Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Кронос ловит мой взгляд. Поднимает бокал в мою сторону — будто чокается за меня или за моё поражение. И всё же тихий голос внутри, которому я не уверена, можно ли верить, шепчет, что Кронос — за меня. Возможно?

Я всё ещё смотрю на двух Титанов, когда в зале падает неестественная тишина — такая мгновенная, что я сердцем понимаю: он пришёл.

Хайдес стоит у противоположных дверей, напротив тех, через которые вошла я. Я не успеваю насладиться его лицом — меня ошарашивает другое: на нём не бойцовская форма. На Хайдесе чёрный костюм, чёрная сатиновая рубашка. Он босиком. Я поднимаю взгляд к его рукам вдоль бёдер. Ногти накрашены чёрным.

Его лицо оставляю напоследок — всё ещё в шоке и не понимая, зачем ему драться так одетым. Волосы — спутанная, блестяще-чёрная копна; серые глаза подведены растушёванными чёрными тенями, а от нижних ресниц тянутся две красные блестящие дорожки — ровно до воображаемой линии уголков рта.

Это самый красивый парень, которого я когда-либо видела. Парень, в которого я влюблена. И тот, кто сейчас собирается избить меня до полусмерти.

Хайдес поднимает руку — и это получается одновременно элегантно и неформально. Зал взрывается аплодисментами, улыбки вокруг не оставляют сомнений, за кого болеет публика.

Ну и бог с ним. Я всё равно проиграю. Хоть публика будь за меня, хоть сам Иисус Христос. Я проиграю. И будет больно.

Так заворожилась его появлением, что не заметила рядом с ним Афину и Аполлона. Взгляд Аполлона уже давно прикован ко мне — он, похоже, понял, что моё настроение рухнуло на пятьсот метров под землю. Ему хватает приподнять одно-единственное бровь. На секунду.

Есть крошечный шанс, что у тебя получится. Важно не «сколько», а «что».

Мимо проходит высокая фигура, оставляя после себя резкий мужской аромат. Кронос проскальзывает на ринг легким прыжком. Лысый мужчина с розовыми волосами по краю черепа вручает ему микрофон и отступает.

Хайдес стоит напротив меня, облокотившись руками на боковые канаты. Между нами, несколько метров, но я знаю — он смотрит только на меня.

— Доброе утро, мои друзья, — голос Кроноса гулко катится по залу, наполняя каждый угол. — Для меня огромная радость видеть вас здесь, вместе со мной, на таком особенном и увлекательном событии.

— «Увлекательном», — бурчу.

Гермес всё ещё рядом. Афродита пересела к родительскому столу, туда же подошла Афина. Аполлон игнорирует просьбу сестры и становится слева от меня.

— Слушай, — замечает Гермес, — признаешь же: бой обещает быть очень весёлым. У тебя нет шансов, а твой «боевой вид» и спортивная маечка — ну, немного смешно.

Я закатываю глаза. Кронос разливается в любезностях перед своими сумасшедшими друзьями.

— Это вы мне эту маечку выдали, — напоминаю.

Гермес кивает и улыбаясь подтверждает:

— Именно, Хейвен.

Я его игнорирую. Так безопаснее для психики. И честно — он не пытается меня подбодрить. Он просто остаётся собой, Гермесом. А сейчас мне это не надо.

Аполлон слегка стучит по моему плечу и показывает на перчатки. Мои — чёрные. У Хайдеса — красные, как раз натягивает. Я морщусь: он не перемотал руки. Я — да, под бдительным присмотром Аполлона, который готов ловить любой косяк и поправлять, чтобы я не покалечилась ещё до боя.

— Правила всем знакомы. Это игры моей обожаемой Афины, — продолжает Кронос, указывая на виновницу торжества в бутылочно-зелёном платье. — Хайдес — её чемпион. И сразится с нашей гостьей, Хейвен Коэн. Засчитывается любой удар, как вы знаете — это у нас особенная боксёрская версия. Любой изобретательный приём приветствуется. Трёх секунд на полу достаточно, чтобы засчитать поражение.

Кронос смотрит сперва на Хайдеса, потом на меня. Мне он дарит широкую улыбку — такую счастливую, что становится не по себе. Машет рукой. Хайдес уже поднимается на ринг, и я делаю глубокий вдох. Упираюсь ладонями и перепрыгиваю, пружиня между канатами. Аполлон разводит их чуть шире, чтобы я проскользнула.

Я улыбаюсь братьям Лайвли. Они не отвечают. В их лицах — такая трогающая тревога, что, возможно, Гермес прошлой ночью был прав: я стала одной из них. Оборачиваюсь только когда они доходят до стола и садятся с сёстрами и матерью. Рея рассматривает меня — неподвижная, как статуя.

Кронос стоит, между нами, с Хайдесом. Вид у него такой довольный, что мне во второй раз за десять минут хочется блевануть. Он медленно подносит микрофон к губам:

— Играм — быть! — орёт, и лицо перекашивается почти звериной гримасой. Под одобрительный шум он сходит с помоста и возвращается к своему «почётному» столу.

Раздаётся повторяющийся звон, громче обычного. Хайдес занимает стойку. Смотрит на меня — и будто не видит. Если в Йеле он был хорош, то сейчас — зверь. Зверь в костюме и с блёстками на лице.

— Хейвен, — шипит он. — Закрывайся.

Я с трудом сглатываю. Голова — вообще не здесь. Возвращаю себя к наставлениям Хайдеса и Аполлона, смешиваю с редкими, но толковыми вставками Гермеса. Чуть подсаживаюсь, поднимаю перчатки к лицу, спину держу дугой, плечи — жёстко. Пружиню на пятках — готова сорваться в ответ на удар.

Хайдес болезненно выдыхает. Закрывает глаза. И я этим пользуюсь. Рвусь вперёд так быстро, что у самой дух захватывает. Может, он даже не понял, что я так близко, — но я уже там и врезаю ему в живот. Его качает, но он не падает. Я отпрыгиваю.

Было больно. Очень. И он этого не скрывает — как не скрывает и удивления. И… восхищения. Я не даю ему времени «переварить» удар: ухожу в сторону, захожу сзади и бью локтем в спину — с криком от усилия. Тут уж он валится вперёд. Лицом не падает — выставляет перчатки и не позволяет себе остаться на полу. Рывком встаёт — ровно к тому моменту, когда мой кулак врезается ему в щёку.

Хайдеса швыряет к канатам. Люди гудят. У Кроноса издалека вид человека, который готов перевернуть стол.

Я уже запыхалась. Сделать Хайдесу больно — это отдельный вид нагрузки. И я не уверена, что вообще сделала. Я выжидаю, изучая его, готовясь к ответу. Он не идёт. И я не понимаю. Почему он не двигается?

— Что ты делаешь? — спрашиваю. — Ты даже не пытаешься.

Он выпрямляется. Чуть улыбается.

— Ты стала хороша, маленькая заноза. Я пытаюсь, но ты сильная.

Он издевается. Я всё больше путаюсь. И злюсь. Само по себе — драться с Хайдесом — уже пытка: мысль о том, что причиню ему боль, рвёт меня пополам. А то, что он не отвечает и даёт себя бить, сводит с ума. По странной иронии, его пассивность так бесит, что мне хочется ударить только чтобы он, наконец, задвигался.

— Твой отец разозлится, — напоминаю. — Он смотрит. Тут все его друзья — ждут. Ты уверен в том, что сейчас делаешь?

Он склоняет голову, скрывая смешок.

— Мой отец видит лишь женщину, которая попадает чисто и сильно. Не скрою: я мог уклониться. Но ты должна знать — это были отличные заходы. Браво, Хейвен.

Я смотрю на него бесстрастно. Вокруг гул нарастает как лавина. Оборачиваюсь — ловлю взгляд Кроноса. Он сжимает нож так, что костяшки побелели; вилка — в тарелке. У Реи ни тени эмоций.

— Ты должен драться, — приказываю Хайдесу, и меня захлёстывает новое чувство — отчаяние. — Я не хочу, чтобы твой отец бил тебя из-за меня. Дерись. Ударь меня. Я это заслужила. Я сама согласилась на реванш, меня никто не принуждал. Я сделала это ради денег — тринадцать миллионов не так-то просто отвергнуть. Сделай мне больно, Хайдес.

Он на миг замирает, ошарашенный тем, с какой яростью я требую, чтобы он меня избил. И вдруг улыбается так нежно, что я физически чувствую всю ту любовь, о которой не верила, что её вообще можно ко мне испытывать.

— Я не могу причинить тебе боль, Хейвен. Если я причиню боль тебе, я причиню её себе.

Я уже раскрываю рот, но он швыряет меня в ещё больший ступор: выходит в центр ринга и падает передо мной на колени — под вздохи и шипение зала. Поднимает ко мне лицо и, не отводя взгляда, расстёгивает красные перчатки. Отбрасывает их за спину и опускает руки.