Дом ста детей. Целительница для Генерала-Дракона (СИ) - Кофей Ева

Однако он ответил на моё удивление, не дожидаясь вопросов:

– Я сегодня дежурил. Всё хорошо?

– Дежурил?

Ива кивнул и сладко зевнул, поправил выбившуюся на лоб рыжую прядь волос и осмотрелся.

– Конечно… Дом хоть и запирается, но хотелось бы заранее узнать, если на пороге чужаки. Мы с Асей и Арго дежурим по очереди. Остальным это дело не доверяем, они дурни, – улыбнулся он как-то по особому тепло. – А Софи, пока не заболела, должна была силы для другого копить. Ей не спать нельзя. 

– Молодцы какие, – прошептала я. 

– Так всё в порядке? 

– Дракон ушёл, – голос мой предательски дрогнул.

Ива же насторожился, но ничего не ответил. Рассуждать, к добру этот уход или к худу смысла не было. Надо было думать, как жить дальше и мы оба это понимали. 

– Знаешь, – я всё не решалась погладить его по голове, как сделала бы с остальными, – ты иди, поспи, а я покараулю. Мне всё равно уже не заснуть.

Ива начал колебаться, но, в конце концов, отвёл меня в башенку дома, где вместо крыши устроили настоящую смотровую площадку. 

В мирное время здесь можно было бы поставить вазоны с цветами, столик, кресла и развесить фонари. А может и оборудовать что-нибудь вроде мангала и жарить зефир на огне, любуясь звёздами… 

Но сейчас на крыше лишь стояли стулья, был расстелен на полу плед и поставлена рядом огромная медная крышка из под кастрюли с палкой, привязанной к ней верёвкой. Чтобы в случае опасности стучать и разбудить этим весь дом. На тот же случай неподалёку был оставлен и лук со стрелами, к которому от греха подальше я даже не притронулась. Хотя мысленно и пометила у себя в планах научиться стрелять…

Я ходила туда-сюда, кутаясь в плед, выпуская из губ клубочки пара, боязливо, но с любопытством вглядываясь вдаль, где крыши домов сливались с листвой деревьев и всё, даже лесная полоса, что находилась ближе всего к нам, казалось мне скалами. А надвигающийся на нас туман – дымом от драконьего дыхания. И шелест листвы вокруг – взмахами больших крыльев…

Но вот я припала к перилам, щурясь и до рези в глазах вглядываясь в это чарующую красоту опустевшей земли. Потому что мне на миг почудилось, будто я увидела поднимающийся ввысь столб искр.

Костёр? Труба какого-то дома? Факел?

Что это могло быть? 

А вдруг в городе обитает, прячется в подворотнях, в шатких стенах, на разрушенных улицах ещё много детей, которым нужна помощь? 

Устроить бы вылазку туда ещё разок. Только как-нибудь при этом себя подстраховав. И, желательно, не беря с собой детей. 

Но пока, прямо сейчас, меня ожидали куда более срочные дела. Размышления мои прервало новое зрелище: Софи светлым, лёгким призраком, в белом платите и наверняка босиком (так как я не услышала даже эха каблучков по каменной кладке) выбежала из дома и заметалась у тяжёлых ворот, собираясь с духом, чтобы решиться выпорхнуть на улицу в этот холодный, предрассветный час.  

– Софи! – крикнула я, но девочка даже не обернулась. – Софи, ты куда?

Глава 21

Когда я выбежала на улицу, то обнаружила, что Ива меня уже опередил.   

Как только он заметил, что из Дома кто-то вышел, мне оставалось только догадываться, да это и не так важно. Куда важнее то, что Софи плакала, а я чувствовала, будто немного, вроде и не по своей вине даже, но подвела мальчишку. 

Ведь он, а не я, остановил Софи, не дав ей уйти куда-то в ночь…

– Как же так? – причитала она, удивительно легко и проворно, как-то даже естественно избегая его успокаивающих объятий. – Всё ведь шло так хорошо…

– Пожалуйста, Софи, – срывающимся от бессилия и волнения голосом уговаривал Ива, – прошу, успокойся же. 

– Что случилось? – подбежала я к ним.

Они стояли на тропе за двором в метрах пяти от ворот. 

– Как ты могла его отпустить?! – выкрикнула Софи, даже не пытаясь стереть слёзы с лица. 

Она заламывала себе руки, то и дело нервно поправляла свои светлые, серые волосы и изо всех сил избегала наших взглядов.

– Что? – не сразу поняла я.

– Рейна! Как ты мгла позволить ему уйти, Марьяна? – всхлипывала она, поддавшись, наконец, Иве, позволив ему приобнять себя одной рукой и уткнувшись ему в плечо. – Он лежал несколько дней под деревом, я слушала о нём едва ли не сказки. Придумала, – едва не задохнулась она от плача, – ему имя… Это я придумала! Затем он оказался в приюте. И всё вдруг начало оживать. И Рейн ничего не помнил, был только наш. А теперь, что думать, на что надеяться? На… – судорожно втянула она воздух, – на кого… смотреть? 

Ива на этом медленно отстранился от неё, рассматривая Софи так, словно впервые её увидел. И выпалил, сделавшись весь красным, как свеча, под цвет своих волос:

– На меня… Как же я, Софи? Есть ведь я.

Она резко прекратила плакать и воззрилась на паренька широко распахнутыми глазами, сразу не находя, что ответить.

И лучше бы не находила и дальше…

– Ты маленький ещё, Ива, – произнесла она как-то скомкано и недоуменно. 

Ива звучно сглотнул, крепко накрепко сжал руки в кулаки (даже сломанную, что не до конца ещё зажила после моей помощи и теперь наверняка причиняла боль) и высоко поднял голову, выдерживая эту паузу с достоинством.

С достоинством, на какую только был способен безнадёжно влюблённый и отвергнутый мальчишка.

– Не возраст делает мужчину, – едва смог он выдавить из себя, но взгляд его был твёрд. 

От ответа Софи отвлёк воинственный возглас со стороны дома и несущийся к нам Милах с палкой наперевес:

– Где враги?! Я их сейчас! Я их! – он, отдуваясь, остановился рядом с нами, озираясь по сторонам, а затем недоумённо спросил: – Нет врагов? Мне после ранения уже не так страшно… А чего вы тогда здесь, – это предназначалось уже одному лишь Иве, – и женщины плачут? 

Я не смогла сдержать умилительной улыбки и смешка. 

Прелесть какая, ринулся защищать нас! Мужчина. 

Ива ничего ему не ответил, молча прошёл мимо, возвращаясь в приют. 

Зато Софи, словно и не видела во мне соперницу и корень всех зол, вдруг обняла меня, как подругу или мать. Чем окончательно сбила Милаха с толку. 

Он принялся нас расталкивать, смешно и мило ворча:

– Софи, ты уже почти взрослая, тебе мама больше не нужна. А мне нужнее!

Я, уже не скрывая смеха, обняла их обоих и потрепала Милаха по волосам, на которых уже начинали отплясывать отблески восходящего солнца. 

– Всем нужна, – шепнула я. – Но мам нужно слушаться, – мой взгляд упал на кое-что, чего я раньше не замечала и чему теперь была очень рада, – и сегодня я дам вам задание. Собирай народ!

Я опасалась, что на уход дракона бурно отреагирует не только Софи. Дети и правда успели навыдумывать себе невесть чего насчёт Рейна, пока он был в стенах дома, строили планы о нём, бегали взбудораженные и радостные, а после того, как он навёл порядок на кухне и всех накормил, наверное, и вовсе поверили в скорое и светлое будущее. 

Как бы не было теперь бунта или упаднического настроения, когда узнают, что Рейн нас оставил…

Поэтому я собрала во дворе четверо ребят, не считая Милаха. 

Ларо, русоволосого, веснушчатого мальчика со смешным именем Марси и двух братьев, чьи имена всё ещё не смогла запомнить. 

Дала им по палке в руки и указала в сторону крапивы, что росла у тропы к воротам настоящей страшной стеной:

– Милах тут врагов искал, так вот.

Дети непонимающе переглянулись.

– Мне надо, – пояснила я, – то растение, что находится за крапивой. Сперва нужно победить врага!

– Кусачку? – протянул пухлощёкий Ларо. – Она ведь ядовита.

– Крапива-то? – улыбнулась я. – Вовсе нет! Её, кстати, даже едят. Я вам суп сварю с бульоном на косточке. 

– А, – Милах покрепче взялся за палку, – это зачем?

– Крапи… Эм, то есть, кусачку бить, конечно же! – сказала я, искренне удивлённая тем, что местные дети не знают этой забавы. 

Я то думала, что бои с крапивой – общее для детского мира во всех мирах. Как бы это ни звучало.