Леона. На рубеже иных миров (СИ) - Яровая Лана

Ей еще предстояло заехать в родное село Моргуши и передать кости ее матери, объяснить, как провести захоронение и успеть хотя бы к завтрашнему полудню добраться до Яровищ.

Леона поддала шенкеля и пустила Флокса в галоп. Нужно было торопиться.

[1] Зимобор — первый месяц года, соответствует месяцу Март.

[2] Капельник — второй месяц года, соответствует месяцу Апрель.

[3] Криница — природный источник воды, родник.

[4] Загрева — зной, жара.

[5] Навки — мертвые девушки, утопленницы, зазывающие людей, в частности мужчин в воду и топящие их. Так же их называют русалками.

[6] Златостав — седьмой месяц года, соответствует сентябрю.

[7] Колодар — шестой месяц года, соответствует месяцу Август.

[8] Зыбка — подвесная колыбель.

[9] Монисто — многослойное украшение из монет и бус.

[10] Парубцы — парни

[11] Парубок — парень

[12] Шобонница — шлюха

[13] Вьюжник — последний месяц года, соответствует месяцу февраль.

Глава 6

Что может быть прекраснее пышущей жизнью природы? Когда мурава наливается сочной зеленью, а солнце стоит высоко в небе и по-отечески оглаживает тянущиеся к нему растения. Легкий ветерок играючи пробегает по реке, пуская по воде мелкую рябь, зарывается в густую зелень травы, потревожив притаившихся там влюбленных божьих коровок, взмывает ввысь, кружась среди молодой листвы, качает макушки деревьев, и те приветственно машут ему в ответ.

Леона стояла у излучины[1] реки, в ожидании пока напьется уставший Флокс, и смотрела на открывающееся за поворотом русла поселение — из-за высокого частокола, скрывающего деревню, виднелась лишь возвышающаяся сигнальная башня с огромным, поблескивающим на солнце колоколом. У берега, расположившись на деревянных мостках, сидели за стиркой молоденькие девушки, весело переговариваясь и заговорщицки подхихикивая, поглядывая куда-то во сторону леса, куда изгибаясь, уходил забор. Там, в нескольких саженях от берега, скрытая за деревьями и кустарниками проходила проселочная дорога, ведущая к главным воротам, где сейчас выстроилась вереница из повозок, верховых и пеших людей.

По воде до Леоны доносился нестройный гвалт голосов, время от времени разбавляющийся возмущенными выкриками, детским визгом или чьим-то громким смехом. Завтра в Яровищах начнется ежегодная ярмарка, и село еще со вчерашнего дня стало наполняться приезжим людом — народ, на кануне большого праздника, съезжался со всех окрестных деревень.

Уже подъезжая к воротам, Леона придержала коня, пустив его медленным шагом и встраиваясь в общую очередь приезжих. Ежегодно на эту ярмарку съезжались купцы и ремесленники со всей округи, чтобы выставить свои товары на торжищах. Как говорится, «на других посмотреть, да себя показать». Были тут и простые люди, желающие повеселиться на предстоящем празднестве, побаловать себя засахаренными крендельками, да калеными орешками, и быть может прикупить что нужное для хозяйства. Завтра вместе с торжищами начнутся всевозможные увеселения, и каждый день ярмарки будет проходить новое представление.

Леона рассчитывала приехать в Яровищи еще вчера, чтобы успеть определиться на постой до того, как в село прибудет бо́льшая часть народа. Но Многоликий, плетущий свое полотно, решил иначе и в только ему известном узоре переплел ее нить судьбы с нитью несчастной навки. Сейчас же на постоялых дворах все комнаты уже, ясное дело, были заняты благоразумными приезжими, начавшими заселяться еще со вчерашнего утра. И все же у Леоны еще теплилась надежда на удачу – а вдруг…?

Но, как говорится, на чудо надейся, а сам не плошай, поэтому, стоя в очереди приезжих, девушка мысленно прикидывала, как ей стоит поступить в том случае, если чудо все-таки решит сегодня с ней не случаться. Многие местные жители принимали приезжих к себе на постой за небольшую плату, так что наверняка можно будет найти добрый дом с гостеприимными хозяевами или хотя бы свободный сеновал. А может быть, Любомира разрешит ночевать у них в бане? Нет, все же просить об этом, Леона не станет. Отказать-то она не откажет, наверное, но кто знает, как она отнесется к этой просьбе. Нет, не надо ставить добрую женщину в неловкое положение.

Хотя, на крайний случай есть ведь еще один вариант… Как правило, те кто не успел определиться на постой, разбивали лагерь прямо подле стен села. И таких было весьма много. В основном там оставались наемники, которые сопровождали купеческие обозы, да мужики, не сумевшие никуда пристроиться на ночлег, а кто-то и вовсе не пытался, сразу обустраиваясь в лесочке у частокола. Оставаться одной среди разгоряченных и повеселевших на гульбищах мужиков Леоне не хотелось — мало ли что взбредет ночью в хмельную голову, затуманенную выпивкой и возбужденную вечерним кутежом.

Очередь продвигалась медленно, словно разморенная на солнце муха. Некоторые приезжие, утомившись после долго пути, уже расселись на траве вдоль дороги и, раскрыв свои котомки, перекусывали припасенной с собой снедью. Мимо то и дело пробегали босоногие дети, уставшие от томительного ожидания и скучного простаивания в очереди. Разве можно молча стоять, когда в волосах призывно играет легкий ветерок, а вокруг происходит столько интересного? Разумеется нет. А потому дети радостно носились за цветастыми бабочками, возились в траве, отыскивая стрекочущих кузнечиков, так и норовящих выпрыгнуть из рук, и бежали счастливые к родителям, аккуратно держа добычу в своих маленьких ладошках.

Из уставшей толпы временами доносились возмущенные возгласы: «Они там часом не сварились в своих железных самоварах? Эй, вы там! Чего так долго людей держите?» — гортанно кричал низенький пеший мужичок с окладистой рыжей бородкой; «Так тут до Купайло и простоим, видать», — тихо сетовали почтеннейшие старушки, сидящие на телеге, полной узорчатых пуховых платков; «Неужто нельзя отрядить еще одного стража? Пущай бы отдельно пропускал пеший народ! Глядишь спорше дело-то пошло», — предлагал кто-то шибко умный, из тех знатоков, которые всегда знают, как надобно сделать, чтоб все было справно, и уж будь их воля… Но стражи были глухи к возмущениям простого люда, и очередь продвигалась все так же неспешно.

В воротах, сквозь которые медленно проехала очередная крытая купеческая повозка, стояло шестеро взмокших, закованных в пузатую броню стражников. Леона удивленно приподняла брови. Что взбрело в голову старосте? Раньше она не замечала, чтобы стражники носили такую броню. Обычно они ходили в гамбезах, а на празднества, когда собиралось много народа, надевали кольчуги. Не больше... Девушке стало их жаль. Зачем в обычном, пусть и крупном, селе ставить аж шесть стражей, закованных с ног до головы в тяжелое, раскаляющееся на солнце железо? Мучаются небось, вон взмокли все.

У забора, за спинами блюстителей порядка, находился небольшой деревянный стол, за которым, сгорбившись, сидел уже не молодой сухощавый писарь и заносил в толстую книгу учета сведения о приезжих купцах.

— Цель прибытия? — спросил Леону ближайший стражник, когда подошла ее очередь.

— Ярмарка. Хочу посмотреть на циркачей и глотателей огня.

— Глотатели в энтом году не приедут, ихний главный погорел давеча, — усмехнулся взмокший, раскрасневшийся от жары мужчина. Ему явно это казалось смешным каламбуром.

Леоне сделалось противно. Она с недоуменным отвращением посмотрела на стражника, потеряв к нему всякое сочувствие. Как можно насмехаться над чужим горем?

— Торговлю вести будешь?

— Нет.

Стражник молча махнул рукой, мол, проезжай тогда, не задерживай очередь.

Обычно-то в Яровищах не стояло пропускного поста, его организовывали лишь по случаю больших празднеств и ярмарок, когда село активно заполонял чужой люд. В обычное же время, стражи были заняты тем, что закрывали с вечерним колоколом ворота, да отворяли их по утру. Так что стояли они отчасти, лишь для вида, и никому обычно не препятствовали в проезде.