— Пока не знаю. Но у меня есть… кое-что.
И доступ к вещам, которых, возможно, у вас нет.
Я не прошу верить на слово. Просто… дайте шанс. Я не прошу ресурсы. Не прошу людей. Только… не мешайте.
Если смогу — помогу.
Если нет — вы ничего не потеряете.
А если получится — вы получите шанс на передышку.
А я — шанс договориться с теми, кто может угрожать моему миру.
Он молчал. Потом кивнул сам себе и медленно произнёс:
— Ты странный, чужак.
Ты не похож ни на местных, ни на гостей из других миров.
Но, пожалуй, ты прав. Я ничего не теряю.
Он встал, подошёл к стене и активировал голографическую карту. На ней вспыхнуло несколько точек, одна из них — ярко-красная, будто горела.
— Это — передовой аванпост. До него меньше суток пути, если не зевать.
Покажешь, на что способен?
Покажешь, что не просто слова?
Я встал.
— Только покажи дорогу.
А дальше — разберусь.
Он кивнул, и в его взгляде на миг мелькнула тень надежды.
— Тогда иди. У нас здесь редко бывают чудеса.
Но, возможно, ты станешь одним из них.
Меня провожают через восточные ворота. В руки — карта, в другую — свиток с краткой сводкой. Бумага старая, края обгоревшие. Сопровождающий — местный парень, явно видавший сражения. Шрамы, потускневшая броня, уставшие глаза. Но говорит чётко и по делу.
— У нас три основных типа мёртвых, — бросает он, пока мы спускаемся по старой насыпной дороге. — Первые — «ползучие». Самые простые. Много, медленные, тупые. Идут без устали, пока не развалятся. Если знаешь, куда бить — справишься.
Я киваю. Против зомби драться умею. Главное — не дать окружить.
— Второй тип — «блуждающие». Эти уже хуже. Быстрее. Сохранили что-то от старой жизни. Нападают из засады, иногда с оружием. В одиночку лучше не сталкиваться, особенно ночью.
Он с подозрением косится на мой мотоцикл.
— Ты хоть спать умеешь с открытыми глазами?
— Если нужно — научусь, — бурчу в ответ.
Он фыркает и продолжает:
— И третий тип… «Связанные». Мы о них почти ничего не знаем. Они приходят редко. Обычно в сопровождении других. Неуязвимые, будто броня у них вшита в кожу. Иногда у них странные знаки на теле. Или глаза, будто не отсюда. Их будто кто-то держит за нити. Рубишь, а они встают.
— Как часто они появляются? — спрашиваю.
— Раз в пару недель. Или когда долго тишина. Будто нас испытывают.
Впереди холм. За ним — пустыня. Дальше — передовая. Он останавливается.
— Ну что, чужак, хочешь помочь — вали вперёд. Но если не вернёшься — я не удивлюсь.
— Я и сам не буду удивлён.
Мы смотрим друг на друга. Я жму ему руку — неожиданно крепкую.
— Если выживу, у меня будет пара идей. Насчёт всей этой войны.
— Тогда вернись. У нас тут идей не хватает.
Я киваю, завожу байк. Он срывается с места, песок летит из-под колёс. Вокруг только сухой ветер и жаркое солнце. Ни деревьев, ни птиц, ни звука жизни.
Но где-то впереди — враг. Мёртвый. Упрямый. Неустанный.
А у меня — пара литров воды, холодный байк и упрямство похуже любого проклятия.
Начнём с этого.
Песок под колёсами меняется — он становится плотнее, будто натоптанный. Я сбрасываю скорость, чтобы не спугнуть ничего раньше времени. Мотор урчит глухо, а сам я, несмотря на жару, чувствую, как холодок ползёт по позвоночнику.
Впереди — несколько силуэтов. Сначала подумал, что это просто куча камней. Потом — что это статуи. Но когда одна из них повернула голову на звук, всё стало ясно.
Мертвецы. Те самые «ползучие».
Пятеро. Движения рваные, но целенаправленные. Плоть в разной степени разложения, остатки доспехов и шкур. Один с поломанным копьём, другой вообще без нижней челюсти, но с арбалетом, который уже натягивает.
— Серьёзно? — вздыхаю и слезаю с байка.
Два выстрела — арбалетчик падает. Подхожу к остальным. Патроны тратить не хочу, так что — ближний бой. Тело само вспоминает удары, движения. Клинок, добытый у одного из стражей, прорезает их гниющее мясо легко. Один. Второй. У третьего в животе какие-то черви, приходится отбросить.
Пять трупов через пару минут. Выхожу из боя почти без царапин. Сижу на песке, тяжело дыша. Жду.
— Ну? — бросаю в пустоту. — Абсолют, где моя энергия? Где сообщение? Где фанфары?
Тишина.
Ничего. Ни одной единицы. Ни достижений, ни уведомлений. Просто дохлая тишина, даже песок не шевелится.
— Ладно, — пробормотал я и встал. — Чего я ждал? Уровень-то не тот. Им, наверное, ещё рано было умирать, чтобы хоть как-то быть полезными.
Сажусь на байк и устремляюсь в сторону горизонта.
До следующего уровня средоточия мне нужно почти два миллиарда единиц энергии.
Два. МИЛЛИАРДА.
С учётом того, что один город и армия дали мне примерно такую сумму — придётся либо повторить трюк с дамбой, либо… придумать нечто ещё более безумное.
Один жест, одна ловушка — и можно перескочить через гору, вместо того чтобы по ней карабкаться. Заманчиво. Только вот города, как оказалось, на дороге стоят не так часто, как хотелось бы. А с нежитью Абсолют, похоже, особо не церемонится — считает это разогревом.
— Ну что ж, — усмехаюсь, — будем искать тех, кто действительно может меня убить. Значит, в правильном направлении иду.
Мотор снова взревел, мотоцикл сорвался с места, оставляя после себя следы на когда-то живой земле.
Я облокотился на рукоять меча и перевёл дыхание. Песок под ногами был усеян телами мертвецов. Некоторые ещё шевелились, но без конечностей и головы они уже не представляли угрозы. Абсолют всё ещё молчал.
Я подошёл к байку и вытащил один из энергетических стержней. Заряда оставалось чуть меньше половины. Вставил обратно. Пока хватает. Бензин в этом мире в дефиците, да и я уже привык к этим штукам — чистая, стабильная энергия, никаких выхлопов, никакого шума, только низкое гудение, будто у большой кошки в груди. Если бы не мертвецы, можно было бы расслабиться и прокатиться, как в старые добрые времена. Но нет. Сейчас не до прогулок.
Очередная волна на подходе. Вижу, как на горизонте поднимается пыль. Иду им навстречу. Без эмоций. Без ожиданий. Абсолют молчит, значит — всё как раньше. Работа.
