Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Может, ты лучше споёшь? — спросил я, глядя, как она сидит на корточках и печально смотрит на огонь.

— Нет! — рявкнула она в ответ — её новоприобретённая женственная уравновешенность вновь сменилась подростковой раздражительностью. Гневно вытерев глаза, она встала и пошла к окутанным мраком деревьям.

— Она не понимает, зачем ты это делаешь, — сказала Джалайна. — С другой стороны, и я тоже.

— Я делаю это по той же причине, по которой ты однажды пинками скидывала людей со стены, чтобы сломать им шеи. — Я пожалел и о тоне, и о словах в тот же миг, как они слетели с губ, и поморщился от боли, которую увидел на её лице. — Прости, — вздохнул я, двигаясь ближе к ней. — На самом деле я, наверное, знал, что всё к этому идёт. На этом пути у меня нет выбора, кроме как идти дальше.

— Как то, что каэриты называют «Кейр». — В голосе Джалайны я услышал неохотную, горькую уступку, осознание того, что с этого пути меня уже не свернуть. — Ты идёшь, чтобы встретить свою судьбу.

— Как скажешь. — Я сунул руку в куртку и достал спрятанный там завёрнутый в кожу свёрток. — Я должен попросить тебя сделать кое-что для меня, кое-что очень тяжёлое.

Я думал, что она от него отпрянет, но, когда я развязал завязки свёртка, вид каменного пера вызвал лишь озадаченное выражение на её лбу.

— Я думала, тебе нужно принести его к ней, — сказала она. — Возможно даже убить её с его помощью.

— Мне не подобраться достаточно близко. Её охранники наверняка меня обыщут. Думаю, лучше ему не попадать в её руки. К тому же… — я прикоснулся чувствительным пальцем к шипастым бородкам, удивляясь, отчего столь могущественная вещь кажется такой обычной, — думаю, оно уже сослужило свою службу на утёсах.

Джалайна кивнула и протянула руку к перу, но замерла, когда я продолжил говорить.

— Носить его нелегко. Оно может повлиять на тебя не так, как на меня. Я не знаю. Но если повлияет…

— То повлияет, — пробормотала Джалайна, взяв и перо, и его обёртку. Потом осмотрела его коротким, настороженным взглядом, завязала и отправила в свою сумку.

— Если… я не вернусь и не заберу его, — сказал я, посмотрев ей в глаза, чтобы убедиться, что она видит серьёзность моих намерений, — то пусть Тория отвезёт тебя к самому глубокому известному ей месту океана, и брось его туда.

Я наклонился к ней и поцеловал её в губы. Она приняла поцелуй, но меня в ответ не поцеловала. И ничего не сказала, когда я встал и пошёл, чтобы взобраться на Утрена.

— До рассвета ещё много часов, капитан, — сказал Тайлер.

— И мне нужно по полной использовать это время, — ответил я. Странно было наблюдать, как этот человек, которого я ещё не так давно презирал, ёрзает и подбирает слова прощания с человеком, которого он совершенно точно не ожидает больше увидеть, по крайней мере, живым.

— Паэлиты уже скоро будут здесь, — оживлённо сказал я, чтобы избавить его от необходимости придумывать прощание. Отстегнув меч, я бросил его Тайлеру. — Езжайте с ними и привези его мне к за́мку Амбрис.

— Хорошо, капитан. — Он и остальные разведчики опустились на одно колено и низко поклонились.

— Что бы дальше ни случилось, — продолжил я, — считайте себя очищенными от всех преступлений, которые мы вместе совершили, во всяком случае, очищенными настолько, насколько возможно.

Я коротко улыбнулся им, и Утрен пошёл к дороге. В это время из темноты выбежала Эйн и прижалась к моей ноге.

— Я написала тебе песню, — сказала она, глядя на меня яркими, влажными глазами. — Значит, тебе придётся вернуться. Иначе ты никогда её не услышишь.

Я наклонился, взял в ладони её лицо и стёр большими пальцами слёзы с щёк.

— Спой, даже если я не вернусь, — сказал я. — Скорее всего, другого завещания мне не видать.

Тогда Утрен бросился галопом, оттащив меня от неё, и с грохотом помчался по тёмному Королевскому тракту.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Я знал, что Утрен — существо огромной силы, но скорость, с которой он понёс меня к за́мку Амбрис, превосходила весь мой опыт. Многие мили тёмного леса пронеслись сплошным чёрным пятном, которое сменилось серым, когда рассветный свет начал ласкать деревья. Я мог только предполагать, насколько этот зверь знал или понимал нашу миссию. Однако, пока он несколько часов скакал без каких-либо признаков усталости, я почувствовал нарастающее ощущение, будто меня тянут, а не несут. Что-то влекло Утрена к нашей цели. Я вспомнил, что Эйтлишь рассказал о связи паэла с каэритами, о том, что происхождение этой связи оставалось загадкой. Теперь я подозревал, что к этому могла приложить руку Доэнлишь. Её истинный возраст был неисчислим и мог даже восходить ко временам сразу после Бича. Если так, то её ваэрит, по-видимому, обладал достаточной силой, чтобы просочиться в кровь последующих поколений этих великих лошадей.

Благодаря сверхъестественной быстроте Утрена путешествие, которое должно было занять три полных дня тяжёлой скачки, заняло чуть больше одного. Когда луна поднялась, став ярким диском, я увидел сквозь деревья мерцание костров войска Ковенанта.

Хотя мой скакун казался неутомимым, я таковым не был. Несколько раз я резко просыпался, после того как поддавался изнеможению. Однако каждый раз Утрену удавалось удержать меня в седле. Теперь же, когда наша цель была так близка, я начал натягивать его поводья, и, по крайней мере на этот раз, он согласился остановиться.

Утрен, как только я слез с его спины, встал на дыбы и недовольно фыркнул. Я протянул руку, успокаивающе похлопал его по боку и почувствовал, как дёрнулись его мышцы, а, подняв голову, увидел смущённый блеск в его глазах. Я отступил, и он двинулся вперёд, но тут же отошёл на несколько шагов назад, раздражённо вскинув голову, как будто его оттолкнул невидимый барьер.

— Она не хочет, чтобы ты приближался? — спросил я, наклонив голову в сторону костров.

Утрен снова фыркнул, порыл копытами землю, а потом, последний раз глянув в мою сторону, крутанулся и умчался галопом во мрак.

Осадные линии, окружавшие за́мок Амбрис, легко было различить даже ночью, поскольку их освещало множество факелов, полыхавших на укреплениях. Подойдя ближе, я разглядел характерные следы недавнего штурма — на стенах виднелись чёрные полосы, а земля между траншеями и стенами была усеяна следами битвы. На поле, заваленном трупами и испещрённом оперениями стрел и болтов, валялись сломанные лестницы. Массивные железные и дубовые ворота выглядели неповреждёнными, а знамя семьи Блоуссет вздымалось высоко над стенами, сигнализируя о том, что могучая резиденция Шейвинских герцогов даже не близка к падению. Виселицы, о которых говорил Тайлер, тоже легко было разглядеть: тела на них покачивались в ночном воздухе. Большинство повешенных были взрослыми, но двое оказались меньше и поэтому раскачивались сильнее.

Однако самым любопытным аспектом этого зрелища, который только усиливался по мере того, как я приближался к внешнему пикету войска Ковенанта, был запах. Все поля сражений в разной степени воняют. Те, что находятся на открытой местности, обычно пахнут взрытой землёй и дерьмом людей и лошадей, а потом приобретают тошнотворный привкус разложения. Осада производит смесь дыма, навоза и ароматов множества костров для готовки. Здесь же стоял иной запах, который больше напоминал мне трущобы Куравеля — затхлую, неприятную мешанину смрада немытых тел и открытых отхожих мест. Это говорило неряшливости, от которой Суэйн потянулся бы за кнутом.

Источник вони стал очевиден после встречи с первыми пикетами — пара алебардщиков Восходящего войска источала такой запах, который возникает только после нескольких недель, проведённых в одной и той же тяжёлой, частично бронированной одежде. Ещё их отличали косматые бороды и пряди немытых волос, торчавшие из-под шлемов. Тем не менее, солдатской бдительности им было не занимать. Оба быстро направили на меня своё оружие, как только я появился в круге света, исходящего от их факела. Судя по мгновенному рычанию, сорвавшемуся с их губ, оказалось, что я не нуждаюсь в представлении.