Чужая тень II (СИ) - Михалек Дмитрий Владимирович

Эйвин задумался и, подняв глаза, кивнул…

Я снял с себя уже ненужные без болтов арбалеты, а в ремнёвую разгрузку поместил саи, захваченные моим учеником в Гильдии лекарей. Следуя инструктажу Зэра, я оставил Эйвина и Блика, перед этим получив описание того места, куда мне следовало пробраться. О том, что Лара погибла, я старался не думать.

Лара не умерла. Лара временно перенеслась в Зал посмертия, и у Зэра, как всегда, был план, как вернуть её в жизнь, что казалось мне чем-то немыслимым. Однако уже то, что я общаюсь с человеком, жившим две тысячи лет тому назад, и его свитой давало хоть и зыбкую, но надежду. И в этой надежде тело девушки обязательно должно было остаться невредимым и быть как можно ближе к её артефакту, а значит, внутри сферы жизни, которая вскоре образуется на месте её гибели.

В голове звучало сказанное Эйвиным:

'Там уже давно никто не живёт и не селится. Когда я проходил посвящение, то слышал от моряков, будто там когда-то убили и предали земле без обряда погребения жрецов старых богов, тех, что были еще до Триединого. Храм старых богов был разрушен, и теперь там ничего нет, никто не селится, не растут нормальные деревья, а место считается проклятым. Говорят, что по ночам там видят мечущиеся тени, но церковь Триединого запрещает верить в суеверия и подходить к тому месту"

— Похоже, что это оно, — вторил ему тогда Зэр, а сейчас молча смотрел по сторонам, не мелькнет ли где ушлый культиватор, случайно притянутый ко мне во время шестого дня судной недели.

Я шёл по трущобам. Улочки становились уже, а дороги превращались в лестницы, уводившие меня в нагромождения из каменных коробок, где жили люди не просто бедные, а чуть ли не нищие.

Место, о котором говорил Эйвин, слуги Триединого и обычный люд называли «Холмом демонов» — тех самых демонов, которых Триединый, видимо, лично загнал в определенные места, чтобы те, конечно же, не мешали людям жить счастливо и продолжать отдавать последнее в Светлый мир.

Вырубленная в земле очередная лестница вверх резко обрывалась, и там, в свете ночных звёзд, у поросшего бурьяном холмика возле костра скучал пост из двух человек, одетых в латы и шлемы, украшенные изображением позолоченного треугольника. Из оружия у них были щиты, окованные металлом дубинки и ножи, торчавшие за поясами. Охранники о чем-то болтали, мирно сложив боевой инвентарь рядом.

Не думаю, что много людей старается попасть на такого рода место, и потому служба гвардейцев Триединого протекала неспешно, одинаково и даже вяло каждый день из года в год. На любом другом посту они бы даже, может быть, спали по очереди, но точно не тут. Даже стоя в отдалении, я чувствовал что-то злое, дикое, не ведающее сострадания и даже безумное, таящееся за вполне себе мирной естественной оградой из бурелома и горами мусора, который жители трущоб сваливали сюда постоянно вопреки многолетнему запрету церкви, обложив и так неприятное место кучами гниющих отходов. Так что спать солдатам тут не хотелось, да и не моглось, хотя бы от палитры той вони, которая не выдувалась отсюда никакими ветрами.

Увидев всё, что мне было нужно, я вернулся назад и направился двориками в обход, однако прохода к свалке, за которой находилось место силы, не нашёл. Дома располагались сплошным кольцом вокруг этого странного места, а все ведшие внутрь ходы охранялись гвардией Триединого. Но разве это могло остановить культиватора? Я вскарабкался на крыши и, пригнувшись и стараясь держаться вне зоны видимости постовых, направился по ним, иногда невзначай наступая то на ветхую древесину, то на неподогнанную, украденную откуда-то черепицу. Крыши трещали и продавливались, и хотя ни одна дверь не отворилась, чтобы извергнуть возмущенное: «Кто тут сверху шарится?», я меньше всего желал провалиться вниз и потому старался шагать по балкам и по верхним кирпичам несущих стен.

Я шел, пока не убедился, что костёр остался так далеко, что в ночной тишине даже не было слышно сидящих возле него гвардейцев, и лишь тогда перелез через очередное здание и спрыгнул с другой стороны, куда не выходят окна и куда было запрещено даже смотреть. Колючий кустарник, преграждавший мне путь, плотно заполнил все подходы в сферу, и я, поставив «стойкость», направился сквозь него, вконец изрывая и без того потрепанную одежду.

— Оно уже близко, — произнес Зэр. — Я ощущаю их шепот.

— Я ничего не слышу, — возразил я.

— Судная неделя обрывает слух, забыл?

— Лучше б она запахи убирала, — проговорил я, всё ещё ощущая смрад гнилого мусора.

— Это не мусор, так пахнут они… То, что ты будешь осваивать, защитит тебя от многих магических и лекарских уловок, но и многое заберёт… Будь ты попрактичней, я бы предложил смирится с гибелью Лары и найти себе другого лекаря, но ты ведь не послушаешь…

Я молча пробирался вперёд. Взывать к чему-либо человеческому существо, видевшее Зал стенаний и пришедшее в наш мир вопреки всему, было бессмысленно. На мою радость лес стал чище, а деревья из мелких и кривых кустарников вытянулись ввысь.

Неожиданно я вышел к спуску, с которого открывался вид на бескрайние зелёные луга, освещенные ярким утренним солнцем. Там, вдали, раскинулась своими широкими водами Лоза, однако на этой стороне леса Лозингара, как ни странно, не было.

«Но сейчас же ведь ночь?» — спросил я сам себя, а затем обратился к императору:

— Зэр, как ты думаешь, что это за эффект? Я же не мог идти шесть часов и не заметить этого?

Ответа не последовало. Зэр исчез, будто и никогда не приходил в мою голову, и я понял, что уже нахожусь внутри сферы.

Тут было лето. Тут было солнечно и так тепло, что мне даже стало немного неуютно от моей одежды, пускай она и превратилась в лохмотья.

Откуда-то слева донесся топот. Повернув голову, я увидел спешащих в мою сторону пятерых всадников, облаченных в серебряные латы и жёлтые, потертые временем и пылью плащи. Древки длинных копий углублялись в выемки возле стремян, а наконечники указывали вверх.

Конники набирали скорость, опуская копья в мою сторону, но в какой-то момент один из них что-то гаркнул остальным, и сталь снова начала подниматься вверх, пока древки не заняли свое место.

Я взглянул сквозь тени. Пока всё, что я видел, говорило о серебряном статусе сферы.

— Эй, ты из разведки, да? — обратился ко мне один из всадников с уровнем культивации не меньше серебряной лиги.

— Смотри как свою искру замаскировал. Почти от тени не отличить, — бросил командир отряда тому, кто стоял по правую руку от него, и снова обратился ко мне: — Что, разведка, видал там тененосцев?

— Я не могу с тобой об этом говорить, — ответил ему я, входя в образ разведчика.

— Ну и Триединый тогда с тобой! Хотел тебя подвезти, но раз не можешь, то до Лозингара пешком дойдешь! — произнёс командир, и всадники, потеряв ко мне интерес, поскакали вдоль леса дальше.

Какой сейчас тут год? Раз эти пятеро, явно светломирцы, приняли меня за своего, может, и прав Зэр в том, что я чужой для этого мира и моя тень вовсе не тень, а искра?..

Я отмахнулся от явно неуместных сейчас мыслей. Время в сфере шло медленней, чем в реальности, но смогу ли я найти, понять и, главное, пройти испытание серебряной сферы? В любом случае нужно было идти в Лозингар, и я снова двинулся в путь, пытаясь сориентироваться по солнцу, в какой стороне тут город.

Глава 8

Давным-давно

Древний Лозингар был не похож на тот, привычный, из моего времени — а в том, что я нахожусь в тематической сфере, где застыла более ранняя реальность, сомнений у меня не было. Оставалось выяснить только одно: насколько — ранняя? Сколько лет разделяло «мой» Лозингар и этот?

Город был огорожен высокими деревянным забором. Вкопанные в грунт еловые столбы, кое-где перевязанные веревками и скрепленные скобами, возвышались примерно на двадцать локтей и оканчивались остро затёсанными верхушками. Над забором виднелись сторожевые вышки, на каждой из которых несли дозор по двое лучников. Изнутри он, скорее всего, был укреплен еще одним забором — пониже, с системой лестниц и лазов, чтобы при штурме обороняющиеся могли забраться на самый верх. Вокруг крепости журчал текучей водой ров шириной, наверное, в две телеги, через который к воротам вел подъемный мост. Тяговые цепи уходили перпендикулярно вверх и крепились за длинные парные окованные железом брусы, бывшие лишь частью подъёмного механизма, который выступал из углублений над воротами на всю длину моста. Сама же система рычагов, как обычно, скрывалась за самой крупной башней.