Личная (не)приятность темного магистра (СИ) - Вересень Мара

Выглядела профессор Шмель соответственно. Носила брюки и ботинки везде и в любую погоду, коротко стригла жесткие густые русые волосы, и в руки, вместо журнала посещений, ей даже не лопата просилась, а внушительный обоюдоострый меч.

— Весело тебе? — укорил приятель. — У меня уже все ладони в мозолях. Глаза заро… тьфу, закрою и вижу, как лопата в землю вбуравливается, хрясь — пополам.

— Лопата?

— Корешки, червячки…

— Фу… Придурок. Я же ем!

— Ешь, кто тебе мешает? Но страшно не это, а то, что куратор меня теперь за любой проступок лерде Шмель сдает, как рабочие руки внаем. Кстати, ты чего до сих пор на первом ряду сидишь, полыхая шевелюрой? Не видишь, как Витравена перекашивает?

— Вижу. В том и смысл. Я не стану в угоду чьих бы то ни было комплексов перекрашиваться, как сделали двое девушек с первого курса, а согнать с лица куратора выражение принимающего подношения восточного царька вообще в удовольствие. Как такой может нравиться?

— Ну-у-у, — протянул Эвил, — с тобой бы многие поспорили. Выходит, ты в лагере Я?

— Чего?

— Темнота, тебе бы с сокурсницами больше общаться. Это факты известные и традиционные: лагерь «И» — поклонницы куратора, лагерь «Я» — пускающие слюни по декану.

— Предпочитаю нейтралитет и здоровые отношения со сверстниками плюс-минус, без этого… фанатизма.

— Айдин, тебе говорили, что ты жуткая зануда и заучка? Где взрыв эмоций, фонтан чувств и феерия страстей?

— У меня сейчас лекция по «Основам нежизни», и всего, что ты перечислил, там будет в избытке, — сказала я и собрала чашки с тарелками.

Сегодня был мой черед наводить порядок после совместного завтрака.

— Угу-угу, — ерничал Эвил, — и так ясно, раз Айдин распустила гриву на полспины — точно к Витравену на урок. Доиграешься. Либо Витравен не выдержит, либо поклонницы.

— А поточнее?

— Кто из нас прорицатель? Вот и наясновидь. Но лучше бы тебе пересесть. Отражающий экран идет за первым рядом, а не перед ним, так что если что-то брызнет, я тебе не завидую.

— Что за нелепое расположение?

— Магический косяк при постройке учебного корпуса. Учти, я тебе сейчас страшную некротайну выдал. Будут пытать — не признавайся, что я. По правилам тебе надлежало пройти боевое крещение. Но так как с тобой водятся главзмеи курса, считай, что ты его прошла. Не опоздаешь?

— А ты?

— А у меня дневных уроков нет. Я не отстающий, — поддел парень.

— А я всегда прихожу вовремя на дневные уроки. И я тоже не отстающая. Не моя вина, что они меня такую неподготовленную перевели.

После завтрака я убегала.

Я так и не решилась спросить у Эвила про конспект. Ничего такого, если бы он был его, а если нет — от вопросов любопытного парня было бы не отделаться. Мне и так хватало.

На каждое занятие куратора я отправлялась как на турнирный бой. Пока что установилась шаткая ничья. Я не опаздывала, не грубила, вообще молчала, разве что мне задавали прямой вопрос, но так и осталась сидеть на первом ряду, полыхая шевелюрой.

Одно занятие в неделю я исправно посещала в юбке, пока девчонки из упомянутого Эвилом лагеря «И» не подошли после урока и не попросили больше так не делать, потому что «душечка куратор Инис» превращается в язвительное чудовище.

Если не брать во внимание едкие замечания по любому поводу, преподавал Витравен довольно увлекательно. Куда живее декана. И мне было бы вполне комфортно, даже с учетом неприятия, если бы куратор не имел обыкновения расхаживать между рядами и в особенности перед первым.

Эта его манера наградила меня нытьем в шее. Ведь когда он, кривясь, проходил мимо, мне приходилось высоко поднимать голову, чтобы смотреть ему в лицо, иначе получалось не слишком прилично. Хотя пялился же он мне на… ноги?

Помимо прочего, куратор был большой любитель внезапных контрольных. Задавал пару вопросов и давал время до конца занятия. Во время выполнения можно было пользоваться конспектом, а со звуком гонга листок следовало сдать.

Витравен всегда сам собирал работы. У всех, кроме меня. Делал вид, что меня просто нет, и уходил. Вот как сейчас, например, вынуждая почти бежать за ним, чтобы…

— Вы снова меня преследуете, Айдин? — сказал Витравен, резко разворачиваясь.

Упс… В этот раз мне не так повезло, как в несколько предыдущих, и я, не успев затормозить, боднула мужчину в подбородок.

22

Я охнула, куратор скрипнул ушибленной челюстью. Впрочем, сам виноват.

— И в мыслях не было бегать за вами, профессор, — как можно нейтральнее сказала я, даже не думая извиняться за столкновение, — но вас все чаще одолевает забывчивость. Вот моя работа.

Я протянула листок и постаралась улыбнуться. Очень сильно постаралась, потому что голова гудела, будто я встретилась лбом со скалой.

— Вы зря надеетесь, что попытки вызвать мое расположение таким нелепым способом увенчаются успехом, — выдал Витравен, замолчал, коснулся языком нижних зубов, будто всерьез опасался за их целостность после столкновения с моим лбом. — А работу вашу я не приму.

— Почему?

— Вы списали.

— Вы сами разрешили пользоваться конспектом, — возразила я, добавив в голос умоляющих ноток. Мне нужна стипендия, а за нули ее никто не даст. Но, кажется, я переусердствовала с мольбами, потому что проходившие мимо адепты глянули с опасливым сочувствием, а Витравен скривился.

— Своим конспектом, Айдин, а тот, которым вы пользовались сегодня, не ваш.

— Мой, — снова возразила я, рефлекторно прижимая к груди тетради, которые не успела положить в сумку, когда рванула догонять куратора.

— Как бы не так, наглая врушка, — темные глаза прищурились, рука атакующей змеей метнулась ко мне, цапнула за уголок отданный деканом конспект, задев костяшками обтянутое рубашкой то, к чему я прижимала тетради, дернула. Мой собственный конспект полетел на пол, я попыталась перехватить выскальзывающую тетрадь Мортравена, но поймала не тетрадь.

В миг, когда мои пальцы коснулись руки Витравена, окружающее схлопнулось, погрузившись в кромешную тьму.

Я снова находилась в комнате без света. Невидимые, но ощутимые на теле руки танцевали везде, будто их было не две, а больше, рождая одну чувственную волну за другой. Жаркое дыхание щекотало кожу на лице, губы, дразнясь, пробираясь по шее, прижали мочку уха…

Было больно. Настолько, что в голове мгновенно прояснилось.

— Это переходит все границы, — процедил сквозь зубы Витравен, отпустил мое бедное ухо, придавленное как клещами, а меня саму встряхнул.

Челюсть клацнула, я ужом вывернулась из рук, чувствуя, что начинаю краснеть — слишком уж откровенным было видение.

— Нечего было меня хватать, — проговорила я и, чтобы скрыть смущение, бросилась подбирать тетради. Присела и принялась совать их в сумку. Обе, включая ту, на которую попытался наложить лапу куратор.

Судя по тому, что вокруг никого и довольно тихо, гонг уже прозвучал, а следующий урок начался.

— Я хватал не вас, а тетрадь, — сказал Витравен. — Свою, между прочим.

— Мало ли похожих тетрадей? — не слишком вежливо буркнула я, посмотрев на него снизу вверх. Ракурс был изумителен, куратор изумлен и кошмарно хорош, ухо, безжалостно придавленное кураторскими пальцами, полыхало, особенно мочка.

— Полагаете, я не узнаю свой почерк? — спросил мужчина, не делая попыток ни отобрать мой трофей, ни помочь мне подняться, как поступил бы любой воспитанный лерд. — Откуда она у вас?

— Мне ее дали на время, — ответила я и поднялась сама. Слишком резко. Меня повело, а куратор был единственной точкой опоры…

Нового видения не случилось. Может, потому что я схватилась за рукав? Неважно. Нет — и хорошо. А он сильный. Даже не дернулся.

— Вы еще долго собираетесь на мне висеть? — скривил губы Витравен и вот теперь дернулся, стряхивая мои руки со своего рукава.

— Будет где сесть — перестану, — огрызнулась я, но руки убрала и даже отступила. — Почему вы так на меня реагируете? Нельзя судить о человеке по цвету волос! Это абсурдно.