Анжела немного смутилась.
— Собственное имя. Он ведь воскрес, а это существенный юридический казус. Перед смертью пять сотен назад он обладал обширной собственностью, в том числе в столице, вкладами в банках, замком и прилегающими к нему землями. Так как он был последним в роду, всё отошло короне. Возвращать такие богатства, да с процентами, как понимаешь, сложно.
Даже с минимальной процентной ставкой за пять сотен лет могло набежать гигантское состояние. А ведь его вклады банк наверняка прикарманил. Для них возвращение такого клиента — полная катастрофа. Хотя кто его знает, может, тут воскресают через одного?
— Я думала, здесь так часто бывает. Ну, умер — воскрес, чему удивляться, это же мир с магией.
— Он единственный, кому это удалось сделать. Здесь прецедентное право, потому и суды затянулись.
— То есть он не мог официально вернуть свою собственность из-за долгих судов? Ему эта ситуация наверняка виделась несправедливой.
Анжела вздохнула.
— Я то же самое сказала Дарьяну. И он согласился со мной, что так нельзя поступать. Но понимаешь...
Она опустила глаза. Ей явно не хотелось признавать, что её драгоценный супруг мог повести себя несправедливо или неправильно.
— Дарьяна тоже можно понять, — наконец сказала она. — Герцог Валентайн обладает уникальными знаниями, они нам очень нужны, а он наотрез отказался сотрудничать. Дар с Констансом придумали такой способ заставить герцога взять учеников. В этот раз он приехал в столицу для окончательного решения вопроса. Кандидаты прошли строгий отбор, всё было готово к тому, чтобы отправить их в Чёрный замок до лета. Но теперь с герцогом поедешь ты и только пятеро учеников вместо тридцати. Он хотел полностью отказаться от них, но Дарьян сражался как лев и добился, чтобы пятеро лучших всё же получили возможность обучаться чёрной магии.
Откинувшись на спинку дивана, я скрестила руки на груди. Без привязки к справедливо-несправедливо герцог Валентайн находился в крайне уязвимой позиции по отношению к власти.
— Вам следовало рассказать мне об этом, я умею проводить переговоры. За возврат контроля над семейными богатствами герцог Валентайн и тысячу учеников согласился бы взять.
Анжела вздохнула.
— Я знаю, мама. Мужчины здесь такие дремучие, они даже мысли не допускают, что женщины могут делать что-то лучше их. Он твёрдо уверены в том, что женщины должны быть красивы, милы и говорить только тогда, когда к ним обращаются.
— И смотреть в пол, — напомнила я.
— Да, и строить из себя молчаливых скромниц. — Анжела вздохнула. — Одному человеку вековые обычаи не сломать. Когда я веду себя иначе, меня прощают, не более того. Я их милая королева, мне позволена некоторая эксцентричность.
— Буду иметь в виду, дорогая.
Герцогу Валентайну сегодняшний цирк с недовампиром я непременно припомню. С Дарьяном ругаться поздно, ведь я уезжаю, и вернуться мне хочется, а так бы популярно объяснила ему, какой он дурак.
23
Последний день в доме Анжелы и Дара я провела в детской. Не отходила от маленького Лео, даже когда он спал. Пыталась полностью погрузиться и запомнить ощущение безопасности, тихого счастья рядом с крохотным внуком.
Он такой милый в кроватке, такой забавный, немного смешной. Такой родной, и даже рожки не мешают видеть в нём маленькую копию Анжелы, моего ангелочка.
С дочерью и внуком я попрощалась вечером, попросила не приходить провожать. Она принялась спорить, пришлось признаться:
— Я боюсь, что расплачусь, увидев тебя. А этому мужчине нельзя показывать слабость. Мне будет тяжело держать удар, если перед этим я стану рыдать в три ручья.
— Ты боишься его? — спросила Анжела. — Может, поговорить с ним ещё раз?
— Нет, это он посчитает моей слабостью, да ещё и может воспринять как оскорбление. Твой муж, разумеется, исключение, но в основном мужчины такие, как Валентайн. Реальная власть, сила, а здесь ещё и магия дают им возможность принижать всех, кто слабей. Я слабее его, это очевидно.
— Лео таким никогда не вырастет.
— Если ты и другие не будете его баловать, потакать капризам и хвалить за, в том числе, дурные поступки.
Я взглянула на мирно посапывающего внука. Он выглядел таким милым, настоящим ангелочком с рожками. Но так будет не всегда. Скоро он начнёт ходить, разговаривать и слушать, что ему говорят. В том числе льстецы и негодяи, пытающиеся втереться в доверие.
— Будь осторожной, детка. Воспитывать принца намного сложней, чем обычного ребёнка. Ему будут льстить, его будут бояться наказывать. В такой обстановке легче лёгкого вырастить из милого мальчика настоящего монстра.
— Я это понимаю. — Анжела улыбнулась. — Когда в тысячный раз получаешь комплимент красоте, то легче лёгкого поверить в собственную неотразимость.
— Да, я это на себе уже ощутила. По словам некоторых, я прямо такая красавица, что пером не описать.
— Не поверила им?
— Нет, конечно. Я уже бабушка, в конце-то концов.
Анжела посмотрела на меня с укором.
— Но ты не выглядишь бабушкой, вообще на бабушку не похожа. Я как раз хотела тебе сказать, что Чёрный герцог — очень опасный мужчина. И если он начнёт ухаживать за тобой или приставать...
Боже, как же я смеялась.
— Милая, — я обняла свою девочку на прощанье, — поверь, Чёрный герцог не в моём вкусе. Я уже не так молода, чтобы мечтать о таинственных незнакомцах в чёрных одеждах и с печатью страданий на красивом лице.
Когда Анжела ушла, я всё ещё думала о герцоге. С таким человеком, как он, меня могло связать только проклятье. В противном случае я бежала бы от него со всех ног. Куда приятней было бы иметь дело с добродушным весельчаком, но нить моей жизни оказалась в руках человека совершенно другого типа.
— Вы опоздали, — первое, что он изволил мне сообщить утром, когда я спустилась к ожидающей меня карете. Оглядел мои вещи — уложенные в четыре больших чемодана — и принял страдальческий вид.
Герцог не поздоровался и не удосужился изобразить хотя бы подобие дружелюбия. Стал единственным мужчиной, встреченным мною сегодня, от которого мне не досталось ни единого комплимента. Не то чтобы я их ждала от него. Это лишь утвердило меня в мнении, что я хорошо поняла характер герцога Валентайна.
К слову, шёлковое дорожное платье винного цвета и шубка заслуживали и второго, и третьего, и десятого взгляда, восторгов и похвал. Шляпка тоже была хороша, как и тонкая вуаль, и муфта из пушистого чёрного меха, в которой так приятно греть руки.
Мне следовало ответить ему той же монетой.
— Я тоже не рада вас видеть, Ваша Светлость.
Забралась в карету, расправила юбки и уставилась на него, усевшегося напротив.
— Что это? — спросил он, когда мне подали переноску с Люськой.
— Моя кошка. Она поедет с нами.
Пришлось подождать, когда он перестанет бросаться суровыми словами и возмущёнными взглядами.
— Вы можете разорвать сделку с моим зятем, — спокойно заметила я, когда он наконец замолчал, — и потерять миллионы из-за какой-то кошки. Возможно, я умру из-за вашего решения отказать мне в помощи, но умирать я буду, смеясь.
— Где ваша горничная? — спросил он другим тоном.
Невольно вспомнилось, как молоденькая горничная, краснея, бледнея и дрожа всем телом, упала мне в ноги и молила не брать её с собой. «Позволить жить», — так она говорила, размазывая по лицу крокодиловые слёзы. Перед герцогом испытывала почти животный ужас, была уверена, что, если отправится со мной — никогда не вернётся назад. Рассказывала ужасы про его замок, про него самого.
— Думаю, справлюсь и без неё.
— Компаньонка?
— Аналогично.
Он приподнял брови, хмыкнул, внимательно разглядывая меня.
— Тогда ладно. Замена болтливой женщины на молчаливую кошку меня устроит.
Мужчина воспользовался тростью, чтобы стукнуть в потолок кареты, и приказал ехать.
24
— Почему мы не воспользовались порталом? — спросила я.
