Тайна доктора Авроры (СИ) - Александра Федулаева "Сандра Барро"

Поздним вечером, когда я читала книгу в углу своей комнаты, тихо вошла Бетси. Лицо девушки было встревоженным, а дыхание — быстрым и прерывистым, как будто она только что бежала. Я подняла брови, отложила книгу и подошла ближе.

— Что случилось?

Служанка бросила взгляд по сторонам, будто боялась, что кто-то заметит, и протянула мне небольшой свёрток бумаги, аккуратно перевязанный шелковой лентой.

— Миледи, — тихо сказала она, не поднимая глаз, — конюх передал мне пакет. Он просил срочно и тайно передать вам письмо. Это от лорда Грэхема.

Руки дрожали, пока я развязывала ленту и разворачивала бумагу. Внутри лежала небольшая записка, написанная уверенными и аккуратными буквами.

'Дорогая леди Аврора!

Простите мою грубость, отправляя письмо столь необычным способом. Но обстоятельства вынуждают действовать именно так. Прежде всего, хочу выразить благодарность за вашу доброту и участие в судьбе моей собаки. Ваш поступок тронул меня глубже, чем я мог предположить.

Кроме того, позвольте надеяться, что судьба предоставит нам шанс встретиться вновь. Возможно, на ближайшем празднике в Эвервуде, куда приглашена ваша семья.

Ваш преданный друг,

Лорд Эван Грэхем'.

Прочитав письмо дважды, я глубоко вздохнула.

*** Па-де-бурре — классический термин, обозначающий движение ног танцовщика. Серия небольших шагов, выполняемых быстро и плавно.

Глава 16

Прошло две недели с того вечера, когда я впервые приготовила отвар для отца. Всё это время он действительно выглядел лучше — румянец вернулся на его щеки, походка стала бодрее, а взгляд вновь обрёл ясность. Он даже шутил за завтраком, поддразнивая Мэриэн, и не отмахивался от моих расспросов, хотя, конечно, на самые тревожные темы всё равно предпочитал не говорить.

Отвар, который мы с Эллой заваривали каждый вечер, стал частью утреннего ритуала. Отец пил его без капли сомнений, благодарил нас обеих и каждый раз напоминал, что гордится мной. И всё же, несмотря на внешние признаки улучшения, я не могла избавиться от ощущения, что это лишь отсрочка. Что-то в его взгляде, в долгих, задумчивых паузах между словами, в том, как он иногда замирал, глядя на нас с Мэриэн, говорило: он много и часто о чём-то думает и переживает.

Настал день отъезда. Мы собирались ехать в Эвервуд — столицу, где должен был состояться бал, где кипела светская жизнь. Фелисити надеялась привлечь внимание состоятельных женихов, а леди Мэриэн — завести полезные знакомства. Я, по правде говоря, не горела желанием покидать дом. Отец не мог поехать с нами сразу — он всё ещё решал дела, связанные с поместьем, и обещал присоединиться чуть позже.

Меня разрывали противоречия: с одной стороны, я не хотела оставлять его одного, а с другой — чувствовала, что если откажусь ехать, это только усилит его тревогу. Он был твёрд в своём решении: «Ты должна ехать, Аврора. Ты — часть семьи и должна быть представлена. А я... Я скоро буду с вами».

Когда наутро перед отъездом мне сказали, что котов в карету брать нельзя, я была готова сцепиться с кем угодно.

— Без Марса я не поеду, — заявила я, стоя посреди комнаты с руками в боки. — Можете говорить, что хотите. Он поедет со мной, или я остаюсь.

Отец рассмеялся — по-настоящему, искренне.

— Пусть едет, — сказал он, едва справившись со смехом. — Если кот будет рядом, я уверен, Аврора не перевернёт всю столицу с ног на голову. Только... Корзину крепкую, и чтобы не дрался.

Я кинулась ему на шею, и он обнял меня крепко. На мгновение я почувствовала себя маленькой девочкой, словно оказалась в детстве.

— Спасибо, папа, — прошептала я.

В итоге Марс ехал в солидной плетёной корзине, выстланной мягкими подушками, у моих ног, в той же карете, что была предназначена для меня, Бетси и Эллы. Я была только рада этому: мне не хотелось сидеть рядом с Мэриэн и слушать её бесконечные жалобы на состояние дорог, моду и недостаточное внимание отца к её туалетам.

Мы выезжали из поместья на рассвете. Воздух был свеж, дороги покрыты лёгким утренним инеем. Слуги суетились, нагружая багаж, Мэриэн с Фелисити уже сидели в своей карете, а я всё ещё не могла отпустить руку отца.

— Не переутомляйте себя, — прошептала я. — Обещайте, что будете пить отвар, как мы договаривались.

— Обещаю, милая. Ты только не волнуйся.

Он прижал мою ладонь к своей груди, к месту, где билось его сердце. Его пальцы были чуть прохладными, но крепкими.

— Будь умницей, Аврора. Не переживай. Я скоро приеду. Как только завершу все дела, сразу отправлюсь в Эвервуд. Николас будет на месте, он всё уладит.

— А если станет хуже? — тихо спросила я, уткнувшись ему в плечо.

— Не станет, — отозвался он с улыбкой. — Ты меня исцелила. Чувствую себя прекрасно.

Я кивнула, но в горле стоял ком. Казалось, мы упустили что-то важное. Между нами висела какая-то недосказанность, словно тень от чего-то более глубокого и значимого.

Мэриэн нетерпеливо поглядывала на нас, явно желая поскорее отправиться.

— Ты справишься, — сказал он тихо. — Ты сильнее, чем думаешь. Это в крови у всех Рэдклиффов.

Я не могла сдержать слёз, и он, увидев это, ласково поцеловал меня в лоб.

— А теперь езжай. И присматривай за своей сестрой.

— Обязательно.

Он отступил, отдал знак кучеру, и колёса кареты медленно закрутились, увозя нас прочь от родного поместья.

Поначалу я смотрела в окно, пока поля, лес и деревья не скрылись за горизонтом. Марс, удобно устроившись у меня на коленях, дремал, слегка подрагивая усами. Элла шепталась с Бетси, иногда бросая на меня сочувственные взгляды. Она всё понимала.

— Он поправится, дитя, — сказала она наконец, когда я перестала смотреть в окно. — Твоя мать знала, что делала, когда писала тот рецепт. Отвар действует. Я вижу.

— Я тоже… но всё равно тревожно. У него что-то внутри, что он не говорит. Словно… будто бы знает о чём-то неизбежном. Ты замечала?

Элла вздохнула и перекрестилась.

— Люди, которые многое теряли, всегда смотрят на нас так. Будто через стекло. Но иногда всё не так страшно, как мы думаем. Он держится ради тебя.

Я кивнула и прижалась щекой к тёплой шерсти Марса.

— Боюсь, что однажды проснусь, а его не будет. Тогда некому будет защитить меня.

— Вот потому и надо быть рядом, когда он приедет. Чтобы ни один день не был впустую.

День был долгим. Мы ехали почти без остановок, только делали привалы на еду и отдых лошадей. Мэриэн в своей карете, без сомнения, жаловалась на пыль и скуку. А я же, несмотря на укачивание и усталость, чувствовала странное умиротворение.

Я держала на коленях мамин блокнот — он лежал у меня в дорожной сумке, и я достала его, чтобы было чем занять себя в дороге. Временами заглядывала в него, читала пометки — о травах, о боли, о душе. Некоторые строчки были личными — письма, обращённые к будущей Авроре. Я открывала страницы наугад и зачитывалась рецептами и пометками, где мать писала о целебных свойствах липы, ромашки и калины. Почерк был немного размашистее, как будто писала наспех, но всё равно аккуратный. Я всё чаще ловила себя на том, что начинаю разговаривать с этой женщиной, как с кем-то живым.

— Ты много ещё мне расскажешь, да? — прошептала я, касаясь страниц. — Мы с тобой разберёмся во всём.

— С кем ты говоришь, дитя? — подала голос Элла, которая, кажется, дремала.

— С мамой. Или с собой. Или с Марсом. Уже не знаю, — улыбнулась я.

— Тогда передай всем троим, что скоро мы прибудем, — пробормотала она, снова устраиваясь поудобнее. — А я, может, всё-таки вздремну… если этот кот перестанет пялиться на меня, как на добычу.

Марс фыркнул и, кажется, закатил глаза.

К вечеру мы въехали в Эвервуд. Огни столицы начали мерцать в тумане — фонари, вывески, отражения в мокрой брусчатке. Город был шумным, живым и совсем не похожим на наш тихий, чуть забытый мирок в поместье.