Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

Если бы я сейчас упрекнул девчонку, что своими действиями она нажила себе недоброжелателя и усугубила и без того непростое положение шипов внутри нового Дома, была бы от этого польза? Зная характер Баожэй, я сомневался. Если бы я продолжил давить, она нарочно стала бы поступать наоборот. Та еще несносная колючка! Но хотя бы может за себя постоять. Такая нигде не пропадет.

Я проводил взглядом Шпильку, пока та не свернула за угол, после чего зашагал в противоположном направлении.

Сегодня небеса разродились не очередным многочасовым ливнем, а приятным солнечным теплом. Небесный Стрелок [легендарный герой китайских мифов] пронзил непроглядную серую пелену и выпустил на волю колесницу Сихэ, запряженную шестью рогатыми драконами. Солнцеликая богиня разъезжала по небосводу, разгоняя тучи и озаряя землю своей неземной красотой.

Я вдохнул полной грудью, наслаждаясь утренней свежестью, и свернул на одну из аллей Дворцового парка, чтобы срезать путь до архивов.

Глава и старейшины ждали меня во второй половине дня, поэтому утром я решил не тратить время зря и наведаться в архивы. Вчерашняя стычка с Шу и Танзином и странное действие печатей не давали мне покоя.

Хуошан вызвался сопровождать меня и разделить нелегкую участь книжного червя. Мы договорились встретиться у входа в архивы, но я серьезно сомневался, что он появится. Усидчивость и вдумчивое изучение свитков были противны его взрывной деятельной натуре. Скорее, мой друг бросит вызов одному из старейшин, чем добровольно переступит порог архивов.

Пустынная в этот ранний час аллея ровной лентой тянулась вдаль, к самому подножию горного хребта Шуан-Ди, на склонах которого и расположилось сердце Дома: Дворец Старейшин, зал медитаций, школа младших учеников, мастерские артефакторов и зельеваров, архивы. Стройные ряды кипарисов устремлялись в небеса, будто гигантские наконечники копий. У начала аллеи журчал старый заросший мхом фонтан, брызги искрились в солнечных лучах драгоценными камнями.

Мир продолжал жить и звучать, как и прежде, ему не было дела до человеческих невзгод. Малахитовая статуя цилиня, прячась под вуалью воды, равнодушно взирала на меня со своего постамента. Говорят, появление этого зверя — одного из Четырех Благородных — сулит миру скорое рождение великого мудреца или правителя, либо же уход из жизни таковых. Хотелось надеяться, что в этот раз священный зверь принесет нам добрую весть…

Я мысленно вернулся к подслушанному полчаса назад разговору между Баожэй и неизвестной мне ученицей Лозы. Это уже не первый случай, с которым мне доводилось сталкиваться после церемонии слияния Домов. Равенство, о котором объявил глава Фухуа, на деле оказывалось мнимым: даже младшие ученики Лозы, которые были еще детьми, не признавали шипов. Не все из них вели себя по-хамски, подобно собеседнице Баожэй, но дистанцию держали и всячески давали понять: мы для них — чужаки, кто бы там что ни заявлял.

Что делать с таким отношением, я не имел ни малейшего понятия. Вездесущая река времени, возможно, когда-нибудь вынесет наши Дома к берегам добрососедского сосуществования. На большее я и не рассчитывал. В то, что мы станем единым сплоченным Домом я, признаться, верил слабо. Нет такой печати, чтобы в мгновение ока превратить вчерашнего врага в друга и брата.

— Эй, Саньфэн, — вырвал меня из раздумий знакомый голос. — Ты чего такой хмурый с утра? Снова вляпался в переделку?

Я сам не заметил, как подошел к архивам. У ворот — милостивые небожители! — меня поджидал Хуошан — невыспавшийся, судя по смачному зевку, но полный решимости и готовности к самопожертвованию.

Его вид вызвал улыбку, и я на время отбросил удручающие мысли.

— Смотрю, ты прямо-таки пылаешь энтузиазмом, — похлопал я друга по плечу. — Бьюсь об заклад: ни один свиток не устоит перед тобой и мигом раскроет свои секреты.

— Шути-шути, — нахохлившись, буркнул Хуошан. — Я стребую с тебя справедливую плату за каждый час, проведенный в этом оплоте бумаги и пыли.

— Осваиваешь навыки торговли? — поддел я Хуошана. — Похвально. Тогда вот тебе первое правило: сначала работа — потом оплата.

— В Диюй [аду] я видел такие правила, — отмахнулся он. — Ладно, хорош трепаться! Пойдем уже. Чем раньше приступим — тем раньше покинем этот душный склеп.

Внутри архивы и вправду напоминали безжизненную, застывшую во времени обитель тишины и книжных стеллажей.

Господин Юйсян, главный смотритель архивов, занимал эту должность почти сорок лет. Лишенный способности чувствовать фохат, он тем не менее был великолепным специалистом по теории заклинаний, прекрасно разбирался в истории и космогонии. Плюс ко всему обладал феноменальной зрительной памятью, что при его работе было незаменимым. Я искренне порадовался, когда узнал, что глава Фухуа и совет старейшин приняли решение оставить за ним место главного смотрителя архивов.

Выслушав мою просьбу, господин Юйсян хитро прищурился, поправил круглые очки, но не стал вдаваться в выяснения; позвал служку, велел проводить нас в читальный зал и предоставить необходимые трактаты и свитки.

Мы пробирались узкими проходами между деревянных стеллажей, глядевших на нас разноцветными корешками фолиантов. Пахло древностью, бумагой и сухим деревом. Хуошан зря наговаривал — всюду чувствовалась рука заботливого и рачительного хозяина: блестели покрытые лаком полки, стояли, как на параде, ряды книг, тут и там попадались указатели для скорейшего поиска.

Через какое-то время служка привел нас в круглый светлый зал с десятком небольших столиков. Мы с Быкоголовым оказались не единственными желающими приобщиться к мудрости предшествующих поколений. Двое младших учеников Лозы старательно скрипели перьями, переписывая лежавшие перед ними свитки. Незнакомый мне средних лет мастер увлеченно листал страницы толстенного фолианта.

Служка предложил нам занять свободный стол, а сам взял из стопки неподалеку вместительную корзину и отправился на поиски запрошенных материалов.

— Можно пока вздремнуть, — громко зевнул Хуошан. — Ты видел эти лабиринты? В лучшем случае нам принесут книги после обеда.

— Веди себя пристойно, — шикнул я на него.

Младшие ученики даже не подняли голов, продолжая старательно выводить тушью иероглифы. Мастер же оторвался от фолианта и осуждающе взглянул на нас.

Я пихнул Хуошана в бок и приложил палец к губам, сделав страшные глаза. Он хрюкнул от смеха, но тут же угомонился и, положив руки на стол, опустил на них голову. Я молил всех богов, чтобы Хуошан не захрапел, иначе нас выставят отсюда вон, еще и учителям доложат — и тогда не избежать наказания. Хуже того, нам закроют доступ в библиотеку, а этого я допустить не мог — пока это был единственный шанс получить ответы. Не ждать же, когда наставник Цзымин, который сегодня утром снова «никого не принимал», снизойдет до разъяснений.

Служка явился минут через десять — Хуошан даже задремать не успел. Аккуратно выложил из корзины несколько увесистых томов и добавил сверху коробку со свитками.

— Учитывая неопределенность вашего запроса, — склонившись к столу, прошептал он, — рекомендую для начала поискать в этих трактатах. Уверен, на сегодня вам будет более, чем достаточно.

Служка бесшумно скрылся среди стеллажей, оставив нас один на один со стопкой толстенных фолиантов.

Хуошан сграбастал коробку со свитками.

— Ищем все, что касается действия печатей, ограничения способностей заклинателя и тому подобное, — шепотом напомнил я другу.

— Угу, — отозвался тот, разворачивая первый свиток.

Я активировал «Меру шицзян» — простенькую печать, отвечающую за отсчет времени. Опоздать или, того хуже, пропустить встречу с главой и старейшинами было бы вопиющим проступком.

Я взял первую сверху книгу и прочел название: «Канон Извечного Света». Вот так угораздило… «Канон» затрагивал всевозможные вопросы, начиная от строения мира и законов преобразования Извечного Света в фохат до философских и этико-моральных принципов пути заклинателя. Искать здесь ответы на свой вопрос — все равно, что мелкий камешек на горе Кху-Ям. Я вздохнул и открыл первую страницу…