Я стояла у окна, вспоминая каждый прожитый день в этом мире. От первого полного ужаса и непонимания до сегодняшнего, наполненного смыслом и любовью. Произошло так много. И я ни на секунду не пожалела о том, что всё это случилось со мной. Ведь иначе у меня не было бы всего этого. Не было бы моих любимых.
На подоконник вспорхнула белая голубка, которую я иногда подкармливала. Мы с ней периодически «беседовали». Я тут же настроилась на её простые, ясные мысли: «дождь собирается, птенец выпал из гнезда в саду».
Я встревоженно мысленно спросила, где он, но птица поспешила успокоить: «он уже оперился, немного покричал, и с помощью сородичей встал на крыло». В этот момент голубка встревоженно клекотнула и сорвалась с места.
Я обернулась. В дверях кабинета стоял Эвана.
— Я всё больше убеждаюсь, — сказал он, поднимая бровь и направляясь ко мне, — что в моё отсутствие ты разговариваешь с кем угодно: с котами, мышами, птицами, и даже, возможно, с садовыми улитками. Со своим рыжим ворчуном ты точно говоришь. Я пару раз слышал. Не стану утверждать, что он тебе отвечает, но то, что вы друг друга понимаете — это факт. И не вздумай отрицать.
Обняв его, я потянулась за поцелуем.
— Просто я очень люблю животных. Они приносят радость.
Муж покачал головой, но в его глазах я видела веселье. Он помог мне завязать ленты на летней шляпке.
— Я всегда знал, что у тебя есть тайна, доктор Аврора. Однажды я её разгадаю.
— Конечно, Главный магистр, — рассмеялась я, беря его за руку и направляясь к выходу. — Обязательно. Когда-нибудь. А сейчас поедем домой. Я ужасно соскучилась по тебе и детям.
Выйдя в коридор, Эван огляделся. Убедившись, что мы одни, он притянул меня к себе и приник губами к моим. Жадно, страстно, как в первые дни нашего брака. Оторвавшись, он прерывисто вздохнул и провёл пальцами по моей щеке.
— Я тоже по ним скучаю. Но прежде всего — по своей жене. Начинаю скучать сразу, как только выхожу из дому. Каждый день. Каждый час, каждую минуту…
Мы вышли на улицу, где нас ждала карета. Я смотрела на его профиль, на сильную руку, лежащую на моей, и чувствовала, как меня переполняет тихая, безграничная радость. Это была моя жизнь. Непростая, порой пугающая, но моя. И я не променяла бы её ни на какую другую.
Конец
