С трудом разлепляю глаза.
— Да?
— Простите, что тревожу ваш сон… — доносится из-за двери почтительный голос Огюста, — …но мсье Фаваро просил передать, что вам пора ехать на невольничий рынок.
— Фаваро, да? — раздраженное повторяю фамилию этого назойливого надзирателя, приставленного моим супругом. При воспоминании о котором, меня тут же захлестывает волна отвращения.
Никогда бы не подумала, что всего за один день мое отношение к Адриану может настолько кардинально поменяться.
Ну, ничего. Очень скоро я вырвусь из его власти.
— Мадам? — нерешительно переспрашивает за дверью Огюст.
— Да, — отзываюсь я, оокончательно смахивая с себя остатки сна, — Я скоро спущусь, пусть подождет.
Быстро привожу себя в порядок и спускаюсь вниз, в общий зал, где Огюст уже подготовил завтрак. Наскоро перекусив, выхожу в сад, где уже стоят подготовленные для отправки кареты.
В одной из них — той самой, на которой мы приехали сюда из дворца Адриана — поедем мы. Карету, кстати, успели привести в порядок, сняв эти издевательские цветочные гирлянды и украшения. Еще пара карет попроще подготовлены явно для тех людей, которые приедут с нами. И здесь я не могу не похвалить рыжего управляющего. Он, как минимум, предусмотрителен. Еще бы он не был шпионом моего мужа, может и вышел бы из него какой-никакой помощник.
Сам Фаваро стоит, привалившись к главной карете со скучающим выражением на лице. Заметив меня, он тяжело вздыхает и, отлипнув от кареты, распахивает передо мной дверь.
— Мадам, мы уж думали вы предпочтете спокойный сон нашему неспокойному путешествию, — с легкой ухмылкой отзывается он.
— Не дождетесь, — холодно отвечаю я, мазнув по нему возмущенным взглядом, — Такая мелочь меня не остановит.
— Что ж, рад это слышать, — забирается в карету следом за мной Фаваро и захлопывает дверь, — Кучер, трогай!
Карета мягко трогается с места. Антуан пытается навязать мне свое общение, как всегда состоящее сплошь из шуток и подколок, но я снова переключаюсь на письма, найденные под половицей.
Интересно, любая ведьма может помочь найти то, что искали эти двое, или какая-то конкретная? Если второе, то где ее искать — я не помню, чтобы в Топях водилась какая-то ведьма. Может, после войны она бежала с этих земель куда-то еще?
В итоге, за подобными размышлениями, прерывающимися легким сном, я даже и не заметила, как мы доехали до Аратоги. Лишь когда со стороны кучера доносится усталое “Мы на месте”, я вздрагиваю и выглядываю в окно.
Даже учитывая, что мы сейчас стоим у самых ворот и взгляду открывается лишь небольшой кусочек города, он поражает воображение. Правда, говоря “поражает”, я имею в виду неприятно. Потому что перед нами разворачивается прямо-таки скажем неприятная картина.
Мимо вереницей проходят закованные в цепи изнеможденные люди в лохмотьях. За ними следуют надсмотрщики с кнутами и саблями. Тут и там расставлены небольшие палатки и огромные шатры, возле которых также стоят невольники. Возле некоторых палаток расставлены длинные прилавки с тканями, украшениями и приправами, но таких меньшинство.
Зато в глаза сразу же кидается количество вооруженных людей на улицах. Их взгляды полны жестокости, они кровожадно рассматривают попадающихся по пути рабов и недобро при этом ухмыляются.
От этих сцен по спине струится ледяной пот.
— Мадам, держитесь возле меня, — выводит меня из панических раздумий голос Фаваро.
Медленно перевожу на него взгляд и обращаю внимание, что на этот раз в них нет ни следа насмешки. Наоборот, только участие и отзывчивость.
— Если вам неприятно здесь находиться, вы можете подождать меня здесь. Я все сделаю сам.
— Нет! — твердо отзываюсь я, проглотив застрявший в горле ком, — Я пойду с вами.
— Хорошо, — заглянув мне в глаза, кивает он, — Тогда не будем терять времени.
Он открывает дверь кареты, и на меня наваливаются звуки этого неприятного города. Громкие зазывания торговцев, болезненные вскрики невольников, гомон обычных посетителей.
Вдобавок, голова идет кругом из-за множества разнообразных ароматов, смешавшихся здесь воедино — запахи пота и страха будто стыдливо замаскированы терпкими ароматами пряностей, сажи и дубленой кожи.
— Мадам, все в порядке? — снова учтиво интересуется Фаваро.
Я стискиваю кулаки и киваю. В конце концов, если я отступлю из-за такой глупости, то я никогда не сбегу из-под власти моего мужа. Мир и правда жесток, с этим бессмысленно спросить.В тоже время, бессмысленно и принимать эту жестокость.
В данный момент я могу помочь людям, которые угодили сюда, вырваться из порочного круга несправедливости и страданий. Так что именно этим я и займусь. У меня нет возможности помочь всем, но хотя бы часть из них сможет начаьт новую жизнь.
— Понимаю ваши чувства, — внезапно отзывается Антуан с неподдельной грустью в голосе, — Но думаю, что в сложившихся обстоятельствах это и правда единственный выход. Обещаю, мы здесь надолго не задержимся. Для начала, подберем кого-нибудь для охраны, а уже потом, на оставшиеся деньги, можно будет присмотреться к рабочим и крестьянам.
Фаваро уверенно идет вперед, безошибочно ориентируясь в хитросплетениях улиц и переулков так, будто уже не один раз бывал в этом неприятном месте.
— Здесь есть несколько действительно хороших дельцов, — бросает он через плечо, — Их услуги немного дороже, по сравнению с другими, но зато в них можно быть уверенными наверняка.
— Мсье Фаваро… — упавшим голосом обращаюсь к нему, — …откуда вы так хорошо знаете Аратогу?
Совершенно неожиданно, от моего вопроса Антуан болезненно морщится и резко дергает головой.
— Я не хочу говорить об этом, — грубо бросает он, что слишком сильно идет вразрез с его обычной наигранно-веселой манерой общения.
— И все-таки, я хотела бы услышать ответ, мсье Фаваро, — останавливаюсь я и скрещиваю руки на груди, — Пока я знаю о вас только то, что вас подослал шпионить мой муж. Этого уже достаточно, чтобы я вам не доверяла. Но, хочу я этого или нет, нам еще предстоит некоторое время работать сообща. И я была бы очень признательна, если бы вы ответили на мой вопрос, чтобы понять могу ли я в на вас рассчитывать в вопросах восстановления имения.
Фаваро замирает на месте и медленно оборачивается ко мне. У него на лице проступает целый спектр противоречивых чувств — раздражение, боль, досада, грусть.Он прикрывает глаза на пару секунд и набирает в грудь воздуха. Затем, разом выдыхает и, вонзив в меня напряженный взгляд, говорит:
— Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Но пообещайте одну вещь. Вы никому об этом не расскажете. Никому! Обещаете?
Глава 11
Смотрю на Фаваро и вдруг понимаю, что ещё ни разу не видела его таким — серьёзным, напряжённым и… недоверчивым? Как будто он боится поделиться со мной чем-то сокровенным.
Как будто всё ещё не понимает, можно ли мне доверять.
— Я никому не скажу, — твёрдо говорю я.
Управляющий молчит ещё несколько секунд, потом говорит, глядя перед собой в пустоту. Его голос звучит безжизненно и глухо, как из бочки.
— Не так давно я сам был невольником и был приставлен к одному рабовладельцу, прямо здесь в Аратоге. В отличие от других рабов, мне повезло немного больше: я всегда хорошо считал, мог похвастаться отличной памятью и показывал выдающиеся способности к математике и числам. Так что меня быстро поставили следить за финансовыми делами хозяина и вести ежедневные отчёты.
Он делает паузу. Я тихонько вздыхаю, боясь, что он опять умолкнет.
— Каждый новый день мало чем отличался от предыдущих. Труд под палящим солнцем, страдания невольников, зверства их надсмотрщиков и что самое главное… неспособность ничего изменить. Все это побудило меня решиться на побег.
Он стискивает кулаки, и на его лице проступает боль и гнев.
— Побег был неудачным, — сухо бросает он.
— Вас поймали? — невольно вырывается у меня и Фаваро угрюмо кивает:
