Предатель (ЛП) - Райан Энтони

Злобный, вызывающий облик просящей Ильдетты производил бы более сильное впечатление, если бы её лошадь, испуганная нашими паэла, не ёрзала в постоянном волнении. Я не чувствовал склонности ни к вежливости, ни к традиционным ритуальным обменам любезностями, обычным для таких случаев. И она тоже. На лице женщины отражалась ненависть к человеку, убившему её брата. Хотя, учитывая глубину её фанатичной привязанности к Эвадине, вряд ли выражение лица было бы менее жестоким, если бы я оставил того гада в живых.

— Изложи своё дело, — сказал я, положив руку на луку седла Утрена.

— Моя королева посылает дар, — ответила она, и её губы изогнулись от удовольствия в миг, когда она потянулась к чему-то, лежавшему на коленях. На вкус Джалайны её руки двигались слишком быстро. Её паэла дёрнулась вперёд, а Джалайна подняла молот для смертельного удара. Но прежде, чем удар достиг цели, лошадь Ильдетты, и без того напуганная, встала на дыбы, опрокинув наездницу со спины, развернулась и ускакала в лес.

— Стой! — рявкнул я Джалайне, которая уже занесла руку, чтобы ударить Ильдетту. Я увидел, что у той руках нет оружия. Вместо этого она сжимала маленький холщёвый свёрток. — Принеси это мне.

Ильдетта с Джалайной со взаимной ненавистью посмотрели друг на друга, и Вдова носком боевого молота подхватила свёрток, вырвав его из рук просящей. Ещё до того, как развернуть его, я с тошнотворной уверенностью понял, что найду. «Скопление ваэрит», — сказал Эйтлишь, и, как всегда, не ошибся. Обёртка упала, открыв мешок грубой домотканой ткани, в котором были вырезаны два отверстия, чтобы получилась грубая маска.

— Если Писарь не явится один к за́мку Амбрис в течение десяти дней, — сказала Ильдетта, поднимаясь на ноги, — то ведьма умрёт. Если его армия войдёт в Шейвинский лес, она умрёт.

— Как… — Мой голос подвёл меня, и мне пришлось собрать волю, чтобы выдавить слова с губ: — Как вы её захватили?

— У меня не спрашивай, предатель, — сказала Ильдетта. — Ты получил вызов моей королевы. Отвечай, да или нет. Что касается меня, то я с радостью посмотрю, как она горит. — Она в последний раз насмешливо поклонилась мне и зашагала обратно по Королевскому тракту в мрачное укрытие леса. Я по-прежнему горжусь тем, что не приказал Джалайне пойти и забрать её голову.

— Я бы вам запретила, — протянула Леанора, — если бы считала, что вы послушаетесь.

Я намеревался ускользнуть ранним утром, но после ухода Ильдетты Джалайна направилась прямиком к принцессе-регенту с детальным отчётом о наших переговорах. Вскоре после этого Элберт и Рулгарт явились в мою палатку с вызовом к королевской особе.

— Всё равно запретите, — сказала Эйн, от волнения забывшая этикет. Она отошла со своего места рядом с Леанорой и смотрела на меня с такой тревогой, что мне взглянуть на неё было тяжело.

— Я должен идти, — сказал я ей чуть упрашивающим голосом, что совершенно не помогло развеять её страхи.

— Она тебя убьёт! — Бешеный взгляд Эйн метался с одного лица на другое в поисках поддержки. — Вы все это знаете.

— Писарь, с этим трудно поспорить, — сказал Рулгарт. — И эта армия придаёт большое значение своему командиру.

— Милорд, я уверен, такое же значение они придадут и вам.

Рулгарт от перспективы моей кончины вёл себя куда мрачнее, чем я ожидал.

— Сомневаюсь. После ваших неразумных выходок на утёсе трудно соперничать с легендой. И вряд ли удастся держать их под контролем, пока вы мчитесь на верную казнь.

— И каэриты здесь не задержатся, — прогремел Эйтлишь. Его огромное тело занимало значительную часть королевского шатра, и всё равно ему приходилось нагибаться, чтобы не упираться в брезент над головой. Он впервые присутствовал на совете, и было странно, даже комично видеть его таким неловким. — Как только они узнают, что Доэнлишь в лапах этой ужасной женщины, они тут же отправятся ей на помощь.

— Так не говори им, — сказал я.

Он удостоил меня испепеляющим взглядом.

— Я здесь не единственная душа с ваэрит. Другие уже почувствовали то, что чувствую я. Очень скоро они поймут причину. И к тому же, я не стану лгать своему народу. Это я оставлю вам.

— Если не можешь их остановить, то хотя бы задержи, — сказал я, оборачиваясь к Леаноре. — И войско Короны, насколько сможете. Это всё, о чём я прошу, ваше величество. Что касается неизбежности моей смерти, то я не думаю, что в этом цель Лжекоролевы.

— Если она не собирается убивать тебя, — сказала Джалайна, пригвоздив меня суровым укоризненным взглядом, — то что же она собирается делать?

— Попытается переманить меня на свою сторону. А когда у неё не получится… — я пожал плечами, — на самом деле я не знаю, что она сделает. Но знаю, что она убьёт Доэнлишь, если меня там не будет, чтобы это остановить, а я этого не позволю.

— Доэнлишь, о которой вы говорите, — сказала Леанора. — Наш народ знает её как Ведьму в Мешке?

— Да, ваше величество. Мы думали, что она просто торгует амулетами и снадобьями, но для каэритов она значит гораздо больше. — Я взглянул на Эйтлиша. — Если ей будет причинён какой-либо вред, то их реакция будет… экстремальной по своей природе.

— И вы обменяете свою жизнь на её? Вы настолько многим ей обязаны?

— Это не вопрос долгов или обязательств. — Я замешкался. Связь между мной и Ведьмой в Мешке сложно было объяснить, даже самому себе. — Я верю, что она творит добро в этом мире. Такую душу необходимо беречь.

Леанора вздохнула и откинулась на своём троноподобном стуле. Это была простая, прочная вещь — его изготовил кто-то из плотников поопытнее, маршировавших с войском Короны, и потому не блистал величием и роскошью трона, на котором когда-то восседал брат Леаноры. Тем не менее, мне казалось, что в этом маленьком шатре, на этом стуле, она выглядела гораздо более царственно, чем король Томас когда-либо чувствовал себя в своей самой пышной комнате и в позолоченных нарядах. И это не было врождённым качеством, а скорее накопленным авторитетом и опытом, заработанными в результате бедствий и неудач. До сего момента я служил этой женщине ради выгоды, ради общей цели. Теперь же впервые почувствовал, что она действительно может справиться с задачей установления мирного правления на этой вечно беспокойной земле. Её агрессивный сын — иное дело, но его лучше было отложить на потом.

— Хорошо, — согласилась принцесса-регент. — Лорд Элвин Писарь, сим поручаю вам передать королевское послание Лжекоролеве Эвадине Курлайн. Ей приказано распустить свою армию и выдать себя на суд согласно законам Короны по обвинению в государственной измене и массовых убийствах. Новости о вашей миссии будут объявлены войску Короны через день после вашего отъезда. После этого не могу дать вам никаких гарантий, сколько времени им понадобится, чтобы идти к за́мку Амбрис, с моего разрешения или без оного.

Я кивнул и повернулся к Эйтлишу.

— Сможешь задержать каэритов на день?

— Если я это сделаю, то какие гарантии, что ты убережёшь Доэнлишь?

— Никаких, кроме обещания, что я сделаю всё, чтобы её спасти.

Мышцы его широкого лица напряглись, а на виске запульсировала жилка, свидетельствуя о жестокой внутренней борьбе.

— Один день, — сказал он, пристально глядя на меня. — Но знай, когда этот день закончится, они отправятся за тобой со всей возможной скоростью. Таолишь быстры, но паэлиты быстрее, даже в лесу. И я поеду с ними.

Я уехал той же ночью, стремясь использовать всё отведённое мне время. Джалайна, Эйн и разведчики настояли, что сопроводят меня в лес. Утрен шёл размеренным, но не слишком быстрым шагом, пока небо не стало полностью тёмным, после чего мы разбили лагерь. Понятно, что настроение у костра было мрачным, и усугублялось тем, что Эйн часто плакала. Меня это одновременно нервировало и раздражало.