Жрец Хаоса. Книга III (СИ) - Борзых М.

И ведь выходило, что в Японию отправили двух архимагов — Морозова и Волошина. Те должны будут сражаться с идентичными по направленности дара японскими сверхмагами: Юкионной и Нурарихёном. В помощь архимагам прикомандировали ещё и отряд механикусов с какими-то новшествами. Их задача была опробовать технологии в безмагической зоне.

Ну, а все остальные просто ожидали, чем это закончится. В том числе и готовился десант на уничтожение некоего безмагического артефакта. В тех же разговорах я подслушал, как два специалиста обсуждали, что за дрянь смогли растянуть, чтобы зона отсутствия магии укрыла целый архипелаг островов. А ведь это территория немаленькая. Как в своё время говорила бабушка, ей приходилось для руководства химерами постоянно находиться в воздухе.

Познакомившись же с Димитром Потоцким, у меня появилась даже собственная идея. Если существовали магодавы, могущие давить на дар и магию внутри мага, то почему не могли существовать и маги, способные полностью перекрыть магические эманации на территории?

Если такие существовали, то это был просто живой заменитель пустотных бомб. Ведь, как ни крути, чем-то подобным Сахалин уже однажды обработали, и вполне возможно, что и в этот раз не обошлось без них же. Просто в прошлый раз технологию обкатывали, а в этот раз применили на полную.

— Вопрос: артефакты, бомбы или конкретный человек с умениями?

Именно эти варианты и обсуждали между собой пробегающие мимо или ожидающие приёма того же Савельева.

«Да, в идеале устроиться во дворец каким-нибудь мелким чином или же и вовсе уборщиком подсобных помещений — и можно попросту даже на разведку не тратиться. Всё можно узнать из коридоров», — хмыкнул я мысленно, анализируя услышанное.

Нужно будет поинтересоваться по поводу вопроса защиты информации у Савельева. А то с таким разгильдяйством сами же информацию врагам сливаем.

Кицунэ отпустили спустя три часа. За это время я успел отсидеть себе задницу и пожелать стать невидимым. Юмэ вышла необычайно довольной из кабинета Савельева. В то время как сам Григорий Павлович выглядел так, будто проглотил кислый лимон.

— Госпожа Юмэ, может всё же ответите, чей это был почерк? — вдогонку спросил безопасник. Видно было, что этот вопрос на разные лады он задавал кицунэ уже не первый раз.

— Григорий Павлович, я уже говорила вам, что с таким обилием родни не могу определить остаточные следы чьего-то почерка. Тем более, что я последние пару лет проживала при храме. Искренне рекомендую вам уточнить автора иллюзии у Великого Князя. Он в вашем полном распоряжении. А мне пора уделить внимание собственному ученику.

— Госпожа Юмэ, не забывайте, что на период ведения боевых действий вам запрещено покидать территорию усадьбы княгини Угаровой. Нарушение будет караться задержанием и определением под стражу, — не остался в долгу Савельев и махнул рукой своим людям.

Те тут же взяли нас под конвой, сообщив, что теперь приставлены для наблюдения за усадьбой в целях ненарушения предписания службы безопасности. Но нам, признаться, было уже всё равно. День оказался невозможно долгим. После всех приключений хотелось поесть, помыться и отдохнуть. Но покой нам только снился.

На выходе из Кремля нас ожидал княжеский автомобиль.

— А так и не скажешь, что вы обедневший род, — хмыкнула Юмэ, разглядывая горгулью с раскрытыми крыльями на капоте.

Усевшись на заднее сидение, мы наблюдали, как вечерние сумерки постепенно сгущались над столицей. Солнце спустилось почти к горизонту, но заходить окончательно не собиралось, намекая, что впереди ещё достаточно времени, которое нельзя бездарно тратить на лень. Слишком многое нужно успеть постигнуть. Будто вторя моим мыслям, Юмэ строгим менторским тоном заговорила:

— Полчаса на душ и не вздумай есть. У нас тренировка.

— А чем ужин может ей помешать? — из чистого упрямства решил я уточнить, отчего кицунэ решила оставить меня голодным. С её характером это могла быть маленькая месть за наши дневные полёты.

— С непривычки может вывернуть. К тому же, чем меньше ты весишь, тем проще тебе будет. Считай, что ты должен быть пуст. В идеале, нужно бы ещё и опустошить источник, но и желудок сойдёт, — обстоятельно пояснила вынужденную голодовку кицунэ. — Проверила на собственном опыте, потому и советую.

«Ты не представляешь, насколько оказалась близка к истине насчёт пустоты в резерве, желудке и всех остальных местах, даже в мыслях».

В усадьбу мы прибыли спустя полчаса. На входе нас встретила бабушка.

— Приведите себя в порядок и жду на разговор, — коротко отдала она указания и хотела уже было уйти к себе в кабинет, но Юмэ ей возразила:

— Прошу прощения, княгиня, но ближайшие полтора часа — самое подходящее время для первой тренировки с Юрием Викторовичем. Не могли бы мы посетить вас сразу после неё?

Елизавета Ольгердовна взглянула в окно на зыбкий полумрак белой ночи и хмыкнула:

— Если узнают, а твои узнают, что ты обучала… По хвосту тебя не погладят. Ну да если и правда собралась учить, то мешать не стану.

Княгиня удалилась к себе, хитро улыбаясь, но это видел лишь я.

Алевтина, жена Прохора, тут же вынырнула откуда-то из служебных помещений и увела Юмэ показывать её покои. Как временной воспитаннице княгини, кицунэ выделили пару комнат на господском этаже, ближе в лестнице, а не к княжеским покоям.

Я же отправился к себе. Константин Платонович, увидев состояние моего костюма, пришёл в замешательство. Тот был опалён, порван и усыпан сосновыми иглами.

— Ваше Сиятельство, вы никак с войны вернулись, может, княжну Эльзу или доктора Лемонса вызвать, чтобы вас осмотрели?

— Не стоит, — поблагодарил я камердинера. — У них тоже сегодня был сложный день. А я жив-здоров. Остальное до свадьбы заживёт.

— Ужин подать к вам в покои или спуститесь в столовую? — участливо уточнил камердинер.

— У меня душ и учебное голодание в ближайшие полтора часа по плану, — улыбнулся я и отправился смывать с себя пот, гарь и лесные дары.

Через пятнадцать минут я вышел из душа чистым с едва ли не скрипящей кожей, чтобы застать у себя в спальне кицунэ, расставляющую по углам курильницы. В центре спальни самым обычным мелом был поставлен крестик.

— Присаживайся сюда в позу для медитаций. Расслабься и слушай.

Дым от курильниц стелился по полу, обвиваясь вокруг моих ног, как живая лента. Я сидел в позе «полулотоса» в простых холщовых штанах и рубахе. Передо мной Кицунэ растянулась с кошачьей грацией на ворохе летних одеял, её локти опирались на подушку из шёлковой парчи, а кончик пушистого хвоста игриво подрагивал у меня под носом, заставляя чихать. Я сдерживался изо всех сил.

— Сегодня, — её голос прозвучал как шорох шёлкового кимоно по полу, — ты научишься быть дырой в реальности.

Она щёлкнула длинными ногтями, покрытыми золотистым лаком, и в воздухе вспыхнули тысячи пылинок, закружившись в медленном танце. Я невольно потянулся к ним пальцами, но она резко ударила меня веером по запястью.

— Невидимость — это не прозрачность, — её горячая ладонь легла мне на лоб, заставляя откинуть голову назад. Длинный ноготь осторожно провёл по веку, заставляя его дрогнуть. — Это вежливая просьба к миру… сделать вид, что тебя нет.

— Как?

Её губы растянулись в улыбке, обнажая острые клыки. Хвост с вишнёвой шерстью и белой кисточкой на конце обвил моё запястье, и я почувствовал лёгкое покалывание — будто сотня крошечных иголочек впивается в кожу.

— Разбей реальность на три слоя.

Она провела ладонью по воздуху, и пыльца собралась в три прозрачных сферы, которые замерли перед моим лицом. Я непроизвольно скосил глаза, пытаясь сосредоточиться сразу на всех.

— Глаза видят. Но глаза лгут, — она лёгким движением подбородка указала на левую сферу, и та дрогнула, как поверхность воды. — Ум анализирует. Но ум ленив, — средняя сфера потемнела, наполнившись дымкой. — Душа чувствует. Но душа… — её веки медленно опустились, а пальцы сложились в загадочную фигуру, — предпочитает не замечать лишнего.