Из Загса - в драконье логово. Без права на пересмотр (СИ) - Пейдж Полли

Алиса почувствовала, как в груди защемило от любопытства. Она присела на край кровати рядом с Мари, тоже понизив голос до шепота. — Да ты что? И чем же ему выгоден этот брак? Что я такая особенная?

Мари пожала плечами, разводя руками. — Точно никто не знает. Говорят разное. Одни — что ваш род знатен и богат, и он хочет укрепить союз. Другие – что в вас течет какая-то особая кровь, нужная ему для магии. Третьи шепчутся о каком-то древнем пророчестве… Но это все сплетни, госпожа! — она вдруг спохватилась, испугавшись, что сказала слишком много.

— Пророчество? Особенная кровь? — мысленно ахнула Алиса. У меня самая обычная кровь, разве что с повышенным содержанием кофеина! Ситуация становилась все абсурднее.

Но времени на раздумья не было. Мари вдруг вспомнила о главном и подпрыгнула, как ошпаренная. — Но я знаю точно, что вам уже пора собираться на завтрак! Лорд Кайн не терпит опозданий! И… вот платье, которое он велел надеть вам специально к этому утру.

Она торжествующе указала на дверцу огромного дубового шкафа, которую только что приоткрыла.

Алиса повернула голову. И ее взору предстало… это.

Платье. Висящее на вешалке как укор всему миру дизайна и хорошего вкуса.

Это был не просто наряд. Это было преступление против ткани и фасона. Основной цвет — ядовито-горчичный, который бы не пошел даже самой увядшей принцессе. Лиф был туго зашнурован и украшен… нет, усыпан нашитыми в хаотичном порядке стеклянными бусинами, отблескивавшими тускло и уныло. Юбка — пышная, несусветно широкая, состояла из множества ярусов, отделанных по краям грязно-белым кружевом, напоминавшим застиранные кружевные занавески из советской бабушкиной квартиры. А самое главное — на плечах красовались два небольших, но абсолютно нелепых буфа, напоминавших проклюнувшиеся крылья недоразвитой курицы.

Алису буквально перекосило. Она смотрела на этот шедевр портновского безумия с открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова.

— Что… — наконец выдавила она, тыча пальцем в сторону кошмара. — Что это за безобразие? Это что, шутка? Он что, у цирюльника-самоучки его шил? Или это платье для придворного шута? Или он специально хочет, чтобы на меня показывали пальцем и смеялись?

Мари, видя ее реакцию, смутилась еще сильнее. — Оно… очень дорогое, госпожа. Из самой дальней страны, из шелка особого плетения… Таковы обычаи. Новобрачная должна быть одета скромно и… смиренно. Чтобы не затмевать своего супруга. — Сказав это, она бросилась к выходу, словно боясь, что Алиса швырнет в нее этим платьем. — Вы должны обязательно его надеть! — бросила она на прощание и выскользнула за дверь, щелкнув замком.

Алиса осталась одна наедине с уродцем-платьем. Она подошла к нему ближе, ткнула пальцем в горчичную ткань. Шелк и впрямь был качественным, но цвет! И эти буфы!

Внутри нее все закипело. Ярость, которую она копила все эти годы на Славика, на его забывчивость, на его маму, на свою скучную жизнь, вырвалась наружу, найдя новый, идеальный фокус – Кайна Вратиса.

— Ну уж нет, «муженек»! — прошипела она, глядя на платье с ненавистью. — Это безобразие я точно не надену! Ни за что! — Она сжала кулаки. — Я не позволю относиться к себе как к собственности! Мало ли, видите ли, устроил смотрины, так еще и указывает, в каком платье быть!? Чтобы я сидела, опустив глаза, в этом уродстве, а он красовался перед своими друзьями?

Она резко развернулась и подошла к своему гардеробу — тому самому, что принадлежал «настоящей» Изабель. Она распахнула створки с такой силой, что они затрещали.

— Нет уж, дорогой, — бормотала она, лихорадочно перебирая наряды, – ты не на ту напал! Я тебе устрою сладкую жизнь! Будешь ты меня бояться! Если уж мне суждено играть роль твоей жены, то играть я буду по своим правилам!

Ее взгляд упал на одно из платьев. Оно было темно-синего, почти черного цвета, из тяжелого бархата, с глубоким декольте и длинными, узкими рукавами. Никаких бантов, кружев и буфов. Строгое, элегантное, даже немного зловещее. Оно кричало не о «смирении», а о власти и характере. Совершенно не подходящий наряд для «смиренной новобрачной».

Идеально.

— Мари говорила, что я должна быть «скромной», чтобы не затмевать супруга? — усмехнулась Алиса, снимая с вешалки бархатное платье. — Посмотрим, кто кого затмит.

Она быстро надела его. Платье сидело как влитое, подчеркивая каждую линию фигуры. Она подошла к зеркалу. Отражение смотрело на нее темными, полными решимости глазами. Никакой Изабель. Никакой запуганной жертвы. Это была Алиса. Сотрудница ЗАГСа, прошедшая огонь, воду и медные трубы мужской необязательности. И она была готова к бою.

— Ладно, Кайн Вратис, — сказала она своему отражению, поправляя на плече невидимую пылинку. — Начинается первый акт. Надеюсь, тебе понравится спектакль. Он будет… с сюрпризом.

С этими словами она гордо подняла подбородок и направилась к двери, чтобы спуститься на завтрак. На смотрины. Где ее уже ждал муж, гости и скандал, который наверняка войдет в историю этого странного замка.

Глава 16. Опоздание как искусство

Спускаясь по широкой каменной лестнице, Алиса чувствовала себя не столько новобрачной, сколько разведчиком, идущим на первое задание. Она не совсем понимала, что именно произойдет, но была готова ко всему. Главное — знать слабые места противника. А по словам Мари, у Кайна их было два: патологическая нетерпимость к опозданиям и самовлюбленность, достойная индюка, готовящегося к брачным танцам.

Самовлюбленный индюк, — с усмешкой подумала она, переступая с одной ступеньки на другую. — Как же я десять лет со Славиком-то прожила? Он был просто цыпленком по сравнению с этим экземпляром. — Мысль о Славике на мгновение вызвала легкую грусть, но она тут же отогнала ее прочь. Сейчас не время.

Она изрядно опаздывала. Намеренно. Медленно выбирала платье (хотя выбор был сделан за минуту), еще медленнее причесывалась, растягивая каждое движение. Все шло по плану.

Подходя к массивным дубовым дверям, ведущим в столовую-гостиную, она услышала за ними гул голосов – бурное обсуждение чего-то очень интересного. Вероятно, политики, завоеваний или, на худой конец, достоинств нового сокола для охоты. Она на секунду замерла, собираясь с духом, как актер перед выходом на сцену. Шоу должно продолжаться.

Затем она расправила плечи, слегка приподняла подбородок — достаточно, чтобы выглядеть надменной, но не настолько, чтобы сойти за полную дуру — и вошла. И постаралась изо всех сил изобразить на лице безмятежную, даже слегка сонную улыбку, будто она только что сошла с небес, а не пришла позавтракать.

Зал был именно таким, каким она его и представляла: длинный стол, уставленный яствами, которые пахли хоть и странно, но аппетитно. И люди. Много людей. В центре стола, словно паук в паутине, восседал Кайн. По одну сторону от него сидели его «друзья» — такие же угрюмые, бородатые мужчины в дорогих, но мрачных одеждах, с лицами, высеченными из гранита и вечного недовольства. По другую сторону — дамы. Яркие, как попугаи, украшенные драгоценностями и смотрящие на все с томной отстраненностью.

Когда Алиса вошла, все стихло. Абсолютно. Был слышен лишь треск поленьев в гигантском камине. Десятки пар глаз устремились на нее. И эти взгляды можно было разделить на три категории:

1. Шок дам. Их глаза вышли из состояния томной полудремы и округлились до размера блюдец. Они смотрели на ее строгое, глубокое декольте и отсутствие горчичных буфов с таким ужасом, будто она вошла в чем мать родила. Они себе такого позволить не могли. Их лица кричали: «Какая вульгарность! Какая дерзость!»

2. Откровенное любопытство мужчин. Взгляды его «друзей», скользнув по ее лицу, тут же опустились ниже, задержались на линии бедер, на талии, на том самом декольте. В их каменных лицах на мгновение промелькнуло что-то живое, оценивающее, хищное. Один даже невольно облизнулся.