Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Он смотрит на меня с видом победителя. Жестом указывает на коридор впереди. Я шиплю ругательство, достаточно громко, чтобы он услышал, и ускоряю шаг. Чем быстрее доберусь до комнаты, тем быстрее уйдёт с глаз этот самодовольный тип.

— Ты какая-то нервная, — насмешливо замечает он, легко удерживая мой темп.

— В полном порядке. — Он смеётся над моей ложью, и от его хриплого смеха у меня в груди что-то сжимается.

И тут меня осеняет.

— А почему ты не спросил, о чём мы говорили с Перси?

Смех обрывается. Между нами повисает тишина, только шум студентов вокруг.

— Потому что я всё слышал, — признаётся он.

Я резко оборачиваюсь. Хайдес тут же отводит взгляд.

— Ты подслушивал? — я так поражена, что даже сбиваюсь с дороги. Он хватает меня за локоть и разворачивает на нужный поворот.

— Да.

Отпускает и идёт вперёд.

— И ты думаешь, что я оставлю это без объяснений?

— Конечно, нет. Ты же у нас великая заноза в заднице. — Он бросает на меня косой взгляд, видя, что я жду продолжения. Поднимает бровь. — Но, если ты рассчитываешь, что скажу больше — забудь.

Мне приходится почти бежать, чтобы не отставать.

— Зачем ты шпионил?

— Не твоё дело.

— Зато разговор с Перси — твоё?

— Именно.

Он говорит так спокойно и уверенно, что у меня руки чешутся показать ему парочку приёмов, которым меня учил Аполлон. Но мы уже дошли до моего общежития. До самой двери в комнату, которую я делю с Джек.

Взгляд Хайдеса падает вниз, и он хмурится.

— И кто тебе это подарил?

Я опускаю глаза. Роза. Я так и оставила её у порога, с запиской со своим именем. Хайдес присел на одно колено, вертит стебель между пальцами.

— Не знаю, — бормочу, смущённо. — Каждое утро кто-то оставляет тут розу. Думаю, это тот же парень с записками.

Он криво усмехается:

— Влюбился в тебя? Теперь шлёт предупреждения, а в придачу — красные розы?

Я пожимаю плечами, не развивая тему. Разбираться в психологии этого чокнутого дружка Перси у меня нет ни сил, ни желания. Тем более что сейчас у меня проблема поглобальнее.

Хайдес это замечает — смотрит на меня в замешательстве:

— Хейвен?

Запрокидываю голову и зажмуриваюсь, глухо стону:

— На этих штанах нет карманов.

Хайдес глядит на меня, как на сумасшедшую:

— И что? В следующий раз смотри, что покупаешь…

Я прыскаю.

— Нет, проблема в другом: если карманов нет, то, где мои ключи?

Он застывает с приоткрытым ртом. Потом его взгляд тщательно скользит по мне — задерживаясь явно дольше, чем следует, будто он и правда надеется найти какой-то потайной кармашек. Ничего не комментирует. Просто стучит в дверь — вдруг Джек внутри и откроет. Двери общежитий Йеля устроены так, что, как только их прикрыл, даже без оборота ключа снаружи не открыть.

— Ну твоя вредная подружка же, наверное, там?

— Понятия не имею. Они с Ньютом сцепились, и она ушла. Куда — не знаю.

Хайдес настойчиво колотит дальше:

— Достань телефон, позвони ей.

— Я же сказала: карманов нет. Ни ключей, ни телефона с собой.

Я тянусь вперёд и, неуверенно, перехватываю его руку, всё ещё стучащую по дереву. Опускаю её ему к бедру, губы сжаты в тонкую линию. Он не возражает и сдаётся.

— Буду ждать, — объявляю.

Хайдес оглядывается:

— А если она не вернётся?

— Рано или поздно вернётся спать.

— А если поздно? Что ты тут одна собираешься делать до ночи?

Он переживает или просто нагнетает? Я массирую виски под его пристальным взглядом:

— Тогда попрошу Ньюта пустить меня к себе.

— Он же делит комнату с Лиамом? — уточняет. — И с Перси?

Киваю.

Его кадык резко дёргается, ладонь снова сжимается в кулак — теперь, кажется, уже не для стука.

— Исключено. Туда ты не пойдёшь.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь к выходу в сад — поискать брата. Или Лиама. Ну ладно, лучше бы всё-таки брата. Хайдес возникает передо мной как проклятие — настолько быстро, что я врезаюсь ему в грудь, а его ладони ложатся мне на талию, выравнивая.

— Переночуешь у нас, — шепчет он, будто даже не хочет, чтобы я это расслышала.

Я прикусываю губу. Не хочу ответить сгоряча. В конце концов, там ещё Гермес и Аполлон. Мы не будем одни. И в одну кровать я с ним не лягу.

Он, уверенный, что загнал меня в угол, ухмыляется:

— Но учти: у меня одного двуспальная кровать.

— Значит, я с Аполлоном потеснюсь на его, — парирую.

Улыбка умирает. Он снова натягивает на себя маску равнодушия, пожимает плечами:

— Как хочешь. Пошли.

Две болтающие в коридоре девчонки провожают нас взглядами — и я уверена, что им на меня плевать. И их можно понять: рядом с Хайдесом Лайвли даже если и будет идти Господь Бог, смотреть всё равно будут на Хайдеса.

Он нарочно сбавляет шаг, будто давая им ещё пару секунд полюбоваться. Я раздражённо смещаюсь так, чтобы первой в поле зрения оказалась я, а не он. Хайдес усмехается; чтобы сохранить вид взрослой и ни капли не инфантильной, я показываю ему средний палец.

Между нами, уже не так холодно. Мы как будто откатились к состоянию «до поцелуя», «до опасной близости». Шаг назад — да. Я бы предпочла шаг вперёд в постель, но и так сойдёт. Пусть.

Йель гудит рождественской тусовкой. Мы растворяемся в толпе у парадного входа и сворачиваем в крыло общежитий Лайвли. Там хаос ещё плотнее — народу больше, чем у нас. Хайдес цепляет крючком указательного пальца мои джинсы и тянет к себе, прокладывая дорогу. Хотя в этом нет нужды: Лайвли разводит толпу, как Моисей воды.

Я держу голову опущенной, пока не вижу, как дверь распахивается. Проскальзываю внутрь и выдыхаю с облегчением. Но когда она закрывается, и я оглядываюсь, сердце подпрыгивает к горлу.

Гермеса и Аполлона нет. Мы одни. И неизвестно — надолго ли.

Хайдес, будто ничего особенного, вешает ключ на крючок и принимается расстёгивать оставшиеся на рубашке пуговицы. Проходит мимо, стягивая рукава, и ткань с шелестом падает на пол, открывая моему взгляду широченную спину. И хотя он стоит ко мне вполоборота, я прекрасно вижу его руки, замирающие на поясе. Вслед за этим — треск молнии.

Глотка пересыхает. И, кажется, отопление тут выкручено как в аду.

Хлопок двери возвращает меня в реальность. Скашиваю взгляд на диван и морщусь. Я уже как-то раз на нём спала — и потом два дня ныла спина.

Делаю три быстрых шага и влетаю в комнату Хайдеса. Он стоит у шкафа в одних спортивных штанах, спущенных на бёдра так низко, что видна V-линия.

— Ты ещё что хочешь?

Многое, что вслух не скажешь. Я глубоко вздыхаю:

— Я не хочу на диван. Он неудобный.

Он довольно щурится:

— Знаю. И я туда не пойду, чтобы уступить тебе кровать.

Я скрещиваю руки и облокачиваюсь о косяк:

— Намекаешь, что спать будем вместе, на твоей двуспалке? — подтруниваю.

Хайдес закрывает створку, пересекает комнату и опускается на покрывало:

— Разве ты не собиралась забиться к Аполлону в его детскую койку?

Я беззаботно пожимаю плечами, надеясь, что моя «пофигистка» выглядит убедительно:

— Окей. Тогда пойду к нему. Как думаешь, стырить у него футболку, чтобы было удобнее спать?

Я только поворачиваюсь — и на меня обрушивается чьё-то молчаливое, но бурное присутствие. Свежий аромат Хайдеса обдаёт лицо, и через пять секунд я уже зажата между стеной и его обнажённым прессом. Глаза у него сузились, дыхание идёт через нос, ладонь у моего затылка. Пальцы ловят одну из косичек и начинают перебирать.

— Хейвен, одну вещь ты должна знать… — шепчет. — На людях я обязан держаться от тебя подальше и не показывать ни малейшей привязанности. Но когда мы одни… — он делает паузу и облизывает губу, — нет предела тому, что мы можем делать.

Лёд пробегает по позвоночнику.

— Нет предела?

Вторая рука, свободная от моих волос, ложится мне на бок. Подушечки пальцев ныряют под свитер и замирают, отстукивая по коже нетерпеливый ритм.