Жрец Хаоса. Книга III (СИ) - Борзых М.

— Щит не поднимется!

Одного удара сердца хватило атаману, чтобы принять решение:

— Отступаем!

При этом себя он успокаивал мыслью, что крепость жива, пока жив её последний солдат. В пещерах и лабиринтах скальных ходов отбиваться можно гораздо меньшим числом, чем вот так.

Он верил, что помощь придёт обязательно, ведь самый громкий сигнал бедствия — это тишина в эфире.

Честно признаюсь, разговор с бабушкой у меня так и не состоялся. После обучения Юмэ я так вымотался, что несмотря на двоякий голод, вырубился почти сразу, за что, видимо, и поплатился ранней побудкой.

— Я тут подумала, что твоя пушистая лиса права. Учить тебя надо там, где словила. Иначе просто никогда не найдётся подходящего времени. Так что через пять минут жду тебя в химерне. Мы улетаем.

— А завтрак, он же ужин, он же обед? — справедливо возмутился я, забегая в душ под холодные струи воды, весьма способствующие пробуждению.

— Алевтина корзинку собрала, не помрёшь с голоду, — хмыкнула бабушка, выходя из моей спальни, чтобы не наблюдать за моими метаниями.

— Форма одежды хоть какая? — крикнул я вдогонку.

— Тренировочная, — услышал тихое эхо уже с первого этажа.

Догнать княгиню мне удалось только у самой химерни. Там нас уже ждала не только Василиса, но и почти все остальные созданные мною творения. Вышло их чуть больше полусотни, большинство из которой были летающими.

На мой вопросительный взгляд, Елизавета Ольгердовна лишь криво улыбнулась:

— Будем учиться летать.

Я не стал задавать лишних вопросов. Сама расскажет, как дело дойдёт. На мой взгляд химеры прекрасно умели летать, что и демонстрировали, взяв нас в плотное кольцо. Под охраной мы вылетели из родового квартала и отправились куда-то за город, в противоположную от Гильдии Магов сторону.

Спустя четверть часа мы подлетали к задымлённой платформе, выложенной чёрными руническими плитами. За пределами плит сверкали защитные полусферы, заполненные туманом. Я насчитал не менее сотни таких, но светились сейчас лишь восемь из них. Воздух над сферами звенел от остаточной магии, которую не смогли рассеять года и даже десятилетия.

Из клубов тумана вынырнул человек. Вернее, то, что от него осталось — левая половина тела была живой, а правая… правая состояла из сизого тумана, мерцающего в такт дыханию. Одним глазом он смотрел на нас ясно, другим — сквозь нас, будто видел что-то за спиной.

— Лизка! Вот уж не думал, что бешеная сука Угарова порадует меня своим визитом спустя столько лет! — его хриплый голос разорвал тишину. — Неужто и правда отошла после «благословения» орденцев? Или, может, наоборот — преисполнилась? В столице всякое на углах треплют. Поговаривают, что Длань тебя к рукам прибрала.

Княгиня хмыкнула, поправляя перчатку.

— В столице, Игнат, всякое болтают. Не дождутся!

— Вот и я также сказал, — ветеран загрохотал, и его туманная половина на мгновение приняла очертания медвежьей морды. — Так какими судьбами? Неужто легион восстанавливать решилась на старости лет?

— Наследника привезла тренировать, — кивнула княгиня в мою сторону. — И да, восстанавливаем с ним численность помалу…

Игнат окинул меня оценивающим взглядом — тем самым, каким смотрят на новобранца перед первым боем.

— Мой полигон ещё не снесли? — спросила княгиня.

— Обижаешь! — ветеран шлёпнул ладонью по бедру, и туманная нога на миг стала плотнее. — Пока есть архимаг — есть и полигон для тренировок. Таков закон.

Так вот, оказывается, что это были за сферы. Полигоны для архимагов… И как же бедно после этого смотрелись восемь туманных полусфер, если знать, что раньше их здесь было сто.

Игнат повернулся, махнув нам следовать за собой, и его туманная рука на мгновение обрела форму — то ли крыла, то ли клинка.

— Ну что, княжич, готов увидеть, как настоящие химеры в небе танцуют?

А над нами, будто в ответ, пронеслась тень чего-то огромного — слишком быстрого, чтобы разглядеть.

Княгиня лишь усмехнулась.

Стоило нам пересечь туманную дымку одной из полусфер, как полигон ожил.

Ледяной сквозняк гулял по узким коридорам подземелья, пробираясь сквозь щели в толстых гранитных стенах. В воздухе стоял запах сырости, железа и жженой плоти.

Великого Князя Михаила Дмитриевича Пожарского приковали к стене массивными цепями, сплетенными из материала, блокирующего магию. Они жгли кожу, подавляя его природу феникса. Его руки были растянуты в стороны, а на груди, прямо над сердцем, лежал ледяной оберег работы самой императрицы — он не давал пламени возрождения разгореться в полную силу.

Дверь каземата отворилась беззвучно, словно её толкнул не человек, а сама зима.

Мария Фёдоровна вошла медленно, её серебристо-белое платье не шелестело, а звенело, будто соткано из замерзших колокольчиков. За ней, как тени, следовали два мага-криоманта в серых мантиях — их дыхание оставляло на воздухе тонкие кристаллики инея.

— Михаила Дмитриевич, — её голос был тихим, как первый мороз перед гибелью урожая. — Ты всё ещё надеешься, что твоё молчание что-то изменит?

Князь поднял голову. Его лицо было бледным, с синеватыми прожилками от холода, но в глазах горела насмешка.

— А ты всё ещё надеешься, что я стану разговаривать с узурпаторшей? — он хрипло рассмеялся, и из уголков его рта капнула кровь, тут же замерзая в тонкие красные нити.

Императрица не моргнула.

Она провела рукой по воздуху, и ледяные шипы выросли из пола, медленно пронзая его ноги снизу вверх. Хруст костей смешался с шипением — плоть феникса пыталась заживить раны, но холод тормозил регенерацию.

— Почему ты предал моего сына?

Он скрипнул зубами, но не ответил.

Тогда она сжала кулак.

Лёд вздыбился, обвивая его тело, сжимая рёбра. Хруст. Ещё хруст.

— Ты предал Империю. Ты предал свою кровь. Украв Яйцо Феникса, ты обрёк своих людей умирать на Курилах, — её голос оставался спокойным, но в нём звенела январская вьюга. — Что тебе пообещали японцы? Деньги? Трон? Как разбазаривать земли империи, так первым в очереди встал?

Князь застонал, но тут же засмеялся, выплевывая кровавый лёд.

— Ты… не нашей крови… — его дыхание было рваным. — Говорить… буду только… с Андреем…

Мария Фёдоровна взглянула на одного из криомантов. Тот кивнул и приложил ладонь к груди князя.

Мороз пронзил плоть глубже.

Кожа почернела, пальцы отсыхали, превращаясь в хрупкие сосульки.

— Ты думаешь, феникс возродится из пепла? — она наклонилась, её дыхание обжигало холодом. — Но пепла не будет. Ты просто замёрзнешь. Навсегда.

Он закашлялся, и лёд в его лёгких заскрипел.

— Всё равно… скажу… только… ему…

Тишина.

Мария Фёдоровна выпрямилась, её лицо не выражало ничего.

— Позовите моего сына.

Я стоял на вершине облачного полигона, ноги слегка подрагивали от высоты. Передо мной в неспокойном воздухе кружили десятки химер — от крохотных, размером с ладонь, до крупных крылогривов и горгулий. Елизавета Ольгердовна стояла рядом, её седые волосы колыхались на ветру, а взгляд был холоден и точен, как лезвие. Но при этом на лице у неё застыло выражение ностальгии и высшего довольства, которые невозможно было скрыть.

— Сегодня ты научишься не просто управлять ими, а чувствовать их, — сказала она. — Химеры — это не инструменты. Это продолжение твоей воли. И если ты будешь обращаться с ними как с рабами, они предадут тебя в самый нужный момент.

Она подняла руку, и пять мелких химер отделились от стаи, выстроившись передо мной в идеальную линию.

— Первое — научись удерживать их в узком радиусе, — пояснила княгиня. — В бою это позволит тебе создавать живые щиты, разведчиков или диверсионные группы.

Она сжала кулак, и химеры тут же сгруппировались в плотный шар, не вылетая за пределы круга.

— Попробуй. Но помни — не дави на них. Дай им свободу, но направляй.