Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Большинство имён мне ни о чём не говорят. А те, что знакомы, вызывают лишь жалость.

И вдруг взгляд цепляется за две строчки.

— Этого не может быть, — шиплю я.

Хейвен Коэн.

Боги. Когда я сказал ей найти себе клуб, чтобы занять время, я точно не имел в виду мой. Почему именно театр? Каковы были шансы, что она выберет именно его?

Сжимаю бумагу так, что она оказывается смята в кулак.

Вторая фигура у доски наклоняется ко мне.

— Всё нормально?

Только этого идиота не хватало.

— Да, — выдавливаю.

— Не похоже, — не отстаёт Лиам, этот «друг» Хейвен.

Смотрю на него.

— Ты уже год пишешь моей сестре стишки, рифмуешь «сливу» с «отливу» и «колокол» с «щупальцем». Так кто из нас двоих не в порядке?

Ясно вижу, как у него дёргается кадык. Он оглядывается, будто ищет путь к бегству.

— Нет, ты прав, это я не в порядке. Очень. А у тебя всё отлично. Лучше я пойду.

— Постой, — останавливаю.

Но он уже отошёл на несколько метров.

— Что изучает Хейвен? — спрашиваю. Разжимаю ладонь и пытаюсь расправить помятый лист. — И главное: где у неё сейчас занятие?

Он чешет затылок.

— Юриспруденцию. Сейчас у неё административное право.

Я криво усмехаюсь. Знал же.

Административное право — курс первого года юрфака, ведёт профессор Олейн. Всегда в одной и той же аудитории, одной из крупнейших в юридическом корпусе.

Может, стоит подождать, пока закончится лекция, и встретить её снаружи. Было бы хорошим знаком терпения; хоть раз Хейвен не пришлось бы видеть перед собой Лиама.

Я не должен знать, что этот идиот повсюду её сопровождает. Но знаю. Часто вижу, как они проходят мимо лестницы западного крыла — того самого места, где мы встретились впервые. Хейвен никогда не смотрит в мою сторону, но она знает, что я там. Каждый её жест, каждое движение тела выдаёт это. Так же ясно, как и то, что она хочет повернуть голову и убедиться.

Я не верю в любовь с первого взгляда, не верю в молнию-удар и уж точно — в людей, которые влюбляются сразу. Но вот в влечение с первого взгляда — верю. Или, как я предпочитаю это называть поэтичнее: «хочу переспать с тобой с первого взгляда».

Уверен, именно это между мной и Хейвен, как бы она ни старалась отрицать это во время игр. Я знаю, Афина спросила её прямо, легла бы она со мной в постель, и ответ прозвучал: «Нет». Так же как я знаю, что наши пульсометры не подделаны. Но она соврала. Говорю же: соврала. Не может быть, чтобы она предпочла моего брата. Никто не выбирает Гермеса и Аполлона вместо меня.

Погружённый в свои безумные мысли, я открываю дверь в аудиторию профессора Олейна и замираю на пороге. Он останавливается у мультимедийной доски и кивает мне. Должен бы выгнать, но я всегда был его лучшим студентом.

Я ищу Хейвен по залу — и нахожу мгновенно. Да и как не найти, если она единственная смотрит прямо на меня. Её лицо такое ошарашенное, что мне хочется расхохотаться. Единственное, что меня сдерживает, — непонятно, удивлена она или возмущена.

Я поднимаю палец, показываю: иди ко мне, выйдем. Она хмурится и качает головой.

Что?

Может, не поняла.

Показываю на дверь. Потом на неё. Потом на себя. И снова на дверь.

Хейвен опускает взгляд, быстро что-то пишет в тетради. Поднимает и показывает мне страницу в клеточку:

«НЕ ВЫЙДУ. ПОШЁЛ НА ХУЙ.»

Закатываю глаза и рычу сквозь зубы. Поднимаюсь по боковой лестнице, дохожу до третьего ряда. Поднимаю пятерых студентов и сажусь рядом с ней.

Она напрягается всем телом.

— Ты что, с ума сошёл? — шипит.

Бросаю на парту смятый лист с записью в клуб.

— А ты? Ты, блядь, зачем записалась в мой клуб? — выделяю притяжательное и сам же чувствую себя детсадовцем.

Она пожимает плечами, глядит на доску и продолжает конспектировать.

— Чего лыбишься, как идиот? — спрашивает.

Я и правда не заметил, что улыбаюсь. Стираю выражение, натягиваю нейтральную маску.

— Серьёзно, Хейвен, чего ты хочешь? Ошиблась клубом? Пришла меня достать? Увлекаешься театром?

— От тебя… — бормочет она, задумчиво. — … может, номер твоего брата. Остальное — однозначно «нет», «да» и «да».

Сжимаю кулак и отвожу взгляд. Девчонка на первой парте оборачивается, но едва наши глаза встречаются, она дёргается и поворачивается обратно.

Нудные тут люди.

Что снова возвращает меня к единственной, кто меня пока не утомляет. К Хейвен.

— Имей в виду, я не приму тебя в клуб, — предупреждаю.

Она таращит глаза — нарочито, наигранно.

— Как же я теперь жить-то буду, Хайдес?

Я изучаю её. Длинные рыжие волосы заколоты затупленным карандашом — и я невольно думаю, какая физика держит это чудо конструкции. Пряди всё равно выбиваются и падают ей на лицо. Иногда она их сдувает, но те тут же возвращаются на место. На ней ни капли макияжа: все неровности кожи и красные пятнышки видны, поры на носу расширены. Глаза обрамляют короткие каштановые ресницы. Это придаёт ей детский вид. Совсем не та девушка, что вчера расстёгивала лифчик передо мной. Перед всеми.

— Перестань пялиться.

— Почему ты используешь карандаш, чтобы заколоть волосы? У тебя нет резинки? — парирую.

Она смотрит боковым зрением. На губах — персиковая усмешка.

— У тебя когда-нибудь была резинка для волос, Хайдес?

— Нет. Зачем?

— Вот именно. Поэтому ты и не знаешь, как легко их потерять.

Я собираюсь сказать, что можно было бы держать одну на запястье и не снимать, но я пришёл сюда не за этим. Указываю снова на лист, точнее — на место, где жирно прописано её имя.

— Если тебе плевать, что я тебя не приму, зачем записалась? Просто чтобы меня бесить?

— Чтение моего имени тебя бесит? — спрашивает она и спокойно переписывает слайд, одновременно ведя со мной разговор. — Ух ты, Хайдес. Значит, или я тебе очень нравлюсь, или ты меня реально ненавидишь.

— Я тебя не ненавижу. Но ты меня заё… раздражаешь.

Она замирает на секунду, стискивает ручку сильнее.

— Отлично. — Потом выдыхает и поворачивается ко мне. — Слушай, театр мне нравится. Импровизация ещё больше. Актёрство — это тоже игра. Я не знала, что клубом руководишь ты. Хотела бы сказать: «Ладно, не страшно, вычеркни меня, удачи». Но у меня есть право быть рассмотренной. Так что смирись и дай мне спокойно слушать лекцию.

— Аполлон возглавляет кулинарный клуб, — сообщаю ей, игнорируя всё, что она только что сказала. — Теперь можешь переписать заявку.

— Я это знала. Кулинария меня не интересует.

— Даже если речь о моём братце, месившем пироги с носом в муке?

Внимательно изучаю профиль её лица. Её выдаёт мельчайшая гримаса. И я это вижу лишь потому, что Афродита учится на психфаке и имеет привычку вслух озвучивать каждую чёртову «микроэкспрессию», пока наматывает километры по коридорам.

Хейвен откидывается на спинку. Олейн делает паузу, чтобы отпить воды и переключить слайды.

— Да, вот это, пожалуй, меня интересует, — признаётся она.

Постукиваю пальцами по столешнице и думаю.

Будем честны: я ненавижу всех студентов в этом месте. Но всегда давал шанс каждому, кто хотел вступить в мой театральный клуб. Никогда не делал различий, никого не выгонял. Равные возможности, так ведь?

— Ладно, дам тебе шанс, — шиплю.

Хейвен смотрит прямо на меня. Я не отвечаю взглядом. Не хочу видеть её торжествующую физиономию. Такую же, как на открытии игр. Даже когда она снимала с себя одежду, готовая остаться обнажённой перед всеми, она улыбалась так, будто уже победила. Потому что победила.

— Ты устраиваешь пробы?

— Не совсем. — Поднимаюсь. — Но скажем так: жду тебя в театре в воскресенье в десять утра. Не опаздывай.

Ей это явно не нравится, ещё до того, как на её лице проступает недовольство.

— Воскрес…

Поднимаю палец — и она замолкает.

— Опоздаешь хоть на минуту — вылетишь.

Она поджимает губы. Хочет огрызнуться. Сдерживается.