Гнездование - О&#39

– Холодно, мам.

– Миленькая, все будет хорошо. Разве тебе не весело? Хочешь, попрыгаем на волны?

Она смотрит на Райана. Сколько им еще терпеть?

В месте для погружения под воду возле башни Мартелло собралась компания. Готовятся нырять. Пловцы стоят, прислонившись к камням, кутаются в полотенца и куртки. Если кто-то сейчас бросит взгляд на Киару, Райана и их дочерей, что они увидят? Счастливую семью? На горизонте остров Скерриз напоминает спящего великана с уютным пивным пузом, торчащим из-под воды. Киара хочет показать его Элле, чтобы вместе посмеяться, но сейчас совсем не время для историй.

– Я вся заледенела! Слишком, слишком холодно! – Софи подбегает, разбрызгивая капли воды, и худенькими ручками обнимает Киару за талию. – Можно выйти на берег, мам? Я хочу на берег ПРЯМО СЕЙЧАС!

Райан зачерпывает воду ладонями, поливает себе плечи. Он смотрит на жену пристально, с презрением.

– Им просто нужно привыкнуть.

– Они замерзли, Райан. – Ей противен собственный голос, в котором слышится мольба. – Вода для них слишком холодная. Думаю, им лучше одеться.

– Ладно.

– Извини, я просто не хочу, чтобы они…

– Ладно, я же сказал.

Он отворачивается от Киары и бросается в воду. Разрезая волны сильными руками, он уплывает прочь.

Ощущение, что хочет достичь горизонта. А то и самой Гренландии.

Стоп. Нельзя так думать. Господи.

Девчонки бегут по пляжу, Элла завывает: «Холядно, холядно, холядно!» Киара по очереди стягивает с них костюмы и укутывает в банные полотенца, которые утром сунула в сумку. Софи громко плачет, когда мама растирает ее досуха. Киара сама внезапно превращается в четырехлетнюю девочку, сидящую на пляже Каслрок во время летних поездок домой, в Дерри, и мама растирает жестким полотенцем ее кожу, всю в мурашках и песке.

– Может быть, что-нибудь съедим?

Голос Райана застает ее врасплох. Киара не заметила, как он вышел из моря. Вечная его привычка: неслышно появиться и напугать. Он обращается к Софи, и та стеснительно прячет голову у мамы на груди.

И вот опять тот самый голос в ее голове. Разве ты не получила то, чего хотела? То, о чем в глубине души мечтала? Замечательный домик в Ирландии. Две дочери. Вьющиеся от соленого ветра волосы, гидрокостюмчики с Минни-Маус и оборками на попе. Райан, верный, трудолюбивый муж. Мужчина, на которого засматриваются другие женщины, когда он качает детей на качелях, или делает заказ в ресторане, или просто стоит, как сейчас, с голым торсом и сушит полотенцем волосы. И все-таки даже в такой ясный денек, пронизанный криками чаек, в груди у Киары копится тяжесть. Чувство, похожее на то, что возникает перед грозой.

Горки, качели-балансиры и обычные качели, заржавевшие от близости моря. Холодный ветер стих, и предвечернее солнце немного прогрело воздух. В бухте Скерриз праздничная атмосфера, вдоль берега моря прогуливаются парочки и семьи с детьми. Мальчишка запустил над гаванью воздушного змея-дракона, мужчина с помощью дрона снимает на видео своих детей. Уже в процессе он замечает, что дети бросают в змея камни, пытаясь его сбить.

– Я же говорил вам. Специально просил этого не делать, – наставляет он.

В кафе-мороженом «Буря в стакане воды» Киара заказывает по рожку для девочек и Райана.

– А ты что, ничего не будешь? – спрашивает Райан, не глядя на нее.

– Откушу немного у девчонок, – отвечает она. – Я не очень голодная.

И вот уже у Эллы липкая ванильная борода. Малиновый сироп сочится у Софи между пальцами. Киара вытирает детские подбородки салфетками, но так только хуже, тонкая бумага обрывками липнет к коже.

– Эй, дайте-ка маме попробовать.

Она откусывает у Эллы, надеясь избавиться от мороженого быстрее, чем то окончательно растает. От сладости крутит живот. Она чувствует, как Райан внимательно смотрит на нее.

– Боже мой. На кого они теперь похожи. Мороженое, как обычно, не лучшая идея, да?

Райан молчит.

Вот опять. Очередное его молчание.

Глубоко в голове зарождается боль. По телу разливается жуткое чувство, что она в западне. Что навсегда застряла в этом безоблачном дне. Она невидимка, она движется сквозь толпу людей, незаметная ни одной живой душе. Другие женщины радостно следят за детьми, держат за руки родителей, гуляют с друзьями, общаются. Ее маленькая семья в своем воскресном праздношатании идеально встраивается в общую картинку, так почему же ее снова мучают мрачные мысли?

Прошло два года, как она вернулась к Райану. Пара месяцев с тех пор, как, поддавшись неясному слепому инстинкту, спрятала деньги, выделенные на детские гидрокостюмы, в сумку для подгузников. Ярко вспыхнувшее чувство вины, словно она пятно на этом идеальном выходном, пятно, омрачающее радостный момент. Она вспоминает картину времен Первой мировой войны, которую однажды видела в галерее Тейт во время школьной поездки в Ливерпуль. Там изображены люди на карусели. Издалека они кажутся счастливыми. Но, если присмотреться, становится понятно, что все эти люди кричат от ужаса [1].

Обратный путь домой в Гласневин занимает полчаса. Каждый раз, тормозя на светофоре, Киара бросает взгляд на мужа. Он что-то просматривает на экране смартфона, хмурится, спину держит прямо и ведет себя отстраненно, как человек, не знающий греха. Как святой Петр, думает она, стоящий на клубке змей. Она понятия ни о чем таком не имела, пока не встретила Райана. Теперь же может похвастаться впечатляющим знанием Евангелий и Ветхого Завета. Особенно фрагментов про адское пламя и про женщин, не почитающих мужей своих.

Попытки завести разговор проваливаются одна за одной. Киара ощущает себя неопытной радиоведущей, у которой иссякли все идеи и она вынуждена что-то лепетать в никому не интересном ночном эфире.

Вечереет, она едет обратно в город – и все сжимается внутри. Она мрачнеет и блекнет, двигаясь в автомобиле по Клонтарф-Роуд, а впереди раскидывается Дублин, город, схвативший залив в тиски, словно клешня краба. Дальше впереди гора Шугарлоуф, шляпа волшебника, скошенная на один бок. Промельк труб-близнецов Пулбег в красно-белую полоску, как рождественские леденцы.

– Хороший вышел день, да? – снова заговаривает она.

Райан молчит. Он избегает ее взгляда, с самого пляжа едва ли словом с ней перекинулся. Он будто бы не видит ее за собственным гневом. Если бы только она могла нажать на переключатель и вернуть утреннего Райана, того, чье хорошее настроение лежало между ними теплым солнечным лучом.

Она паркует машину на подъездной дорожке возле облицованного каменной крошкой дуплекса по улице Ботаник-клоуз. Это приземистое строение 1970-х годов постройки с длинным и узким садиком перед домом и неухоженными живыми изгородями. Владелец дома или предыдущий жилец посадил вдоль стены пираканту, и та разрослась и выпустила во все стороны колючки. «Чертов кладбищенский куст», – бросила мама во время своего последнего визита. Теперь хотя бы посаженные Киарой нарциссы оживляют сад, кивая головками на ветру.

Райан выходит из машины раньше, чем она заглушает мотор. Он отстегивает девочек, заводит их в дом. До Киары доносится радостный визг из прихожей.

Она открывает багажник и чувствует головокружение. Опять оно. Она ждет, пока в голове прояснится, потом вынимает сумку, мокрые гидрокостюмы, тяжелые влажные полотенца, пакет с пластмассовыми ведерками и лопатками. Она прикрывает локтем заднюю дверцу и захлопывает ее бедром. В темной прихожей она сваливает все принесенное на линолеум возле напольной вешалки.

Элла кричит: «ПАПОЧКА, ЕЩЕ РАЗ!»

В гостиной Райан по очереди раскачивает дочерей, как маятник, держа за лодыжки. Человек-аттракцион.

Киара заглядывает в комнату.

– Какой у вас тут веселый балаган.

Райан бросает на нее такой взгляд, словно она нечто незначительное, грязь из-под ногтей, а потом снова принимается раскачивать Эллу и Софи.