Хотя… Возможно, так оно и было, просто до этой минуты в детях не просыпался этот инстинкт, эта тяга к сражениям с коварным растением! Потому что мальчишки не только распробовали вкус этой борьбы, но и заразили часть остальных детей. И вот уже со смехом и угрожающими выкриками в сторону крапивы, на улице собралась целая команда ребятни.
Когда же все вражеские войска были уложены к земле и для верности ещё примяты ногами, я смогла с лёгкостью выдернуть несколько стеблей топинамбура.
– Ну, – счастливая, поделилась находкой с раскрасневшийся от битв ребятнёй, – вот! Пожарю и на салат натру.
Они притихли, вновь переглядываясь.
– Корни? – догадалась, наконец, девочка-кукла.
Имя у неё оказалось знакомым мне и очень ей подходящим – Шура.
Я кивнула ей.
– Правильно. Это «земляная груша».
Один из братьев оживился, пусть (я по глазам видела) и не поверил:
– Груша?!
– Не сладкая, – поспешила предупредить я, чтобы зря не обнадёживать детей. – Это, мм, – задумалась, – почти, как редька. В общем, еды нам прибавилось, – подвела я итог и принялась раскапывать остальные клубни.
Топинамбура росло здесь не очень много, но несколько вёдер набралось. Радовало и то, что клубни эти могли довольно долго храниться.
Шурочке я дала задание помочь мне отмыть их от грязи, и уже с чистыми «грушами» мы отправились на кухню, где компанию нам составила Софи, вызвавшаяся помочь с приготовлением еды.
Чему я была рада не только из-за самой помощи. Больше всего я была успокоена тем, что девочка не видела во мне врага.
Но, в каком-то смысле, из-за этого мне стало её до боли жаль. Трогательно, что она будто и думать не смела ревновать Рейна ко мне.
Светлая и хрупкая душа, страдающая от первой влюблённости…
Или же мне просто было легче думать о других и отвлекаться их переживаниями, чем признать, что самой до смерти хотелось бы видеть Рейна.
Впрочем, может это лишь потому, что с ним здесь спокойнее, да и он обещал помочь мне и Славке вернуться в родной нам мир?
– Марьян, – племянник мой оказался рядом, будто услышал, что я о нём подумала, – Шмеля то тоже кормить нужно…
Пёс мой, понурившись и вжав между ног хвост, стоял за Славкой с жалобно-поднятым на меня взглядом и тихо-тихо скулил.
Пока не заметил нечто, что заставило его подпрыгнуть и начать скакать по кухне как угорелый с оглушительным лаем, перепугав девочек.
– Сидеть! Нельзя! – пыталась я утихомирить пса, а Славка с трудом поймал его за ошейник. – Что на тебя нашло?
– Увидел кого-то, – кивком указал Слава на окно.
– Я тоже видела, – робко сказала Шура, – там незнакомый мальчик.
Я часто заморгала, словно это могло помочь мне увидеть незнакомца.
– Ещё один новенький? – выглянула в окно, но заметила лишь примятую траву под ним.
Славка же на всякий случай… взялся за скалку, за неимением биты:
– Лучше бы ему быть маленьким и безобидным!
И я его понимала. Но что-то мне подсказывало, что неизвестный, каким бы он ни был, создал своим появлением новый виток истории для этого дома.
Сейчас я была склонна прислушиваться к своей интуиции. Она говорила мне, что проще было бы изо всех сил сохранить здесь привычный для всех ход вещей, лишь добавляя в него недостающие элементы. Вроде еды, тепла, чистоты и заботы.
Но не закрывать же глаза на всё, что кроме, из-за предчувствия трудностей!
Мальчика нужно было отыскать, обязательно. А там видно будет…
Глава 22
Слушались меня дети пока из рук вон плохо. Они с охотой принимались за поручения, что касались их же благополучия и удовольствия, воспринимая это, как некую игру. И желая, конечно, показать мне себя с самой лучшей стороны, добиться внимания, похвалы, ласки. Но когда речь заходила за изменения уже устоявшихся в приюте правил…
– Мало ли, кто там, – как можно более строго говорила я толпе насупившихся детей в холле, – вдруг недобрый человек? Если кто-то видел ребёнка, что не точно, прошу заметить, – подняла вверх палец для большего внимания, – то это не значит, что рядом с ним не может быть взрослых. Плохих взрослых.
– Но это территория приюта! – запротестовал один из мальчиков, мелкий и щербатый, постоянно шмыгающий носом (надо бы заняться его лечением…) – Мы всегда могли выходить, лишь бы не дальше!
– Дальше, только с Ивой или Асей, – подхватил кто-то за его спиной.
– Так-так-так, – выставила я вперёд ладони, – успокойтесь! Пусть, не спорю. Но ситуация сейчас другая. И за вашу безопасность отвечаю теперь я.
– А пусть Ива скажет! – выкрикнула Ася.
И дети расступились, чтобы собраться вокруг Ивы.
– Как ни странно, – проговорил он медленно, будто взвешивая каждое слово, – но я согласен с большинством. Не можем мы тебя отпустить одну. Мы только тебя нашли, и потерять так легко было бы преступлением.
– Ты единственная наша мама, – проговорил хранивший до этой минуты молчание Арго.
Сердце моё ёкнуло.
Он стоял у самой двери, держа её закрытой, чтобы ненароком ни один малыш не выскочил во двор. И сам хотел бы выйти, подождать меня снаружи и отправиться вместе со мной на поиски чужака, но терпел. Потому что я попросила.
– Сколько раз повторять, – расталкивая ребят, вырвался ко мне Милах, – она не ваша мама, а моя!
Здесь уже не выдержал Слава, встав рядом со мной:
– Она вообще никому здесь не мать!
И какая-то девочка, из совсем маленьких, заплакала, сидя на руках у одного из братьев.
– Ну, молодец, – протянул Милах, неодобрительно косясь на Славку.
А я потихоньку начинала впадать в панику.
– Ребята, пожалуйста, успокойтесь… Обещаю, что не пропаду и скоро вернусь! Сами же сказали – искать нужно близко от приюта. Со мной ничего не случиться.
– Так же его мама, – сразу несколько ручек указали в сторону Арго, – говорила, когда уходила на реку!
Глаза молчаливого Арго наполнились слезами.
– Так, всё, – Славка неожиданно для всех вытолкнул меня за двери и захлопнул их, оставаясь с той стороны. Оттуда же и прокричав мне напоследок: – Марьяна, если ты пропадёшь, я всё это терпеть не буду!
С благодарностью и затаённой тревогой, я спустилась со ступеней крыльца, размышляя над тем, что же Славка в таком случае бы делал. И смешно, и страшно…
Но за свою жизнь я особо не беспокоилась, в том числе потому, что Шмель выскользнул из дома вслед за мной и теперь шагал рядом, большой и (с виду) опасный.
По нему я и сверялась, есть ли кто рядом из чужаков. И долгое время всё оставалось спокойным.
Я обошла приют по кругу, обнаружив на заднем дворе заросшую, полуразрушенную оранжерею, неработающий фонтан и большие белые статуи лежащих друг против друга, подперев ладонями лица, мужчины и женщины, которые в первую секунду до чёртиком меня напугали.
Если в мире этом обитают драконы, то почему бы и великанам не быть?
Так, держась за сердце, я вернулась к первоначальной точке, кожей ощущая на себе пристальные взгляды детей, лица которых одно за другим появлялись в окнах.
И я бы никого и ничего не нашла, если бы Шмель не начал беспокойно обнюхивать землю, устремляясь к выходу со двора.
С минуту поколебавшись, я всё же отправилась за ним, с затаённой надеждой понимая, что ведёт меня пёс прямиком к тому дереву, под которым был найден Рейн.
И хотя я понимала, что дракона там не увижу, расстроилась, оказавшись на месте и не заметив даже примятой травы, на которой он лежал.
Тропа и та за это время едва не заросла, такими плотными и сильными были здешние травы!
Зато я заметила кое-что другое…
Свисающую с почти вертикальной, высокой ветви, мальчишескую руку.
Он лежал, не боясь сорваться, внимательно, будто заворожено глядя вверх на небо, белеющее сквозь сеть ветвей и мельтешение листвы. Пока не соскользнул вниз (заставив меня вскрикнуть в предчувствии его падения), зацепившись за другую ветку коленями.
