Жрец Хаоса. Книга I (СИ) - Борзых М.

Сказано это было так, что и отец, и сын побледнели, окончательно оправдывая фамилию.

Меня с помощью Лемонса и слуги попытались поднять и вынести из каморки на матрасе, но я запротестовал и попробовал сам встать на ноги. О, сюрпризы продолжались! Правая нога была сродни правой руке. Некондиция. Опереться на неё ещё можно было, но о полноценной ходьбе не могло быть и речи. Перелом? Тоже разрыв связок или сухожилий? Настолько глубоких познаний в лекарском деле у меня не наблюдалось. Шатало немилосердно, мутило ещё сильнее, но я держался изо всех сил, чтобы не вывернуть содержимое желудка себе под ноги.

Боги, это же за что надо было так ополчиться на мальчишку, чтобы не просто искалечить, а превратить в овощ?

Ну ничего… Если Угаров их не прикончит, я сам до них доберусь и предметно побеседую.

А вот слова о повреждённом мозге мне не понравились. Возможно, что-то подобное и было, но я пока ничего не чувствовал. Впрочем, для полной проверки координации, моторики, речи, памяти нужно время.

Откуда я это знаю?

Информация всплывала сама собой, явно не принадлежа этому телу. Я не мог поверить, что восемнадцатилетний юноша, больной паркинсонизмом, немой и умственно отсталый — это я. Хер там! Что там Угаров говорил про проверку магии? Её мы пройдём, а дальше поборемся!

До машины едва доковыляли. Я буквально повис тюком на плечах водителя и лекаря. Ещё и слабость накатила дикая. Пот градом стекал по спине и лицу, всего трясло не хуже осины на ветру, но плёлся из последних сил. Машина была не из дешёвых, лакированное дерево, рессоры опять же, и с гербом на боку в виде чёрной горгульи с золотым вихрем над головой на фоне красного алого щита с вензельками вокруг.

Внутри тоже было уютно, кожаные диванчики и даже обогрев. Я ж не упомянул, что на улице была холодная слякотная весна, да только мне с моим тремором не до того было. В машине меня уложили на один из диванчиков, и Лемонс продолжил колдовать.

При этом лекарь продолжал что-то бурчать себе под нос.

— Так, с этого мы сейчас выведем. Вот это мы сейчас из тебя уберём нахрен. Так, а вот здесь, вот здесь… Нет, здесь я сейчас ничего сделать не смогу. Это нужно отдельно в спокойной обстановке разбираться, чтобы не наломать дров. Так, а это у нас что за чёрная жижа пошла? Ну да боги с ней, выходит из организма, и то, слава богам. Чем же тебя отравили, а?

Уж не знаю, что он там делал, но я явно шёл на поправку.

Вместе с потом из меня выходила некая чёрная жижа, загваздав мою и так далеко не первой свежести одежку. Ну да это не та цена, которую жалко было заплатить за лечение.

Где-то через четверть часа, по субъективным моим показателям, появился и сам господин Угаров. Оценив метаморфозы, произошедшие со мной, а также вид моей одежды, он чертыхнулся:

— Придётся переодевать. В таком виде явно не получится его сдать с рук на руки.

Он ударил по крыше машины своим скипетром, и та тронулась. На удивление, ехала она довольно плавно.

Зато Угаров, заметив мой пристальный и главное осознанный взгляд, решил всё-таки пообщаться.

— Эй, парень, ты меня понимаешь? Если понимаешь, кивни.

Я кивнул.

— Ты знаешь, кто ты?

Я только бровь вздёрнул. Вопрос интересный. Как на него отвечать, непонятно. Ничего не помню же. Но, видимо, моя вздёрнутая бровь тоже произвела впечатление на Угарова.

— Ну вот, а говорили, что дебил. Ладно, с этим позже разберёмся. А пока слушай. Ты — Юрий Викторович Гаров, незаконнорождённый, бастард, иными словами. Мать твоя — княжна Виктория Николаевна Угарова. Отец неизвестен. Родился ты во время Курильской военной кампании. Госпиталь попал под бомбёжку, мать не выжила. Тебя… такого, — он взглядом указал на руку и ногу, — отыскали под обломками и проверили на наличие магии. Не обнаружив оной, дед твой, Николай Петрович Угаров, генерал, между прочим, осерчал сильно, решив, что ты от простеца рождён. Таких в семью принимать не принято. И чтобы прикрыть позор погибшей дочери, тебя на воспитание отдал. А сейчас… генерал Угаров пал смертью храбрых в Дальневосточной кампании, и его мать, стало быть прабабка твоя, княгиня Елизавета Ольгердовна Угарова собирает все боковые ветви крови для какого-то собственного эксперимента. Упаси боги в чём-то подобном участвовать.

Угаров осенил себя неким жестом, выписав в воздухе три витиеватые руны напротив лба, груди и чуть ниже пупка. Судя по чуть засветившемуся золотом энергетическому следу, это было нечто обережное.

Я же невольно приподнял брови в немом вопросе. Это же кто у нас прабабушка, если её до сих пор так боятся?

— Химеролог она из императорской чёрной сотни, — пояснил мне Угаров, но яснее от этого не стало. — Ай, если переживёшь, то расскажут. Так что, как дальше твоя судьба повернется, никто не знает. Ехать нам около четырёх часов до Химерово. Хочешь спи, а хочешь богам молись. Глядишь, если боги где-то существуют, они обратят на тебя своё внимание.

Мы ехали действительно долго. Под мерный рокот мотора и плавное покачивание я уснул. Измученное изменениями и магическими правками тело требовало отдыха. Но даже сквозь лёгкий сон до меня доносились обрывки разговора Угарова с Лемонсом.

— Ты ему можешь хоть что-нибудь сделать с рукой и ногой? Княгиня его, как увидит, первого на опыты пустит. И то в качестве материала, а не заготовки.

— Слушай, я тебе не Господь Бог и уж точно не княгиня Угарова. Если бы повреждения были чисто физическими, я бы хоть что-то смог. Но он попал в разрыв пустотной магической бомбы. Источник искорежён. Без магии. Травмы тоже чем-то этаким приправлены, иначе бы на месте ребёнка вылечили. А если воздержались, то причины были. Мои попытки хоть чуть подправить ситуацию, как в пустоту ушли. Он вообще весь одна большая пустота. Уж сколько я в него сил вбухал… Любого другого, хоть мага, хоть простеца, и четвертью бы излечил. А этот хоть бы хны… только отравление и то с трудом вывел.

— Но у княжны Угаровой не мог родиться ребёнок без магии! — вслух размышлял боевик. — Там силища была на зависть, генерала с лёгкостью за пояс могла заткнуть.

— Значит, это посттравматическое.

Тишину нарушил Лемонс:

— А что за лекарь к нему ходил? Какие зелья втирал?

— Хрен его знает. Вы же все в одинаковых костюмчиках ходите, с одинаковыми пенсне для вмешательств. Разве что одна из дочек Беловых обещала набросок сделать… Кажется, что-то запомнила. А этим всё было едино. Кто к нему ходил и что с ним делал. Лишь бы деньги вовремя поступали на содержание. Они за эти деньги восемь человек и наплодили.

Последний вопрос Лемонс задал совсем тихо, словно боясь, что я услышу:

— А с повреждениями мозга что делать будете?

— Думаю, парень не дурак. Эмоции есть, мимика живая. Плюс оговорка Белова о том, что он ходил в типографию, уже что-то да значит. Не был он дебилом. Не верю. Скорее всего, ходил убираться и заодно читал, что печатается. А своим так называемым родителям ничего не говорил.

— Но опять же, научиться читать и не научиться говорить, это же какой интеллект нужен, — сочувственно произнёс Лемонс.

— Или воля к жизни. В любом случае, людей в типографию я уже отправил. Скоро узнаю, чем он занимался там.

Я проснулся от резкой остановки автомобиля и криков водителя. Угарова уже не было — он выпрыгнул, даже не дождавшись услужливого открытия двери. Меня же, полуживого, Лемонс с водителем поволокли на себе.

Перед нами возвышался замок. Настоящая готическая цитадель с горгульями на парапетах, узкими бойницами и подвесным мостом. Похоже, поместье в соответствии со вкусами прабабки декорировали.

— Добро пожаловать в Химерово, — пробормотал Лемонс, поёжившись.

«Дом. Милый дом!» — мелькнула ностальгическая мысль. Я даже запнулся от осознания, что память хоть и крохотными обрывками, основанными на ассоциациях, но даёт о себе знать. Это не могло не радовать. В то же время, если меня с рождения передали на воспитание простецам, то жить в чём-то подобном в этом мире я не мог… А значит… я — попаданец. Местная душа таки покинула тело в результате отравления, а мою сюда притянуло по неизвестной причине.