Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

— А почему они меня должны были соблазнить? — пробормотал Кан.

— Х-м-м… видишь ли, мой юный друг… Как бы это тебе попроще… Как ты считаешь — чем занимаются на постоялом дворе все эти красавицы?

— Ну как? Агнесс и Вита — они подавальщицы в таверне. А Криста и Милена — горничные! — пожал плечами удивленный парень.

— Ага, ага… все так и есть. Но, видишь ли… Здесь, на юге королевства, нравы народа — они довольно простые. Никто особо не задумывается о том, что прилично или не прилично. Живут жизнью простой и незамысловатой.

— Что ты имеешь в виду? — Плехов уже и до сего времени подозревал, что простота и кокетливость девчонок — не просто так, но лучше было бы, чтобы ему объяснили все «в лоб!».

— Отношения между мужчинами и женщинами здесь являются делом вполне нормальным, житейским. Тем более, что таким образом девчонки могут существенно повысить свои заработки! — хмыкнул маг.

— Ты хочешь сказать, что все эти девчонки…

«А как тут сказать — проститутки?».

— Ты хочешь сказать, что все они шлюхи? — наконец выудил из своей головы подходящее слово Каннут.

Филип заметно поморщился:

— Ну зачем же так грубо? Шлюхи! Ты еще начни бичевать пороки общества, как эти псы — Серые братья.

— А кто такие — эти Серые братья? — вопросов у Плехова было по-прежнему — миллион!

— Да секта эта такая. Появилась лет эдак сто назад, может, чуть больше. Называются Церковь Всеединого Бога. Вот они и стали проповедовать нормы жизни…

— Борцы за мораль и нравственность?

— Да! Праведный образ жизни, скромность в быту, семейные ценности… Да кто бы спорил, все это правильно! Только вот очень уж они агрессивно все это подают. Либо так, либо — сволочь ты последняя, прихвостень Мелькора, и гореть тебе в вечном пламени.

— Прихвостень Мелькора? А это не…

Филип захохотал:

— Именно, мой друг! Именно! Умные люди сразу поняли, откуда уши растут! И тут эльфы пробежались!

— Кстати! А у них самих — какая вера? Кого они чтут?

— У них-то? У них известно — Эру Иллуватар, Валары и прочее. Они, значит, Перворожденные и истинные дети Демиурга. Силы им дает Предвечный лес. Меллорны, а точнее, леса меллорнов — их храм и их дом!

— Ага… понятно! Ну а дальше что — с местными обычаями и нравами?

Маг покосился на Каннута с улыбкой:

— Да! Так вот… не надо обижать девушек такими словами. Они вполне нормальные, и желания у них вполне понятны — жить, и жить по возможности — хорошо. В молодости — весело, а потом — в достатке. Бруно им платит за работу. Деньги небольшие, но, кроме денег, еще кров, стол и одежда. И он не запрещает им подрабатывать! В период, когда идут ярмарки, когда караваны после зимы и перед зимой идут в степь и обратно потоком, в таверне и на постоялом дворе бывает масса народа. И многие из этих мужчин — купцов, охранников обозов, других сопровождающих — люди далеко не бедные, которые готовы платить по пять «серебряков» за тепло, ласку и веселый нрав! Так что девчонки в эти периоды зарабатывают столько, сколько Бруно им заплатит за год работы.

Плехова немного коробила мысль, что такие веселые, красивые девчонки, которые так хорошо к нему относятся, на деле — проститутки! И сразу возникла мысль: а стоит ли тогда с ними связываться?

— М-да… парень! Видно, что в раннем детстве тебе вложили в мозги нравственности с избытком! Странно, не предполагал такого у нордлингов. Или это Гавасий в старости стал таким ханжой? — с некоторым недоумением смотрел на него Филип, — Еще раз! Девчонки не шлюхи, они просто подрабатывают этим, копя монеты на последующую безбедную жизнь. Или твое к ним отношение изменится от того, что ты услышал?

Плехов задумался, а потом нехотя выдавил:

— Не знаю. Мне они нравились — веселые, добрые, красивые…

— И что изменилось? Они перестали быть таковыми?

— Х-м-м… Как-то не очень приятно, что они — с другими… Там же разные люди…

— Что-то я не пойму тебя! Ты жадный или ты такой — брезгливый? Если жадный, то это — глупость! В жизни тебе будет встречаться еще много женщин, в том числе и красивых. И что — ты сможешь их всех привязать к себе, содержать, обеспечивая им должный комфорт, уют и достаток? Скольких? Двух? Трех? Десяток? Нет? Так какого же… А если ты брезгливый, то… не меньшая глупость! Опять же, в жизни человеку часто приходится сталкиваться с таким дерьмом, что просто диву даешься! И не всегда ты сможешь это дерьмо обойти стороной. Придется копаться в нем, чтобы хотя бы выбраться из той грязи, куда попал в силу обстоятельств! А девочки, они очень чистоплотны. И они, кстати, сами выбирают — идти им с клиентом или нет. Никто их не заставит, а Бруно еще и обеспечивает безопасность, следит, чтобы их не обидели!

«Как-то все непросто получается. Никак не мог предположить, что девчонки… Хотя — еще тот возчик что-то такое говорил. Сразу же, когда я тут очнулся в первый раз! И Бруно никак не похож на сутенера!».

Плехов представил Бруно в наряде сутенеров из американских фильмов: яркая, кричащая одежда, обилие золотых побрякушек, черные очки на глазах и огромный хромированный пистолет за ремнем.

«Б-р-р-р… оксюморон! М-да… «Не суйся в чужой монастырь со своим уставом!». Или же: «Не суди, и не судим будешь!». И как-то жить с этим придется. Хотя… а в чем Филип не прав? Они, эти девушки, перестали быть красивыми? Доброжелательными и заботливыми? Так какого хрена? Да и не святой ты, Женя! Не святой! Так чего же взбрыкиваешь?».

— Но ведь… болезни разные же бывают! И… беременность? — поморщился Кан.

— Х-м-м… а я на что? Обычный маленький амулетик на тонкой красивой цепочке на талии красавицы — вот и нет вероятности всех этих неприятностей! — засмеялся Филип.

«М-да… свой маг под боком — это многое решает. Даже если поверить в то, что никакой боевой магии здесь нет, то вот просто так, в быту — насколько его присутствие облегчает жизнь?».

— А-а-а… А ты тоже платишь девчонкам? — спросил Кан, чтобы развеять повисшее молчание, — И… сколько они берут?

И Плехов снова почувствовал, как предательски краснеют щеки!

— Я? Я не плачу. Они сами ко мне приходят. Видишь ли… Им самим это нравится! Они молоды и красивы. Здоровы — о чем я постоянно забочусь! Так почему бы красоткам это не нравилось? Я заряжаю амулеты, я чищу их ауру, я делаю различные эликсиры, которые помогают им оставаться такими же красивыми. И я отношусь к них хорошо! Так что… Мне не приходится платить. Как не платят и Бруно, и Седрик.

— И Седрик? — удивился Каннут.

— И Седрик! — кивнул маг, — С тех пор, как я здесь поселился, я здорово поправил его здоровье. Так что старый пень еще куда как резв! Пойми — молодым, здоровым и красивым девчонкам просто скучно порой. Да и ты, насколько я понимаю, вполне им нравишься. Не думаю, что разговор пойдет за деньги.

«М-да… какая-то «шведская семья» получается!».

— И ты… И ты… бывал со всеми с ними?

— Я живу здесь уже больше двух лет. Поэтому — да, бывал со всеми! — немного самодовольно улыбнулся Филип.

— А как к девушкам относятся местные? У них же здесь, в деревнях, родные. Это же не скроешь, чем они подрабатывают.

— Ты как будто меня не слышишь! Я же говорю, здесь к этому относятся вполне спокойно. Нравы такие! К тому же ты забываешь об извечной крестьянской прижимистости. Каждый медяк — это деньги! А уж если «серебряк»!!! Когда проходит ярмарка, Бруно набирает дополнительную прислугу — как мужчин, так и женщин. Мужчин — в работники на конюшню, по двору и прочее. Женщин — в подавальщицы, в горничные, на кухню. И что ты думаешь? Из женщин выстраивается целая очередь! Толстяку еще и отбирать приходиться! Да и в Подорожках, это деревня, в которую мы сейчас едем! — пояснил Филип, — Ярмарки проходят именно здесь! В Подорожках многие этим подрабатывают. Деревня стоит на тракте в Луку, столицу маркграфства, а потому здесь проезжающих куда как больше, чем в других селах и деревнях в окрестностях.

Плехову вспомнилось, что и в реальной истории что-то подобное попадалось. И Радищев в своем «Путешествии» что-то подобное писал; и про обслугу богатых домов в Петербурге до революции, в большинстве своем набираемой из чухонских деревень.