Чужая тень II (СИ) - Михалек Дмитрий Владимирович

— Стоять, голодранец! Ты откуда такой? — донеслось до меня, как только я подошёл к воротам, сквозь которые то и дело, хоть и не так часто, как в моем времени, въезжали и выезжали повозки.

Я взглянул сквозь тени. По обе стороны врат на страже стояли культиваторы примерно моего уровня.

— Смотрите на искру! — произнес я. — Я из разведки!

Они и вправду взглянули и посторонились, пропуская меня внутрь.

— Эко тебя, брат, замаскировали, что даже гонга не слышно! — произнес один из стражников. — Как будто ты на судной неделе сейчас!

— Если я на судной неделе, — хмыкнул я, — то почему еще жив?

Внутри деревянной крепости кипела жизнь, шла торговля, пусть и не в том объёме, как в Лозингаре-старшем, и даже мода почти не поменялась, только одежда стала более практичной, что ли. Нигде не было видно новомодных цилиндров, зато у каждого или почти у каждого на поясе висел меч, а то и булава.

Взгляд сквозь тени отмечал множество культиваторов самых разных рангов и ступеней, от бронзовой до серебряной лиги, а еще тут на одного носителя тени приходилось порядка девяти носителей искры.

«И все с оружием, и никто никого не убивает ради повышения», — мелькнула мысль.

Шум толпы нарастал. Я последовал на звук и в конце концов вышел на широкую площадь, впритык заполненную людьми, которые смотрели куда-то в центр, где возвышался деревянный помост. Я приподнялся на цыпочках, чтобы выглянуть из-за голов. В этой гуще каждый второй был выше меня, и я чуть ли не впервые почувствовал себя низкорослым.

Крики стихли, когда на помост вывели косматого человека, одетого точь-в-точь как я. Он был скован по рукам и ногам серебряными цепями, которые присоединялись к поясам двух провожатых — верзил, воинов-культиваторов, чьи артефакты и искры светились не ниже серебряной лиги. Вместе с ними на постамент вышел опрятного вида крепкий бородатый мужчина с массивным, почти в две ладони свитком.

— Славные жители Лозингара, дети двух материков и одной империи! — прокричал он. Толпа обрадованно загалдела, но тут же замолчала по взмаху руки. — Сегодня на ваш суд предстает убийца, чьим злодеяниям нет конца и края, осквернитель памяти предков, мёртволюбец и чёрный маг Чилли Гнилоух!

— УУУУ! — взвыла осуждающе толпа, а тем временем глашатай продолжал:

— За свои злодеяния ты, Гнилоух, отправляешься в изгнание в Зал стенаний через смертоказнь путем отрубания твоей дурной головы! Хочешь ли ты что-нибудь сказать напоследок?

Чилли Гнилоух поднял косматую голову и оглядел собравшихся. Не надо было быть мегакультиватором, чтобы видеть, что он смотрит сквозь тени.

— Весь ваш суд — фарс! Все ваши правила — ложь! Все ваши боги мертвы, есть лишь сферы и смерть! — прокричал Гнилоух

— Нет же, осуждЕ́нный на изгнание смертью, наш суд справедлив, а правила нетленны сквозь века. Ну а с Богами ты увидишься сам, но ни один не замолвит за тебя слово, ибо ты осквернил их всех, — усмехнулся судья. Вместе с ним разразилась смехам и вся площадь.

— Давай я докажу, что даже ваши Боги благоволят ко мне? — проскрипел чёрный маг, которого уже подталкивали к стоявшей на помосте не видимой мне плахе.

— Удиви же нас, чёрномаг! Вскоре тебе уже нечем будет удивлять!

— Дивись же, Цветоуст! — рассмеялся Чилли — Я требую суд поединком!

— Хах! Признаюсь, тебе удалось поразить и меня, и всех на этой площади! Неужели ты думаешь, что кто-то вступится за тебя? — Последнее слово бородач произнес с презрением. — Ну да будет так! По нашим законам тебя может защищать кто-то из тех, кто присутствует на твоем суде, но не ты лично, ибо ты коварная змея и лишен этого права!

Цветоуст оглядел толпу.

— Ну, добрые лозингарцы, кто-нибудь желает встать на защиту изгнанного? — Не дожидаясь ответа, он повернулся к осужденному: — Видишь, падший, никто!

— Я буду драться за него! — выкрикнул я. Стоявшие рядом расступилась, буравя меня взглядами.

— Осознаешь ли ты, в чьей груди живет искра, за кого хочешь драться? — спросил явно удивленный мужчина.

— Закон! — расхохотался чёрный маг, чья голова уже прижималась к плахе.

— Ну что ж, иди же сюда, неразумный юноша! — позвал меня Цветоуст.

Я пошёл к помосту. Толпа расступалась передо мной так, будто я смердел.

Когда я взобрался на помост, глашатай внимательно смотрел меня.

— Я тебя не знаю. Кто ты и откуда?

— Меня зовут Райс, и я с северных гор, — ответил я.

— Знаешь ли ты, Райс с севера, что этот преступник не имеет в своей тени ничего, что бы его оправдывало? Скажи своему защитнику, Чилли, сколько мёртвых ты лишил посмертного покоя на севере?

— Если боги за него, то вот я вызвался быть их волей! — произнес я, понимая, что сейчас поступаю от обратного. Если в сферах жизни нужно было быть честным, умным и находчивым, то здесь, в месте, которое в реальности обложено мусором и охраняется гвардией Триединого, игра в плохиша вполне могла привести к успеху.

— Выбирай же оружие, — произнёс Цветоуст.

— Я выбираю голые кулаки. — С этими словами я сбросил на доски порванный плащ и портупею с оружием, оставшись в одних штанах.

— Шифаро! — окликнул Цветоуст одного из верзил, к которым был прикован Гнилоух. — Обвинение выбирает тебя!

Тот снял себя серебряный пояс, к которому тянулась небольшая, локтей в шесть, цепь и передал его своему товарищу.

— Я раздавлю тебя! И в качестве урока заберу твой жалкий артефакт! — прошипел верзила, а я вдруг заметил блеснувшие на его кулаках два обруча — бронзовый, заполненный до краёв, и серебряный, находящийся примерно на четвертом ранге второй ступени.

— Ты еще не знаешь, что значит драться с чемпионом склада Вилли Ливона! — бросил я, встал в стойку, и мой противник бросился в бой.

— Сквер-на! — резко прошипел, Гнилоух. Даже я мог слышать, как скрипнули его немногочисленные зубы.

Верзила неожиданно споткнулся, серебряный артефакт на его руке вдруг помутнел и приобрел тёмно-бурый цвет. Ноги бугая заплелись, и именно в этот момент я ударил прямым махом ноги прямо ему в подбородок. «Укус кобры» забрал из моей тени нужное для удара количество Ци, а мой противник, качнувшись, с хрипом рухнул на помост спиной назад.

— Ты сжульничал! — закричал Цветоуст. — За тобой придет зверь сфер, ты вмешался в поединок!

Чилли захохотал, словно был не в себе.

— Заковать его! — указал на меня глашатай.

Десятки рук тут же схватили меня за плечи, несмотря на «осенний лист» и оказавшиеся совсем неэффективными отмашки «дуновением росы» и новым изученным ударом ребром ладони.

— Твои косы жнеца, Райс с севера, не помогут тебе и твоему подельнику уйти от закона! — устами глашатая прозвучал мой приговор.

— Цветоуст, ты перечишь правилам своих Богов! — кричал сквозь смех маг. — Я выиграл суд поединком, а за то, что вмешался в бой, меня осудят сферы, послав за мной зверя. Отпусти же меня!

— Не бывать этому! Ты умрёшь тут и сейчас! — прозвучало в ответ.

Неожиданно Гнилоух успокоился и лёг головой на плаху, глядя на меня, ожидающего своей очереди.

— Райс, да? Видишь, мальчик, богов нет, и правосудия нет. Есть лишь смерть и сферы! Ищи в дупле, но не забудь сделать свою кожу прочной!

На его шею обрушилась сталь. Улыбающаяся голова покатилась по помосту и, свалившись в толпу, вспыхнула, словно тысячи огнешаров. На мгновение я закрыл глаза, ослепленный вспышкой, а когда открыл, то увидел лишь стоящие вокруг меня давно обветшалые кости, из которых таращились пустые глазницы. Из грудей множественными мотыльками вылетали искры и тени, играясь и крутясь в воздухе и оставляя их без духовных основ.

В голове всё еще звучал голос Гнилоуха: «Сквер-на, оскверняй, искажай, уравняй…»

Внезапно день сменился ночью. Я глубоко вдохнул гнилой смердящий воздух и тут же, не удержавшись от головокружения, опустился на одно колено. Здесь, в сфере, было совсем нечем дышать от нечистот.