Сердце Изнанки 3 (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович

В итоге, перебрав всех, к кому Горин мог бы обратиться за помощью, он решил снова позвонить мэру.

— Господин полковник, — поинтересовался Слуцкий с плохо скрываемым раздражением, — вы что же, сами ничего решить не можете?

— На вашем месте, Алексей Павлович, — я бы побеспокоился о том, чтобы бросить все сил, и помочь мне справиться с этими проблемами. Ведь это в вашем городе творится абы что!

— Вы забываетесь, полковник! — заявил Слуцкий.

— Нет, не забываюсь. Я слышал о ваших планах, и если вы приложили к этому руку, я обязательно…

С этого момента, разговор пошёл в ином ключе.

Горин уже терял самообладание — ситуация давно вышла из-под контроля. В итоге, после двадцати минут препирательств, Слуцкий пообещал отправить бригаду слесарей для того, чтобы вскрыть толстенные тюремные двери. Во всяком случае, он и правда ничего общего не имел с происходящим. И пускай, это шло ему на руку, но не отреагировать он просто не мог.

Горин не сдавался, и на каждый сюрприз решительно действовал и применял контрмеры, но…

Как только бригада сварщиков прибыла к зданию тюрьмы, на территории всего учреждения отключилось электроснабжение. Мало того, что в тюрьме было мало окон, так ещё и в коридорах, и в помещениях воцарилась кромешная темнота. В таких условиях вызванным слесарям работать было невозможно — к тому же всё их оборудование работало на электроэнергии.

После долгих споров, оказалось что у них было и газовое оснащение, но за ним следовало возвращаться на другой конец города.

Горин, по-прежнему сохраняя внешнее хладнокровие, процедил сквозь зубы: чтобы они мигом летели за своим газовым оборудованием и вскрыли ему все двери без исключения.

А где-то в камере дожидался своей казни Медведев и не понимал, почему же за ним так и не пришли. Он даже заготовил прощальную речь, чтобы сказать последнее слово. Капитан очень надеялся, что Петрищев прибудет на эту казнь — чтобы он всю оставшуюся жизнь потом вспоминал казнённого капитана. Медведев точно знал, что сказать, чтобы заставить Петрищева всю жизнь потом жалеть о своём недостойном генерала поступке.

— Если всё это устроил мэр, то я готов бы ему поаплодировать, — скрипя зубами процедил Горин. — Наконец-то он начал работать как надо.

Всё-таки полковник был настоящим бойцом и признавал достойных противников. Проблемы, что доставили ему сегодня, действительно заставили его изрядно попотеть, что ни говори. И казнь Медведева действительно была сорвана.

Кое-как доставив газовое оборудование, а также при помощи мэра достав достаточное количество электрогенераторов, Горин неимоверными усилиями медленно, но верно восстанавливал нормальную деятельность учреждения. Прибывшие медики оказывали экстренную помощь заключённым в тех камерах, где к ним был доступ. Заказанная питьевая вода тоже оказалась весьма кстати — всех заключённых отпаивали и отмывали от последствий санитарной катастрофы.

Казалось, половина городских служб была задействована в том, чтобы обеспечить нормальную работу тюрьмы в этот проклятый день. Единственное, с чем была серьёзная загвоздка, так это с тем, чтобы добраться до крыла, где содержался Медведев. Как назло, его камера располагалась в самом дальнем конце учреждения, отгороженная от центрального входа десятками массивных шлюзов.

Но Горин не сдавался.

— Глаза боятся, руки делают, не так ли? — то и дело приговаривал он слесарям, которые, не жалея дорогостоящего оборудования, методично вскрывали дверь за дверью. На каждую дверь у них уходило не менее часа.

К электрогенераторам они наотрез отказались подключаться, ссылаясь на то, что из-за что дорогое оборудование может попросту сгореть, поэтому пользовались исключительно газовым. Горин же отступать от своего плана не собирался.

Однако время неумолимо шло, и начальник тюрьмы сам даже оглянуться не успел, как уже было за десять часов вечера. И он даже не знал, что хуже: что часть заключённых сейчас изолированы, не кормлены целый день и тонут в собственных нечистотах, или что сорвана долгожданная казнь Медведева.

— Ну что ж, один-ноль в пользу диверсантов, — пробормотал он себе под нос. — Пускай таким извращённым способом, но они подарили Медведеву один лишний день жизни.

На ночь глядя его, конечно же, никто казнить не будет. Придётся отложить экзекуцию на завтра — если, разумеется, завтра не случится нечто подобное.

Медведев, как и прошлый мой визит, сидел на своей койке, внимательно глядя на меня.

— Я вам уже говорил, что вы ко мне зачастили? — спросил он с лёгким недоумением.

— Говорили, — охотно произнёс я. — Видите ли, я забеспокоился, что вам сегодня не смогут доставить еду, вот и привёз с пылу с жару пироги, — произнёс я, еле держась на ногах.

Сегодня было столько беготни, что сил у меня просто не осталось. Ласка и вовсе засыпала на ходу — стоило мне хоть где-то остановиться на несколько минут. Сейчас же она уснула прямо в процессе пережёвывания блинчика, так и валялась на боку, забавно подрагивая лапками, а из её маленькой пасти торчали остатки блинчика с творогом.

Как же я её понимаю! Сам не знаю, откуда у меня силы продолжать действовать. Если бы не заранее написанная записка с напоминанием, я бы точно не вспомнил о том, что планировал покормить Медведева ближе к вечеру. Хоть каша на его столе так и стояла традиционно нетронутая, видимо, сотрудники даже не стали убирать еду, чтобы он хоть как-то поел. Зато принесённые вчера сладости все же освоил.

И сейчас, задумчиво глядя на меня, решил не отказываться от угощения.

— Ну что, по кофе? — улыбнулся я, выставляя на стол два стаканчика заполненных кофе с молоком. Один предназначался мне, потому что только этот живительный напиток позволял мне хоть как-то держаться на ногах после бессонной ночи.

— Ну, будем, — произнёс он, принимая стаканчик и отпил. Затем, задумчиво помолчав, он спросил: — Ваших рук дело, что команда стрелков не пришла? И что сегодня ко мне вообще никто не заходил.

— Ну, я подумал, что вам нужно время прийти в себя, обдумать всё происходящее, да и дать вам денёк отдохнуть, — ответил я уклончиво.

— Не самая лучшая задумка, — произнёс он с горечью. — Я ведь уже столько дней казнь ждал, и каждый день был мукой, а вы мне новые дни оставляете.

— Я вам доставляю новые дни жизни… — твёрдо заявил я. — Я думаю, что следует смотреть на жизнь позитивно! А если смотреть только на тёмные стороны жизни, то так и жить не захочется, — сказал я, откусывая хрустящий круассан и запивая его ароматным кофе.

— Ну, раз уж вы здесь и раз уж день у меня дополнительный появился, — задумчиво произнёс Медведев, отпивая глоток кофе, — я попрошу вас об одном одолжении. Не могли бы вы доставить письмо моей супруге?

— О, вы женаты? — спросил я с искренним удивлением.

— Странно было бы, если бы человек в моём возрасте был не женат и не имел детей, — с прищуром посмотрел на меня он.

— Это точно, — произнёс я, хохотнув.

Сам я не припомню, были ли у меня в прошлой жизни дети или супруга. Вернее, женщин у меня явно было много — но была ли жена, одна единственная, родившая мне наследников? Не знаю. Память об этом стёрта начисто.

— Знаете, Медведев, — произнёс я после недолгого размышления. — Письмо я у вас возьму, но передавать до поры не буду.

— Как это? — удивлённо посмотрел на меня он.

— Я думаю, что у вас появится возможность самому передать супруге письмо. А возможно, даже перед этим прочитать его, порвать и выбросить, — произнёс я с загадочной улыбкой. — А сейчас я бы хотел оставить вас в одиночестве. Мне просто нечеловечески надо отдохнуть. Признаться, сам не пойму, как ещё держусь на ногах.

Встав со стула, я потянулся, чувствуя, как ноют все мышцы.

— А вам хорошей ночи, и верьте в лучшее. Я слышал, что если настраиваться на хороший лад, то только хорошее в жизни и будет происходить.

С этими словами я осторожно растолкал заснувшую Ласку, вынул из ножен на бедре кинжал и, готовясь к очередной схватке с ордами теней, провалился в изнанку.