Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

Спустя четыре часа, когда в голове пискнул условный сигнал печати, я испытывал жгучее желание развести костер прямо посреди читального зала и бросить в него «Канон», а заодно и все остальное, что попадется под руку. Хуошан, судя по взъерошенным волосам и бурлению фохата, также был в шаге от того, чтобы сравнять с землей это проклятое богами место.

Будто почувствовав наше настроение, из-за ближайшего стеллажа вынырнул служка. Я сухо поблагодарил его, кивнул Хуошану, и мы направились к выходу из этой умственной душегубки.

Глоток свежего воздуха развеял муть в голове и остудил порыв раздражения. Какое-то время я шагал молча, отпустив все мысли, и созерцал природу. Хуошан, напротив, выплескивал негодование вслух, призывая на головы тех, кто придумал книги, всевозможные бедствия. Когда словесный поток иссяк, я поинтересовался:

— Я так понимаю, ты тоже ничего не нашел?

— А по мне не видно? — мрачно усмехнулся Хуошан. — Надеюсь, Ню Мо-ван [быкоголовый князь демонов] услышит мои призывы и насадит на рога всех нечестивцев, которые пишут книги.

— Ты сам вызвался мне помочь, — напомнил я другу. — Я тебя за ханьфу не тащил.

— Даже мудрейшие мужи допускают ошибки, — беззлобно огрызнулся Хуошан.

Некоторое время мы шли в тишине, слушая журчание воды в фонтане.

— Вспомнил! — вдруг выпалил Хуошан.

Я непроизвольно дернулся от его резкого крика и недовольно взглянул на друга.

— Зачем так орать? Я не глухой.

— Короче, — не обращая внимания на мое ворчание, продолжил Хуошан, — помнишь историю про Си Цзиня?

— Легендарного заклинателя-отшельника с горы Шуан-Ди?

— Он самый. Каждый год в первый день весны он спускался со своей горы, приходил в деревню и уводил с собой одного ученика. Что случалось с предыдущими, никто не знал, но поговаривали, что старик питается их жизненным фохатом. Одного человека ему хватало ровно на год, а потом он возвращался за очередной жертвой. Те, кто встречал его в горах в середине года, отмечали, насколько молодо он выглядел, словно одним махом скинул полвека. А в деревню приходил сгорбленный немощный старик, который едва волочил ноги.

— Ну и к чему ты ведешь? — перебил я Хуошана. — Что мастера Лозы поглощают наш фохат, и оттого сила печатей слабеет?

— А чем тебе не версия? — набычился мой друг. — Мы ж не знаем, как действует этот «Червь клятвы». Может, он сосет наши силы и передает их паскудникам из Лозы. Вспомни этих стариканов — Тэнг Фухуа и Тэнг Диши. Они бодры как молодые тигры и лишь притворяются разомлевшими на солнце дряхлыми котами.

Сравнение старейшин с котами отчего-то так рассмешило меня, что я долго не мог успокоиться. Отсмеявшись и утерев выступившие слезы, я поднял руки, прося пощады.

— Признайся, — сквозь смех, выдавил я, — ты выдумал все это, чтобы доконать меня и вынудить оплатить твой поход в архивы?

— Еще чего, — горделиво вскинул подбородок Хуошан. — С друзей платы не беру. — Но тут же опомнился и скороговоркой добавил: — Однако, от двойной порции лапши с говядиной не откажусь!

«Я кровь от крови земли, плоть от ее плоти. Свет, заключенный во мне, явись и стань воплощением моей воли! „Объятия терний“!»

Циклопические подобия рук, сплошь усеянные острейшими шипами, проявились, повинуясь моему призыву. Несмотря на высокие потолки приемного зала Дворца Старейшин, призрачным рукам было здесь тесно. Дай им волю, и они разрослись бы еще больше. Но я держал печать под контролем, хотя видит Великий Дракон, мне это давалось нелегко.

«Объятия терний» — мощнейшая печать против толпы. С ее помощью заклинатели древности останавливали армии, превращая солдат в груды костей и мяса.

Сейчас передо мной стояли глава Фухуа, старейшины Тэнг Бинь и Тэнг Диши. Лишь на миг я дал себе волю и вообразил, как терновые длани сжимают всех троих, как рвется одежда, хрустят ребра и зал наполняется воем ужаса и боли. Руки опасно дернулись, но я вовремя спохватился и удержал печать. Лоб взмок, мышцы подрагивали от струящегося по телу фохата.

— Достаточно, — поднял руку глава Фухуа.

Я погасил печать и закусил губу. Всего лишь третья подряд, а я выжат почти досуха. Проклятый «Червь»!

— Теперь покажи еще раз «Пляску чертополоха».

Я мысленно выругался: эту печать я откровенно не любил. Пусть и считается, что заклинатель должен уметь использовать в бою не только фохат, но и собственное тело, мне больше нравилось разбираться с проблемами на расстоянии. В ближнем бою я чувствовал себя неуверенно, словно тигр в чайной лавке. Контролируй я печати лучше, и тому лозовцу, приятелю Шу, оторвало бы не руку, а голову. Шутка.

Отвлекшись на воспоминание, я утратил концентрацию, и наполовину сформированная печать ожидаемо осыпалась.

— Простите.

Я даже не стал пытаться начать «Пляску» второй раз.

— Сегодня ты не в форме, — холодно констатировал Тэнг Бинь. — В чем дело? Может, ты заболел? Или причина в другом? К примеру, что ты и твой друг не видите смысла стараться на благо нашего Дома?

Я сжал зубы, чтобы не выплеснуть все, что было на душе. Подозрения это одно, а прямые бездоказательные обвинения — совсем другое. Тем более в адрес главы и старейшин Дома.

— Ну что вы, уважаемый Тэнг Бинь, — пришел мне на выручку Тэнг Диши, — Полагаю, мы просто замучили Саньфэна этими бесконечными демонстрациями. Он всего лишь старший ученик. Не будьте к нему столь взыскательны. Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

Захотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этот елейный стариковский тон, который проникал в душу и оседал там противной склизкой дрянью.

— Прошу прощения, уважаемые глава Тэнг Фухуа, старейшина Тэнг Бинь и старейшина Тэнг Диши, — я слегка поклонился. — В следующий раз подготовлюсь лучше.

— Иди отдыхай, Саньфэн, — великодушно разрешил глава Фухуа. — В ближайшее время ты нам не понадобишься.

Я сложил руки в почтительном жесте, развернулся и, превозмогая предательскую слабость, как можно быстрее зашагал к выходу из зала. В этот раз вопроса вдогонку не последовало.

Глава 7

Панцирь фарфоровой Ао был холодным и гладким. Статуэтки слонов соскальзывали с него, не желая выстраиваться в круг. Может быть, им надоело держать этот безумный мир?

Я задумчиво покатал по столу хрустальный шарик величиной со сливу. Поднял двумя пальцами, сощурился, смотря сквозь него на заглядывающее в окно солнце.

Первой и главной проблемой было ослабление наших печатей. Второй — сидящий напротив Хуошан.

Друг и раньше, до войны с Лозой, не отличался терпением и здравомыслием. Глава Шаньюань долго сомневался, давать ли ему право называться старшим учеником, но в итоге вынужденно признал его силу.

Да уж, фохата моему вспыльчивому другу всегда было не занимать. Как объяснял учитель Лучань, дело в редкой аномалии строения тонкого тела, из-за которой сосуд Быкоголового был как бы двойным. Если судить по энергии, которую он мог единовременно вложить в печать, Хуошан намного сильнее меня и, возможно, даже лозяного гения Вэя. А от последнего во время нашей встречи в сливовом саду фонило изрядно.

Вот только, в отличие от белобрысого, Хуошан применял свои способности совершенно бездарно. Доступ ко второму сосуду открывался только в минуты эмоционального всплеска: чем больше друг злился, тем сокрушительнее и одновременно бесхитростнее становились его печати.

В ярость друг приходил легко, за что Минджу и дразнила его Быкоголовым. Но если раньше он худо-бедно контролировал себя, то объединение Домов породило в нем — чего скрывать, во всех нас — протест, и в отличие от меня и Яньлинь сдерживаться Хуошан даже не пытался.

А самое паршивое, что на него смотрели другие ученики.

Слоны зашатались, и я едва успел их поймать, не позволив разбиться.

— Так о чем ты хотел поговорить?

Хуошану надоело наблюдать за моими попытками вернуть равновесие в шаткий мир черепахи и слонов.