У Шаюань её и подцепил своим авторитетом в деревне.

Тут Чуньюй Баоцэ уже не мог этого вытерпеть и рассмеялся в голос. До чего же ограниченная эта женщина! Он сказал:

— Если бы она была такая же, как ты, всё сейчас было бы по-другому.

— Я-то могу видеться с председателем совета директоров, — парировала она, закатив глаза.

Сейчас на её лице читались легкомыслие, невежество и простота, граничащая с глупостью, при виде которых на неё просто невозможно было злиться.

— Чтобы хорошо понимать женщину, нужно быть женщиной. А с остальными делами пусть разбирается Подтяжкин. Будьте спокойны, председатель. — В её голосе вновь отчётливо зазвучали язвительные нотки.

Чуньюй Баоцэ был убеждён, что рядом с Подтяжкиным должна быть именно такая неотёсанная и бесстрашная женщина.

— Ну и хорошо, — откликнулся он.

Это прозвучало для неё как высшая похвала, и она решила ещё немного похорохориться:

— Я переманю эту фольклористку на нашу сторону!

Это рассмешило Чуньюй Баоцэ чуть ли не до слёз.

После того как замдиректора ушла, на душе у него немного прояснилось, как будто она пробудила в нём решимость: почему я должен избегать Цзитаньцзяо и нарезать круги вокруг этих двоих? Всё кружу и кружу с порохом вокруг осаждённого бастиона, как идиот. Да, пора переходить в генеральное наступление и сворачивать все эти разведки, подкопы и подготовку боеприпасов.

4

Солнце было уже высоко, но замок Айюэбао всё ещё пребывал в глубокой дрёме. Оттуда не доносилось ни гомона, ни даже кашля. Густой кофейный аромат только начал наполнять его помещения. Горничная в униформе выглянула с одного конца коридора, но при виде скорбного лица начальницы смены Застёжки вновь спряталась. Застёжка тяжело дышала, как будто увидела, как председатель совета директоров этажом выше зевнул в последний раз в этот самый момент. Тут она почуяла цветочный аромат и, повернув голову, увидела стенографистку Писунью с огромной охапкой роз. Застёжка решила, что она несёт Цветочной Госпоже угощение, присланное накануне вечером. Глаза у Писуньи немного покраснели, и Застёжка поняла, что та несколько дней подряд приводила в порядок свои записи. Начальница смены участливо похлопала её по заду:

— Ну ничего, ничего. Опять ночью работала допоздна?

Писунья покачала головой, зарылась носом в охапку роз и, жадно вдохнув цветочный аромат, направилась к стойлу. Весь замок дожидался пробуждения одного человека.

На самом деле Чуньюй Баоцэ, проснувшись в два часа ночи, больше не спал. Он знал, что дальнейшего сна ему не видать. Как и раньше, он накинул на плечи халат, затем, глубоко задумавшись, выпил немного холодного сока и стал размышлять о том, как ему убить эти несколько часов до рассвета. Для него это было особенное время суток, когда сплетаются между собой любовь и ненависть. В это время можно насладиться чистейшей ночной тьмой и тишиной, а также обдумать накопившиеся мысли, на которые у него не было времени уже целую неделю или дольше. Неприятно то, что в это время суток человек особенно уязвим для безрадостных воспоминаний и нарастающего чувства страха. В такие моменты он обычно старался не оставаться один в комнате, а шёл к Цветочной Госпоже, вдыхал запах солнечных лучей, оставшийся на её шкуре, и на душе становилось намного легче. Он осторожно поглаживал её, сжимал в объятиях её гладкую, блестящую шею, приникал к ней головой. Поднимавшиеся со дна души голоса и вздохи мощной волной накрывали стойло, наполненное ароматом сена. Ему даже подумалось: как это было бы впечатляюще и прекрасно, если бы в будущем учёные изобрели машину, которая позволила бы улавливать беззвучный голос человека, то есть голос души! Разумеется, машина эта должна действовать только по приказу человека, так как если она будет считывать все мысли подряд, это уже будет беспредел. Он думал о том, что если бы у него была такая машина, то количество его произведений увеличилось бы настолько, что Колодкин и его люди точно упахивались бы до полусмерти.