Двойник короля 20 (СИ) - Скабер Артемий

Огляделся, оценивая обстановку. Справа — группа гражданских: женщины в светлых платьях, мужчины в летних костюмах. Слева — торговцы с лотками: фрукты, лепёшки, холодная вода. Никого подозрительного не заметил, пока всё спокойно. Двинулся дальше.

Найти военных оказалось не проблемой. Хоть большую часть армии отсюда перебросили на северные земли, людей достаточно.

Направился к скоплению машин. Военный транспорт стоял отдельно от гражданского — пять или шесть грузовиков, несколько легковых автомобилей, мотоциклы. Группа солдат курила в тени одного из грузовиков. Молодые парни, едва за двадцать. Форма расстёгнута из-за жары.

— Кто старший? — спросил я у курящих.

Голос прозвучал громче, чем рассчитывал. Командный тон въелся в кровь за годы службы, его не скрыть даже при желании.

Их взгляды сначала скользнули по моему лицу. Затем по форме — новой, почти немятой, явно недавно полученной. И, наконец, остановились на погонах лейтенанта. Замешательство на лицах сменилось осознанием. Неважно, сколько мне лет. Важно, какие знаки различия на плечах. Иерархия в армии священна, и молодость не отменяет субординацию.

— Господин лейтенант! — тут же отсалютовали мне.

Сигареты были мгновенно потушены, спины выпрямились, лица приняли серьёзное выражение.

— Я! — сделал шаг вперёд мужик лет тридцати, блондин с голубыми глазами. — Прапорщик Краснобородько Ефрем Гаврилович.

— Булгаков Павел Александрович, — представился я. — Лейтенант запаса.

— Запаса? — удивились солдаты.

Слово эхом повторилось в их голосах. Переглянулись между собой, явно озадаченные. Такой молодой и уже в запасе? Что нужно было сделать, чтобы в двадцать лет получить офицерское звание и тут же выйти в отставку?

— Прибыл для инструктажа солдат, — продолжил. — Мне нужно, чтобы меня сопроводили к штабу на линии соприкосновения.

— Есть! — тут же вытянулся Краснобородько. — Щукин!

— Здесь!

Из-за грузовика выскочил худощавый парень лет двадцати. Светло-русые волосы коротко стрижены, лицо обветренное, с красными пятнами загара на скулах. Типичный новобранец из центральных губерний, ещё не успевший приспособиться к южному климату.

— Отвези господина лейтенанта немедленно.

Щукин кивнул, бросился к ближайшему легковому автомобилю с брезентовым верхом. Завёл мотор с пол-оборота.

Я сел на переднее сиденье рядом с водителем. Кожа салона обжигала даже сквозь ткань формы, раскалилась на солнце до температуры утюга.

Щукин вывел машину с территории вокзала, влился в поток транспорта на главной улице.

Грунтовая дорога начиналась сразу за городской чертой. Машину немилосердно трясло на ухабах, подбрасывало на колдобинах. Пыль поднималась столбом, забивалась в нос и рот, скрипела на зубах. Сухая, мелкая, с характерным привкусом местной почвы.

Пейзаж почти не изменился за прошедшее время. Те же бескрайние степи, выжженные солнцем до жёлто-серого цвета. Те же редкие деревья, искривлённые постоянными ветрами. То же безжалостное солнце, превращающее день в испытание на выносливость.

Щукин вёл машину уверенно, ловко огибая самые глубокие ямы. Его руки на руле были напряжены, взгляд сосредоточен на дороге. Хороший водитель, несмотря на молодость.

— Разрешите обратиться? — произнёс неуверенно парень.

— Давай.

— Вы участвовали в недавней войне? — спросил он. — Там получили звание офицера и вас освободили от службы? Простите, что спрашиваю.

— Да, — кивнул.

— Убивали турок?

Его глаза загорелись мальчишеским восторгом. Война для новобранца всё ещё оставалась чем-то романтичным, приключением, возможностью проявить доблесть. Он ещё не видел настоящих боёв, не держал умирающего товарища на руках, не слышал предсмертных хрипов раненых.

— Да.

— Много?

Настойчивость юноши граничила с бестактностью, но в ней не было злого умысла. Просто молодость, неопытность, жажда героических историй.

— Не считал.

Щукин вздрогнул, руки на руле сжались так, что побелели костяшки. Мой ответ явно произвёл на него впечатление.

Молчание повисло в кабине. Водитель больше не задавал вопросов, полностью сосредоточившись на дороге. Пот стекал по его вискам — от жары или от нервного напряжения, трудно сказать. Он боялся смотреть в мою сторону. Может быть, в его воображении я превратился из молодого лейтенанта в монстра, убивающего врагов голыми руками. Забавно, что парня беспокоило моё звание. Если бы он узнал, что рядом с ним едет не просто лейтенант, а капитан запаса, граф, правитель собственных земель…

Жара становилась невыносимой. Полдень — самое пекло. Солнце стояло в зените, безжалостно обрушивая свои лучи на землю. Воздух дрожал от зноя, создавая миражи на горизонте.

Рубашка под мундиром промокла насквозь, прилипала к телу. Пот стекал по спине, щипал глаза, оставлял солёные дорожки на щеках. Глотать пыль в такую жару было настоящей пыткой. Но физический дискомфорт не мешал мне наблюдать и анализировать.

Вдоль дороги всё чаще попадались военные посты. Сначала редкие — пара солдат с винтовками, наблюдательная вышка. Потом всё серьёзнее — пулемётные гнёзда, артиллерийские позиции, замаскированные окопы.

Я оценивал их расположение, численность, вооружение. Мысленно отмечал сильные и слабые места обороны. Прикидывал, сколько понадобится времени и сил, чтобы прорваться через эти укрепления. На всякий случай.

Есть шанс, что они попытаются напасть на меня. Когда узнают, кто я на самом деле, когда поймут, зачем прибыл. Тогда все эти солдаты, пушки, пулемёты будут направлены против меня одного. И придётся прорываться назад, на свою территорию, через все эти заслоны. Лучше быть готовым к худшему сценарию. Всегда.

Солнце уже перевалило за зенит, но жара не спадала. Воздух дрожал над раскалённой землёй, создавая причудливые миражи. Уже ближе к обеду мы остановились рядом со штабом.

Я вылез из машины, чувствуя, как затекли мышцы от долгой тряски. Щукин выскочил следом, вытянулся по стойке смирно, явно не зная, что делать дальше. Ждал приказов, хотя его задание было выполнено — доставить меня к штабу.

— Вольно! — сказал я Щукину.

Напряжение покинуло его тело, плечи опустились, взгляд стал менее испуганным. Он даже позволил себе слабую улыбку.

Штаб уменьшился со времён моего последнего визита. Если раньше он занимал целый комплекс зданий, то теперь остался только основной корпус и несколько вспомогательных строений. Вокруг располагались палатки — аккуратные ряды защитного цвета. Между ними сновали солдаты, офицеры. Жизнь военного лагеря шла своим чередом — смена караула, полевая кухня, тренировки.

Техники было заметно меньше, чем я помнил. Десяток грузовиков, пара бронемашин, артиллерия. Основные силы действительно перебросили на север, оставив здесь минимально необходимый контингент.

Перевёл взгляд дальше, туда, где за полосой нейтральной территории начинались мои земли. Даже отсюда я чувствовал их.

Колючая проволока, протянутая вдоль всей границы, блестела на солнце, как серебряная нить. Мне туда. Я не планировал докладываться. Нужно лишь дождаться вечера и махнуть на ту сторону. Пошёл вперёд, чтобы оценить, как и что изменилось. Двигался неторопливо, с уверенностью человека, имеющего право находиться здесь. Спина прямая, подбородок приподнят, взгляд спокойный. Походка — размеренная, без суеты, как у офицера.

Солдаты, встречавшиеся на пути, салютовали. Я отвечал коротким кивком, не останавливаясь. Никто не задавал вопросов — лейтенантские погоны открывают многие двери, особенно для того, кто умеет держаться соответствующе.

Лагерь жил своей жизнью. Солдаты тренировались, чистили оружие, играли в карты в тени навесов. Офицеры обсуждали что-то над картами, расстеленными на походных столах. Повара готовили обед — запах тушёнки и гречки разносился по всей территории. Обычный армейский быт, знакомый мне до мельчайших деталей. Я провёл в таких лагерях достаточно времени, чтобы понимать все неписаные правила и обычаи.