Развод: я сжигаю мосты (СИ) - Семенова Карина

Сначала я долго шла туда, где женщинам предлагали набирать бусы, собирать искусственные цветы. Но, к своему разочарованию, ещё издалека я увидела огромную очередь из претенденток. Вакансий было всего пять, а желающих раз в десять больше. Сразу поняв, что ловить мне тут нечего, я поспешила на текстильную фабрику.

Здесь требовалась красильщица тканей, платили мало, зато брали без опыта. Как только я вошла в небольшой цех, едкий запах чуть не сбил меня с ног, глаза защипало, сильно запершило в горле.

— Ничего, привыкнешь, — снисходительно бросил мастер, сопровождающий меня.

Я пыталась дышать ровнее, но только раскашлялась и, кое-как извинившись, бросилась на воздух.

«Как⁈ Как здесь можно работать по многу часов? Да и получать за такие мучения жалкие гроши?»

Я попробовала попасть в ещё пару мест, но либо получала от ворот поворот, либо сама отказывалась из-за невыносимых условий. На своей шкуре я сегодня сполна прочувствовала серьёзную общественную проблему.

У большинства промышленников давно появилась возможность внедрять магические технологии в производство. Хоть они и позволяли увеличить доход, но казались дельцам слишком хлопотными: требовали вложений, привлечения магов-специалистов всех ступеней, обучения работников. Промышленники предпочитали экономить и делать ставку на дешёвую рабочую силу — мужчин-бедняков, особенно приезжих, и женщин, как самых отчаявшихся и готовых батрачить за любые деньги. Даже за мизерную оплату шла борьба, желающих было слишком много.

«Если мне и дальше не будет везти, то через месяц придётся пойти в храм как беднячке. Там хотя бы не дадут умереть с голода».

Уставшая, расстроенная, уже под вечер я пришла домой. Но пока совсем не стемнело, решилась на одно важное дело — написать письмо Барталу.

Глава 18

Желтая почтовая бумага мне не нравилась, но на другую было жалко денег. Рука дрожала от волнения, но я старалась писать красивым уверенным почерком.

'Как же начать?

Недрагоценный мой супруг!

Да нет, это не то, совсем не то!

Гнусный подлый негодяй!

И это не подходит. И, наверное, с «шелудивой псины » разговор тоже лучше не начинать.

'Тому, кто предал любящее сердце!

Как же жаль, что именно ты, отъявленный мерзавец, попался мне на пути.

Так, как поступил ты, делают только беспринципные негодяи. Передать не могу, в какой грязи я из-за тебя оказалась. Ты так стремишься во дворец… А зачем ты там нужен? Нет у тебя ни чести, ни благородства. Твои предки, должно быть, устыдились бы, узнав, каков подлец их потомок.

Ты — моя самая большая неудача. И чтобы ты не говорил и не делал, исправить ничего нельзя. Я верила, что наша любовь особенная и что мы созданы друг для друга. Я верила в безграничное счастье. Я верила в нас. А ты смотрел мне в глаза и обманывал, обещал будущее, которого не будет…

По щекам покатились слёзы. Я зло смахнула их и уставилась на письмо. «Нет, чересчур много эмоций. Слишком сентиментально. Он не достоин моих слёз! Пусть не думает, что я без него убиваюсь от горя. Много чести».

Ничуть не сожалея, я разорвала письмо. Походив по комнате несколько минут, заставив боль умолкнуть, я достала новый лист.

'Совсем не дорогой немуженёк!

Кто же знал, что ты так любишь семейную жизнь: решил обзавестись сразу двумя жёнами. Ах да, я же не жена! Как же я могла забыть такую мелочь? Должна заметить, твой способ быть мужем просто восхитителен, все женщины об этом мечтают. Почему бы тебе ещё одну жену не завести? Стран ведь много. Как же это удобно: в каждой стране по жене.

Не суди строго, увы и ах, твоих высоких порывов не разделяю. Я, девушка простая, привыкла к тому, что в семье один муж и максимум одна жена. Поэтому, уж извини, мне лучше быть в одиночестве, чем с тобой. Ты теперь просто моё ужасное прошлое, и чтобы окончательно ты там и остался, я хочу развестись. Ведь, если помнишь, по законам Джанса мы женаты.

Мне жаль твою Лорику, не повезло ей. Пусть теперь она с тобой мучается. А мне, надеюсь, больше не придётся тратить на тебя время, нервы и листы бумаги. И как бы тяжело ни было, я смогу жить без тебя'.

Подумав, в дополнение я нарисовала Бартала. Но поскольку я старалась рисовать, как завещали великие художники — чтобы в портрете отражался внутренний мир человека — то у меня получилась какая-то нелепая смесь надутого петуха и обезьяны, почему-то в клоунском костюме.

Пока я старательно изображала Барта, эмоции улеглись, и пришла здравая мысль: это письмо он сможет использовать против меня, обвинить в клевете, как и говорил законовед.

Я глубоко вздохнула и снова достала чистый лист. Столько мне хотелось написать этому мерзавцу, но по итогу я ограничилась скупым:

« Бартал, я требую развод. От тебя мне ничего не надо, только подпись на бумагах. Буду ждать тебя через семь дней в восемь вечера. — Я призадумалась. Свой адрес сообщать я не собиралась, мало ли что ему на ум придёт. Поэтому указала адрес кафе, которое заприметила через два дома отсюда. — Приходи в кафе „Мастеровой“, что на улице Третья Ремесленная» .

Пока мне снова не взбрело в голову что-нибудь поменять, я быстро вложила письмо в конверт и заклеила.

«Всё! Дело сделано. Письмо будет добираться до Бартала где-то день-два. Значит, ему ещё пять дней останется на размышления. Надеюсь, Барталу хватит совести прийти».

На следующее утро я отправила письмо и сразу пошла искать работу.

Полдня я потратила, чтобы побегать по Файренку, попасть в несколько разных мест и узнать, что вакансии сортировщиц, на которые я очень рассчитывала, уже заняты.

Краем уха услышала, что маленькому любительскому театру неподалёку от камнеобрабатывающего комбината требуется художник-оформитель. Рисую я хорошо, это у меня от папы, но всё же самоучка. Пока шла до театра, старалась подбодрить себя, чтобы выглядеть уверенной и произвести впечатление. Но снова неудача: в театре предпочли нанять настоящую художницу.

Заметив, как я расстроилась, бойкая девушка в модной шляпке с плиссированными лентами сунула мне в руку билет на представление. Я, конечно, поблагодарила, с сожалением размышляя, что билеты в пищу не годятся.

У уличного мальчишки купила новый рекламный листок, надеясь на свежие объявления. «Канцелярской конторе крупного фарфорового завода требуются работники с чётким и изящным почерком для переписывания текста». Почерк у меня очень даже неплохой, и я ринулась по объявлению. В душной пыльной комнате, заваленной пачками папок и бумаг, нервный мужчина, больше трёх часов заставлял меня писать то крупно, то мелко, то с завитушками, то без. Я столько всего переписала! Кажется, я выполнила за него приличную часть работы, причём бесплатно. Меня не взяли, но и не отказали: сославшись на то, что качество переписанного будет оценивать начальник, мужчина из конторы взял мой адрес и сказал, что если я подойду, то мне в ближайшее время пришлют записку.

Я вышла на улицу. Время прошло быстро, уже близился вечер. Закатное солнце отражалось от светлого камня зданий и тротуаров, слепило глаза. Улицы наполнялись людьми, кто-то спешил домой после рабочего дня, кто-то, кто побогаче и не отягощён необходимостью работать помногу часов, наоборот, выходил прогуляться. Я поплелась домой и сразу залезла в ванну — смыть досаду бесконечных «вы нам не подходите».

«А в романтических книжках всё проще. Прекрасный принц всегда влюбляется в юную незнакомку и женится на ней. Конечно, выйти замуж за принца представляется более привлекательным, чем работать, не разгибая спину. Правда, и „принцы“ бывают разные: королю Мизы семьдесят девять, наследнику — пятьдесят восемь. Мечтательницы, налетайте!»

Я выбралась из ванны, переоделась в свежее, но настроение не улучшилось.

«Как же сложно искать работу. Ни на что я не гожусь».

Только теперь, помыкавшись и наслушавшись отказов, я поняла, насколько щедрым было предложение Кайтфора.