Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

Егорка пылко мечтал о свободе и сильнее самых дорогих подарков ценил возможность сбежать в город, чтобы побродить по его улицам в поисках захватывающих приключений, которые так редко случались.

В авантюру с контрабандой Горыч заманил Полю не деньгами. Нет, он взывал к справедливости и сочувствию. Впрочем, стоило только увидеть, понять, как тяжело живут жители Высокогорья, чтобы разделить их твердое убеждение: князь Лесовский — расчетливый ублюдок, который цепко держит их всех за горло. Он скупал товары по таким бросовым ценам, что это больше напоминало грабеж, чем честную сделку.

И Поля прониклась увещеваниями Горыча, втянула в их маленькую торговлю и Женечку Петровну, возглавляющую КПП Плоскогорья. Правда, та старалась за хорошее вознаграждение, но ведь и рисковала куда больше. Поле — что? Даже поймай князь ее за руку, все равно не сможет по-настоящему наказать. Во всем княжестве не было другого человека, способного преодолеть Гиблый перевал. А вот Женечке Петровне в случае неудачи грозило увольнение и, возможно, тюрьма.

И сейчас Арра находилась на распутье. С одной стороны, разговаривающий с духами мог помочь куда эффективнее сотни людей с песком и лопатами, а с другой — ну не вываливать же незнакомцу все тайны. Да еще и батюшка этот с балалайкой следом тащится, какие уж тут откровения.

Чуткий Даня уловил эти метания и задал другой, не такой сложный вопрос:

— Какой он, этот Федоровский?

— Жадный, — тут же ответила Арра с облегчением, — хитрый. Хороший охотник, бесстрашный, опытный и меткий, но себе на уме. Не любит делиться, а в случае опасности не прикроет тебе спину.

— После того как вы поссорились, Федоровский сразу ушел или у него было время собрать вещи? Он оставался один?

— Ребята дали ему полчаса на сборы, ждали снаружи.

— Ага, — Даня оживился, — значит, он целых полчаса находился без пригляда? Где именно?

— Пойдемте.

Охотники Сытоглотки обитали в добротных деревянных домах, поскольку частенько оставались здесь на зиму. Как рассказала Арра, кто-то жил в общежитиях, а кто-то возводил себе отдельное жилье. Строили всем скопом, помогая друг другу, при этом здесь существовала неофициальная, но строгая и понятная иерархия. Тот, кто приносит больше пользы, — тот и живет лучше.

Анки еще не добрались до строений, но огонь подступал уже так близко, что видимость приближалась к нулю. Без рун чистого дыхания туго бы пришлось.

Домик Федоровского стоял на отшибе, ближе к лесу, небольшой, всего на одну комнату с крохотной кухонькой, а вот сарай, где обрабатывались туши, оказался куда просторнее. Даня побродил там и сям, и Поля бродила вместе с ним, не выпуская его руки.

Это спасало, успокаивало. Способ, который помогал Дане от страхов и иллюзий в Костяном ущелье, оказался хорош и для Поли.

— Здесь! — воскликнул Даня, указывая на круг посреди сарая, нарисованный прямо на земляном полу. Внутри лежали какое-то полусожженное растение, цепочкой вокруг ржавели бурые пятна. — Вот ведь, — рассердился Даня, — и собственной крови не пожалел… Или на каком-нибудь зайце заговаривал? Был у него при себе заяц, Арра?

— Живой? Вот уж вряд ли.

— Ну а от мертвого какой толк… Батюшка Леонид, а твои ушедшие боги тебе отвечают? — задиристо спросил Даня.

— Богохульник, — печально вздохнул Ленька и брынькнул балалайкой.

— А мои духи мне отвечают, — похвастал Даня. Он был в превосходном настроении: ура, опасность, взбесившиеся анки, дышать нечем, ничего не видно, все бегают с самым переполошным видом, красота-то какая! — А найди-ка ты себе, Леня, ведро с водой и встань рядом. Если что пойдет не так — туши.

— Что не так? — насторожился батюшка.

— Кто же его знает, — легкомысленно хмыкнул Даня. — Всегда то одно, то другое.

Батюшка с потерянным видом начал озираться. Арра покачала головой и исчезла в темной гари, заменявшей сейчас воздух.

На волосах и плечах Дани оседал седой пепел.

— Поля-Поленька-Полюшка, — ласково сказал он, переходя на тягучее, напевное, — ты, душа моя, отойди подальше, я тут огонь собираюсь разводить.

— Ни за что, — еще больше испугалась она. Представила, как стоит одна-одинешенька среди этого ужаса и гадает, что именно пошло не так и успел ли батюшка с ведром, — и прижалась к Дане плотнее, ощутила плечом его плечо, попыталась унять мелкую внутреннюю дрожь.

Даня еще раз задумчиво и пристально посмотрел на нее, широко, ободряюще улыбнулся, капельки крови выступили на его губах, и Поля не удержалась, чуть подула на них.

— Ой, — удивленно воскликнул Даня, — щиплет же…

Он порылся в рюкзаке, достал крупные спички, и Поля, удрученная потерей его руки, тут же положила ладони на его узкую спину.

— Хорошо, — сказал Даня, убедившись, что Арра вернулась с водой. — Полюшка, не дрожи, мы просто поболтаем.

С этими словами он чиркнул спичкой, и жухлое растение в центре круга занялось легко и весело. Поля не могла отвести взгляда от язычков огня, которые плясали нетерпеливо, жадно.

— Ну приветик, мои негасимые, — строго заговорил Даня, — неистовые, обжигающие. И что вы тут устроили, скажите на милость?

— Наконец-то, — трескуче отозвался огонь, — хоть кто-то из этих тупиц додумался с нами побеседовать.

— Вы уничтожаете леса, — обвинил их Даня, — хоть бы о вьерах подумали! Не боитесь, что боги вернутся, чтобы как следует наподдать за такое? По их заветам духам запрещено причинять вред друг другу! Смотрите, я и священника позвал, чтобы он вам все растолковал. Ленька, подтверди.

Балалайка что-то мелодично и грустно пропела.

— Он что, отчитывает наш пожар? — шепотом спросила Арра.

Поля, уютно устроившаяся за теплой Даниной спиной, тихонько улыбнулась недоверию в ее голосе.

— А что было делать? — заволновалось пламя и стало поменьше, словно пристыдилось. — Нас же заманили и заперли! А эти тупицы нас тушат, вместо того чтобы выпустить!

— Все-все, — успокаивающе проговорил Даня и протянул вперед руки, будто на полном серьезе желая пригладить огонь, как он иногда приглаживал Полины волосы. — Все закончилось, я выпущу вас. Только вы пока потушитесь, что ли.

— Сейчас-сейчас, — заторопилось пламя и притихло, ведя какие-то внутренние переговоры.

Арра бросилась на улицу, надеясь что-то разглядеть в этом густом чаду.

— Уф, — спустя несколько минут снова заговорил анк, — некоторые горячие головы пришлось убеждать. Вы же знаете эту молодежь, никакого терпения… Я им говорю, — пожаловался он неожиданно, речь коснулась наболевшего, — что спалить этот мир недолго. Год-другой, и готово пепелище, но что нам на нем делать? Нет, дело каждого достойного анка — поддерживать очаг или костер, мягко, деликатно, без лишнего размаха. Ну порой бывают срывы, куда без них, кто-то ненароком спалит сарай или дом, а то и как нынче… Но это нехорошо.

— Нехорошо, — согласился Даня. — Так что случилось?

— Мунн его знает, — вздохнуло пламя, — нас позвали… позвал кто-то, кто имеет на это право.

— Кто имеет право призвать огонь? — невольно подался вперед Ленька, зачарованный этой беседой.

— Потомок богов, конечно. Ох и наблудила в свое время Дара, сил никаких нет. Любила она человеческих мужчин, то дождем на них проливалась, то лебедем прилетала… Наподкидывала младенцев к людским порогам, а нам теперь подчиняйся!

— Это Федоровский-то потомок богов? — насупился Даня. — Репутация у него так себе.

— Так Дара была той еще колобродой.

— Но-но, — на всякий случай буркнул Ленька.

— Не горит! — закричала снаружи Арра. — Больше не горит!

— Но мы все еще не свободны, — напомнил анк.

— Да, беда, — запечалился Даня, — и чем мне перебить кровь потомка богов? Он тут все заляпал, скотина такая.

— Старую кровь перебивает еще более старая. Ну или, наоборот, свежая. Новорожденная, — задумался анк.

— Это как? — растерялся Ленька.

— Никак, — хмуро ответил Даня. — Все люди чьи-то потомки, во всех течет древняя кровь, пусть и без божественных вкраплений.