Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

— В щель! — прохрипел Хрип, ныряя между двумя домами.

Я прыгнул следом, едва не зацепив сломанной рукой выступающий из стены камень. Боль пронзила плечо, но больше бежать было некуда — только вперёд, через кучи мусора, под низко нависающие балконы.

Слыша за спиной окрики стражи, их тяжёлое дыхание, мы пробирались по этому узкому лазу — и, наконец, выскочили на пустынную улицу. Рив, не останавливаясь, подхватил с земли пустую бутылку и швырнул её в соседний проулок — та разбилась с грохотом, и где-то завыла собака, а мы нырнули в противоположную сторону.

— Отвлекли, — хрипло усмехнулся Щелбан, — Старые трюки лучше новых!

Замедлили шаг мы только у самых доков в Старом порту, когда свистки стражи остались далеко позади.

— Эй, Краб, — Щелбан толкнул меня в бок, — А это чё за хреновина у тебя?

Он ткнул пальцем в коготь, всё ещё зажатый в моей руке.

Я перевёл дух.

— Птица… большая. Напала на меня прошлой ночью.

— Какая ещё птица? — нахмурился Щелбан.

— Чёрная. На ворону похожа, но здоровая! С глазами как масло. Клюв — дам’марак, — я ввернул словечко, значение которого, как мне казалось, понял, — Как топор…

Парни замедлили шаг и переглянулись. Хрип присвистнул, и даже Рив обернулся, прищурившись.

— Ты серьёзно? — спросил он.

Я кивнул.

— Ну да, зачем мне врать? Я на чердаке ночевал, думал над вашим предложением…

— Ну и?

— Ну и она туда вломилась! Я успел вылезти на крышу, а у этой твари лапа застряла. Ну я и… — я поднял коготь, — Не знаю, как получилось. Чудом, наверное.

Щелбан и Хрип переглянулись. В их глазах читалось что-то новое — уважение?

— Да ну ты даёшь, шнырь хилый… — пробормотал Щелбан, — Птица эта большой была?

— Да говорю же, немаленькой… С телёнка.

— Красава, — неожиданно сказал Тур.

Все обернулись на него.

— Видел такую раньше? — спросил я.

— Разок, — гулко подтвердил здоровяк, — Это был тайкан.

Парни осенили себя знаками, приложив пару пальцев ко лбу и сердцу.

— Он не выглядел, как обычная птица.

— Это и не птица. Не совсем… — продолжил Тур, — Может, раньше и была, но Прилив изменил её… И она выросла, раз её никто не нашёл и не прибил… Обычно таких сразу стараются отыскать и грохнуть, чтоб потом младенцев из домов не таскали…

Меня передёрнуло от его слов. Жуть какая!

— А ты удачливый сукин сын, — откашлявшись, заметил Рив, — По поверьям, если ты забрал часть твари, что Прилив изменил — она тебя больше не тронет. Никогда.

— Вот это ты везунчик, — добавил Хрип, кивая.

Я сильнее сжал коготь.

Ну… Хоть что-то после этого ночного кошмара.

На улице потихоньку вечерело. Мы миновали оживлённую часть порта и теперь шли по краю причала, где доски прогнили насквозь. Впереди, наполовину затонувшее в илистой воде, темнело корыто с обломанной мачтой.

— Добро пожаловать во дворец! — хохотнул Щелбан, спрыгивая на покосившуюся палубу.

Небольшой корабль (если его ещё можно было так назвать) выглядел так, будто море несколько лет пережёвывало его, а после выплюнуло на берег. Краска облезла, борта покрылись ракушками, а из трюма торчали какие-то ржавые прутья.

Рив поднял руку, останавливая меня:

— Погоди.

Он наклонился и осторожно поддел ножом почти невидимую нить, натянутую у входа в трюм.

— Первая, — пробормотал он.

Тур откинул массивный люк, полез вниз, наклонился над лестницей и через секунду послышался щелчок — парень вытащил здоровенную деревяшку с вбитыми гвоздями — тупой стороной наружу.

— Вторая.

Я присвистнул.

— А если кто-то…

— Тогда будет орать как сучка, — усмехнулся Рив, переступая через порог, — И больше сюда не полезет.

Внутри пахло рыбой, дегтем и чем-то кислым. На полу валялось несколько грязных соломенных матрасов, брошенных вплотную друг к другу — общая спальня. На стене висела потрёпанная карта Артанума, испещрённая непонятными пометками.

— Занимай гамак, — Рив ткнул пальцем в угол, где висело что-то вроде кокона из старых рыбацких сетей.

Щелбан и Хрип сразу плюхнулись на свои места.

— А это? — я кивнул на занавешенный дверной проём.

— Моя берлога, — Рив откинул тряпку, и я мельком увидел узкую койку, ящик с замком и пару склянок на полке, — Туда лазить запрещено, усёк?

— Ага.

Тур тем временем уже копошился у печки, гремел какими-то котелками.

— Кухня, — пояснил Рив, — Хочешь жрать — помогай ему. Но не сегодня, так уж и быть.

Я кивнул, разглядывая своё новое жилище.

Не дворец. Но лучше, чем чердак.

— Держи.

Щелбан швырнул мне свёрток. Я развернул его — внутри оказались поношенные, но крепкие штаны и рубаха без дыр.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Не благодари, — фыркнул парнишка, — Это с прошлого хозяина гамака.

Я замер.

— Он…

— Сдох, конечно, — пожал плечами Щелбан, — Но не от заразы какой-то, если ты об этом!

Тур тем временем развёл в небольшой металлической печке огонь и разогрел на нём большую кастрюлю. Воздух тут же наполнили запахи лука, рыбы и чего-то ещё. Здоровяк разлил по мискам густую и дымящуюся похлёбку.

— Ешь, — коротко сказал он, суя мне миску с деревянной ложкой.

И я ел. Медленно. Осторожно.

Впервые за… сколько там прошло?.. У меня было полно еды! Горячей, солёной. Настоящей.

Но пальцы всё равно судорожно сжимали рукоять ложки, а спина никак не могла расслабиться.

— Ну ты реально как Краб, — сказал Рив, садясь на бочку рядом.

Я поднял глаза.

— Что?

— Весь сжался. Боишься, что отнимут?

Я не ответил, и Рив вздохнул.

— Слушай, Краб, да ты можешь не париться! Мы тут все такие.

Взгляд клыка скользнул по нам — по Туру, копошащемуся у печи, по Щелбану, что-то чертившему ножом на деревянном полу, по Хрипу, молча перематывающему тряпку вокруг шрама на шее.

— Тур здесь самый старший, — начал Рив, — Его батя был стражником. Хорошим, как говорят. Пока его не подставили за отказ крысить на своего капитана.

Я заметил, как огромные кулаки Тура сжались при этих словах.

— Отправили на рудники. И Тура бы тоже отправили, кабы не сбежал, — Рив хмыкнул.

Щелбан заерзал на месте.

— Этот болтун, — Рив ткнул в него пальцем, — Вообще родом из Элиона.

— Что⁈ — я невольно вытаращил глаза.

Щелбан смущённо почесал затылок.

— Да ну так… На словах только. Моя мамка была служанкой какого-то богача. Её чуть не прибили, когда он её обрюхатил и об этом узнали. Чудом сбежала, родила меня, а потом… Ну, ты понимаешь…

— Этого кучерявого должны были прикончить, когда узнали, что он родился. Отыскали, когда ему было три года, — вздохнул Рив, — Мать к тому времени уже умерла, но убийца пожалел малыша. Спрятал здесь, в Старом порту. Теперь наш Щелбан мечтает узнать, кто его папаша, и…

— И всадить ему нож между рёбер, — хмуро закончил Щелбан, — Суке…

Хрип внезапно закашлялся.

— А этот молчун, — Рив кивнул в его сторону, — Вообще уникальный случай. Попался работорговцам. Поймали, пометили, а он попытался бежать. Ну его и в расход решили пустить, — Рив провёл пальцем по горлу, — Но недоделали. Не успели. Потому что в тот момент явилась «чешуйчатая» — разбираться с ними за неуплату пошлины Барону. Чистое везение, что контрабандисты полезли в бутылку и их всех там положили. Теперь наш молчун тоже хочет стать одним из «чешуйчатых», получить камень Силы и научиться летать.

Я заметил, как загорелись глаза Хрипа, и перевернул в руках коготь птицы, разглядывая его в тусклом свете фонаря.

— А кто такие эти… «чешуйчатые»? — спросил я, — Ты уже упоминал их.

Хрип замер, его пальцы непроизвольно потянулись к шраму на шее.

Рив усмехнулся и достал из-за пазухи маленький мешочек. Развязал — и вытряхнул на ладонь что-то, что блеснуло в свете огня.

— Вот.

Это был крошечный камешек, размером не больше трети ногтя мизинца. Но не простой камешек — он переливался всеми оттенками синего, будто под его поверхностью плескалось море.