Наагатинские и Салейские хроники (СИ) - Гичко Екатерина

– Мы… – Лаодония испуганно посмотрела на Шаша.

– Потом! – выпучила глаза Мьерида и, схватив наагасаха за руку, поволокла его к гардеробной. – Сидите и не шевелитесь, – велела она, запихивая мужчину за дверь. – А вы живо переодевайтесь и берите в руки книгу. Спящей притвориться не выйдет. Вашу матушку не проведёшь.

Через пару минут копошения дверь гардеробной вновь распахнулась, и нянечка впихнула в руки нага одежду и обувь принцессы.

– Куда?!

Дверь опять открылась, и Лаодония, облачённая в длинную ночную рубашку, сильно-сильно – как Сина своего тряпичного дракона – стиснула Шаша в объятиях и выскользнула наружу, оставив дурашливо улыбающегося мужчину сидеть среди юбок в обнимку с её одеждой и сапогами.

Цена тайны. Глава 8. Императрица и мать

Только Лаодония устроилась на постели с книгой, как двери тихо отворились и внутрь прошла её величество императрица Дамадрия.

– Матушка? – удивлённо протянула принцесса, приподнимаясь и откладывая чтение в сторону. – Вы?

– Ваше величество, – почтительно вторила ей нянюшка, сгибаясь в поклоне.

– Здравствуй, Мьерида, – императрица взмахом ладони заставила её распрямиться и решительно направилась к постели дочери. – Ты ещё не спишь, моя девочка? – перина с тихим шелестом просела под её весом, и Лаодонию окутало облако нежных и терпких материнских духов. Она сама как котёнок подставила голову под мамину ладонь и заползла ей подмышку.

– Я скучала, – принцесса солнечно улыбнулась, жмурясь под рукой матери.

– Не так уж и сильно, раз уговорила Аркшаша, чтобы он не отправлял тебя домой, – ласково пожурила мама.

Императрица Дамадрия, за которой остался титул вежливости из-за уважения к её выдающимся заслугам, всё ещё выглядела величественно, несмотря возраст, перешагнувший шестой десяток. Статная, столь прямая, словно внутренний стальной стержень не позволял ей согнуться даже физически. Тень увядания распустилась по лицу морщинками, но прежняя красота всё ещё не отцвела. Роскошные в прежние времена золотистые волосы стали почти белыми, нежный овал лица стянулся острыми линиями челюсти и скул, губы истончились, превратившись в сурово сжатую нить.

Няня как-то сказала, что лицо её матушки несёт на себе печать той тяжёлой жизни, которую ей пришлось прожить. Когда приходилось много терпеть, принимать сложные решения, убирать врагов раньше, чем они станут предателями, нести на своих плечах бремя заботы об империи, постоянно раздираемой расовыми противоречиями. Быть прежде всего императрицей и уже в последнюю очередь живым человеком. Женщиной.

Но Лаодонии было сложно увидеть в маме ту жёсткость и несгибаемость, о которых она порой слышала и из-за которых императрицу Дамадрию продолжали бояться и уважать. И в особенности стали опасаться, когда красота её начала меркнуть, а вместе с ней начала меркнуть и снисходительность, с которой власть имущие относились к красивым женщинам. Возраст давал ей свои преимущества, а нахождение в тени трона после пришествия к власти сына развязывало руки, позволяя с ещё большей свободой действовать тайно. И мало кто хотел столкнуться с гневом бывшей повелительницы Давридании.

Лаодония же видела в матери нежность и любовь. Да, мама была строга. И ласкова. И Лаодония трепетно её обожала.

– Мне хотелось побыть тут ещё немного, – девушка жалобно посмотрела на мать. – Поглядеть хотя бы издали, украдкой.

Мама болезненно поморщилась и, прижав её к боку, поцеловала в золотистую макушку.

– Я не сержусь, милая, – заверила она. – Тебе никто не докучает?

– Увы, – печально вздохнула дочь.

– Вот из-за чего точно не нужно грустить. Твои братья хорошо о тебе заботятся?

– Чересчур.

– А этот поганец…

– Мама! – Лаодония возмущённо посмотрела сперва на мать, потом на распахнутое окно и укоряюще протянула: – Сама мне говорила, что у дворца везде уши, и сама же не проявляешь никакой осмотрительности.

– Прости, – императрица едва сдержала улыбку, подозревая, что дочь просто не хочет слышать напоминания о событии пятнадцатилетней давности, которые всегда начинались с «этого поганца».

– Ты за мной приехала? – взгляд принцессы был почти умоляющим и пылал отчаянно надеждой на отрицательный ответ. – Можно я останусь? Пожалуйста…

– Я собираюсь задержать до отъезда глав земель. Но потом ты уедешь вместе со мной.

Лаодония радостно пискнула и стиснула маму в объятиях.

– А мне можно будет общаться с гостями?

– Я подумаю.

– Ну пожалуйста…

– Я подумаю, Лаа, – мать напустила в голос строгости. – А сейчас отдыхай. Я вообще удивлена, что ты до сих пор не спишь. Что такого увлекательного можно читать? – она заглянула на обложку, и тонкие брови приподнялись, увидев сказания о жизни святой Арлитины.

– Сон никак не идёт, и я решила, что чтение поможет мне заснуть.

Сложно найти книгу, которая бы нагоняла сон меньше.

– Что ж, отдыхай. Я зайду к тебе утром.

Поцеловав дочь, императрица вышла. Нянечка и её подопечная выждали в напряжении пару минут, и Мьерида бросилась к двери. Вышла, проверила, что госпожа действительно ушла, и вернулась назад. Лаодония тут же соскочила с постели. Дверь гардеробной она распахнула рывком и сурово уставилась на наагасаха. Но тот встретил её такой ослепительной улыбкой, что принцесса не выдержала и улыбнулась в ответ.

– Что, надеялись услышать что-то важное? – Лаодония насмешливо приподняла брови и сложила руки на груди.

– Госпожа, вы не одеты! – всполошилась Мьерида.

– Как вы могли обо мне так подумать? – лукаво сверкнул глазами Шаш. – Я здесь только ради вас.

– Что вы вообще здесь делаете? – напустилась на него няня. – Нет, не говорите, – она схватилась за сердце. – Только не говорите, что честь…

– Няня! – Лаодония залилась краской смущения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я бы не посмел! – горячо заверил Шаш. – Мы просто прогулялись. Клянусь, это останется только между мной и её высочеством.

– Боги, за что мне это?! – горестно воззвала Мьерида, но почти тут же умерила страдания и почти деловым тоном подогнала нага: – Уходите отсюда. И не дай боги вас кто-то заметит! Живее, живее…

Она схватила мужчину за руку и потянула его к окну.

– Вы ещё придёте? – с надеждой спросила Лаодония.

– Бесстыдница! – возмутилась няня.

А наагасах только улыбнулся и выскользнул наружу.

Нянечка тоже высунулась, придирчиво осмотрела кусты под окнами и вызывающе громко захлопнула створку.

– Настоящий мужчина! – то ли недовольно, то ли восхищённо выдохнула она.

***

Меньше всего разбуженный стуком Аркшаш ожидал увидеть на пороге своих апартаментов императрицу Дамадрию. Даже решил, что на самом деле не проснулся и видит сон.

– Мама? – неуверенно протянул советник, и женщина, улыбнувшись, погладила его по щеке.

– Доброй ночи, Аркшаш.

Мысли о сне вылетели из головы, и мужчина яростно потёр глаза. Не дожидаясь приглашения, императрица сама прошла мимо него в гостиную и с комфортом устроилась в кресле, вытягивая затёкшие от долгой дороги ноги.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Аркшаш, усаживаясь напротив.

Запоздало сообразив, что он вообще-то в одних портках, мужчина подтянул одну из диванных подушек и обнял её.

– Нет. Меня просто обеспокоили твои письмо о наагасахе Шашеолошу, – Дамадрия нахмурилась. – Ашшидаш и Ссейшес всё ещё слишком беспечны, а на твоих плечах и так целая империя.

– Я контролирую…

– Наагасах Шашеолошу известен своими способностями ходит по теням, – перебила Аркшаша императрица. – Он и его отец не раз пытались влезть в наши дела. Наше положение и положение всей империи очень шаткое. Шанса на ошибку не имеем. Один просчёт – и ни нас, ни империи не станет. Для Ашшидаша и Ссейшеса всё это пока игрушки. Ты прекрасно справляешься, но у тебя и без того много обязанностей. Занимайся гостями и государственными делами. А я в кои-то веки побуду матерью и прослежу за этими дуралеями.