Я тебя ищу. Книга 1 (СИ) - Предгорная Арина

Кейт осталась.

Сожаления о том, что не покинула городок с его затаившейся угрозой следующим же утром, растворились в каждодневных заботах, впитались точно влага в разрыхлённую землю. В первую ночь не могла уснуть, вздрагивала от каждого шороха, как наяву видела бесформенные серые тени, одетые в лесной туман. Представляла, как те в неестественной тишине бродят под окнами, смотрят мёртвыми пустыми глазами, пытаются крепкими когтями процарапать толстые ставни, чтобы добраться до горла одной дурочки, с горя принявшей ошибочное решение ехать к брату. Вит бранился, но скорее устало, нежели сердито, и предлагал успокоительные капли. Разрешил не гасить на ночь лампу, если нервной сестре со светом засыпать спокойнее. Боялась-то не за себя, а за теплившуюся в ней жизнь: как в таком месте растить ребёнка? Но никаких следов когтей на каменных стенах дома, на прочной двери Кейт не заметила, о визитах пугающих гостей местные не упоминали и постепенно, от ночи к ночи, девушка начала дышать спокойнее и спать. Тёмный сосед Овражный лес вёл себя тихо, разве что с полдюжины клеваров, точно семейство ежей, выкатилось как-то прямо к дороге, к затенённому пригорком да раскидистым кустарником участку, да пыталось поймать в свои сети путников. Попытка вышла неудачной: о местной нечисти люди помнили и знали, как отогнать. А Кейт из Коврума никуда не выезжала. И далеко не сразу пошла в город.

О беременности Кейт сказала несколько дней спустя, опомнившись, что так и не сделала этого и пусть лучше Витсент узнает от неё самой, чем увидит однажды округлившийся живот. Вит так и замер с ножом над куском мяса, который собирался разделать для последующего приготовления. И молчал так тяжело и неприветливо, что у Кейт ёкнуло сердце.

– Леший бы задрал всех этих аристократов! – выплюнул брат и швырнул нож на стол. – И ты тоже: каким местом думала, соглашаясь на связь до брака?!

Кейт очень внимательно разглядывала собственные руки. К готовке брат её не подпускал: привык всё делать сам и менять раз и навсегда заведённые порядки отказывался. Вит молчал долго; молчание говорило лучше любых слов.

– Кейтрисс, ты уверена, что хочешь оставить этого ребёнка? – наконец поинтересовался он осторожным голосом.

И Кейт испугалась снова, опустила ладонь на живот, но вскинула голову и заставила себя смотреть в сумрачные глаза брата прямо.

– Поздно уже что-либо делать, Витсент.

И аккуратный Вит запустил руки в чёрную шевелюру, с силой дёрнул за несколько прядей, не поморщившись.

– Когда ждать появления на свет… племянника? – уточнил он с непонятной интонацией.

– В конце зимы, – тихо призналась Кейт, а сердце так и бухало в горле, мешая дышать.

– Дети… Это же… Но что уж теперь. Эх, Кейтрисс. Ладно, акушерку тебе найдём, – с той же интонацией продолжал Вит и снова взялся за нож. Осмотрел выпачканное лезвие. – Но с младенцем я тебе не помощник, все заботы о ребёнке твои и только твои.

Кейт быстро кивнула, а неровный стук сердца чуть утих. Вот только с приданым для младенца надо будет что-то решать, – вспомнила девушка. Попозже, не сейчас, когда у Вита такое кислое лицо. И эта вынужденная необходимость снова обращаться за помощью к брату – у Кейт ведь ничего нет, совсем ничего, чтобы купить всё, что нужно, или связать, сшить своими руками – угнетала похуже частой дождливой погоды.

… Шить и вязать пришлось: рукоделие Кейтрисс Тиаль недолюбливала, не считала себя великой искусницей, но орудовать иголкой и спицами умела вполне сносно. Осенью, сделавшей Коврум совсем безрадостным и угрюмым, свободного времени у девушки оказалось много. Вит, то и дело вздыхая, когда в лавках приходилось лезть за кошельком, тем не менее позволил приобрести и мягкую пряжу, и тонкое полотно на пелёнки, и пару отрезов ткани на платья Кейт: она понемногу распустила в талии и груди имевшиеся у неё вещи, но настал момент, когда перестала помещаться и в них.

А в первые недели, после утомительной дороги, на самом же деле из-за Бретта и его обмана, на Кейт навалилась отупляющая апатия. Думала, что выплакала всё, но вдруг разом кончились и силы, и какие бы то ни было желания. По утрам не хотелось вылезать из постели и бессонные тревожные ночи служили лишь отговоркой. Имя бывшего жениха вызывало болезненные спазмы, память хотелось вырезать ножом, искромсать на мелкие неровные лоскуты и развеять над полем. Хотелось не быть. Кейт сворачивалась в клубочек и дремала, отчаянно не желая двигаться, что-то делать. Даже назойливые мысли о лесных мертвецах ушли на второй план. Она заставляла себя одеваться и заплетать волосы лишь к возвращению брата: тот почти каждое утро уезжал то в лавку, то по иным делам, то проведать своего приятеля. Домой гостей, к слову, Витсент не звал. Мало ела, избегая укоризны на лице Вита, да и о рекомендациях целительницы Иларель хорошо питаться Кейт не вспоминала. Ребёнок, эта искорка жизни внутри неё, прощальный и нежеланный подарок, никак на поведение будущей матери не реагировал. Наверное, всё же рос и развивался, несмотря на то, что не слишком-то радовались его появлению, наверное, ему хватало тех крох, которыми девушка через силу кормила себя. Или её магия, неотделимая от неё самой, поддерживала плод. Сначала утренняя тошнота вынудила Кейт подниматься, путаясь в одеяле, и бежать в уборную. Потом Вит, уставший наблюдать молчаливую отрешённость сестры.

– Я веду хозяйство сам и мне это не в тягость, – заговорил брат пасмурным днём, когда окна ещё оставались открытыми, но светлее в доме не стало. – Но было бы неплохо, если часть дел ты возьмёшь на себя. Прибраться, постирать – ничего трудного. Довольно убиваться, милая. Только прошу тебя, без колдовских фокусов, ладно? Помни об осторожности.

И умница Кейт, лучшая из лучших в своём Карризиуме, ещё вчера полная стремления приносить миру пользу, без возражений взялась за домашние хлопоты, запрещая себе думать, что живёт эту жизнь как-то не так. Это не навсегда. Только пока не подрастёт ребёнок. Кейт видела его мальчиком, с русыми, как у неё, локонами, милым носиком и тёмно-синими глазами, хотя ничего от внешности бросившего их папаши видеть в сыне не хотела бы. Это её мальчик и только её. Спокойный и не доставляющих хлопот, во всяком случае, пока. Шли дни, скатывались в недели, и в душе будущей матери всё-таки проклюнулись ростки если не безграничной материнской любви, то нежности точно.

Кейт привыкала к Ковруму, а Коврум, в свою очередь, к ней. Опасный сосед, Овражный лес, понемногу перестал казаться столь пугающим, что всё валилось из рук, душа замирала, а глаза непрерывно глядели в ту сторону, выискивая малейший намёк на готовящееся нападение. Витсент собственным примером показывал, что всё в порядке.

Отложив тоску и хандру на самые тёмные ночи, девушка согласилась с предложением брата выйти, наконец, за ворота и посмотреть городок, познакомиться с соседями. Только, к неудовольствию Кейт, для коврумцев пришлось опустить кое-какие факты о себе и приправить их «незначительной», как выразился брат, ложью.

– Пришлось бы прятать меньше правды, не окажись ты беременной, – беззлобно проворчал он.

– Но вовсе необязательно делать из меня вдову! – без особой уверенности возмутилась Кейт.

– Я о твоём же добром имени пекусь, Кейтрисс. Какую репутацию ты заработаешь здесь, немужняя и с пузом, подумала?

– Но какая из меня может быть вдова, Вит, если мы с тобой одну фамилию носим!

– Разные, – негромко парировал тот, и вот тут Кейт в буквальном смысле плюхнулась на удачно подвернувшийся стул и вытаращилась на преспокойно обувавшегося брата. – Я много лет назад взял фамилию бабушки, так что зовут меня Витсент Флам.

– Ох, Вит… – Кейт приложила ладонь ко рту. – Неужели вы настолько непримиримо враждовали с папой?

Брат дёрнул уголком рта и попросил опешившую сестру поторопиться. До ближайшей улочки с тесно лепившимися друг к другу домами можно было дойти неспешным шагом и запрягать верную лошадку не стали.