Я тебя ищу. Книга 1 (СИ) - Предгорная Арина

Вит усилия похвалил. А Кейт добавились новые заботы, но больше-то всё равно заняться было нечем.

Поначалу девушка заикнулась о какой-нибудь работе, но брат её пыл несколько охладил, перечислив всё, что Коврум мог предложить. Выходило негусто и, по словам брата, совсем ей не подходило.

– Я не вижу тебя ни торгующей за прилавком, ни тем более трактирной подавальщицей, – сурово заявил он. – У меня в лавке помощники имеются, со счетами и документами я справляюсь сам. Да и разве всё это твоё? У тебя золотой диплом!

– Толку-то, – угрюмо бросила Кейт. – Я о таком у вас даже заявить не могу, не то что применить.

– И не надо, пока не надо. Надумаешь уехать из Коврума – там дальше решай сама. А пока… Да отдыхай, в конце концов.

Кейт не удержалась от скептической ухмылки. Нет, брат, конечно, не перегружал её домашней работой, но…

А гостей у них не бывало. При этом, наблюдая за Витом, девушка не без удивления обнаружила, что он отличный друг и сосед. При желании мог быть интересным рассказчиком, травить шутки, откликнуться на какую-либо помощь по-соседски. Всегда приветлив, вежлив и доброжелателен. Разве что крайне не любил отпускать товар в долг или одалживать деньги, объясняя это любовью к порядку, но коврумцы обиды за это не держали.

Стряпчий Бертлер действительно прислал приглашение навестить его, но Кейт удавалось несколько раз отказываться, Витсент ходил один.

– Ты Мику, кажется, глянулась, – со смешком заметил Вит, но то было до признания, что Кейт в интересном положении.

В те первые недели тоски и апатии она весьма смутно помнила, что Бертлер присылал какие-то записочки, передавал с посыльным забавный букетик цветов и разочек – кулёк конфет в шелестящих обёртках. На сладкое девушку совсем не тянуло, и гостинец был отдан Виту. Позже брат всё-таки вытащил Кейт в гости: здесь было заведено по-простому, не нужно изобретать никаких подходящих случаю поводов, правда, и отнекиваться бесконечно тоже не выходило, и Кейт нехотя пошла. Бертлер привёл дом в порядок, избавился от старой мебели, но ещё не все комнаты обставил новой, и под тихие смешки Витсента всё показывал Кейт комнаты и спрашивал совета, в каких цветах лучше оформить интерьер, что бы ей самой понравилось.

«Этого мне только не хватало», – подумала девушка. Даже тень мысли о том, чтобы когда-нибудь вновь подпустить к себе близко мужчину, вызывала тошноту. К тому же Микор ей совсем не нравился, будь он хоть трижды лучшим другом Вита. У Микора было что-то неуловимо неприятное в лице, тяжёлый цепкий взгляд, привычка класть в чай слишком много сахара и холодные руки. В первую встречу стряпчий страдал от жары, помнилось Кейт. А теперь он, показывая ей дом, то и дело придерживал её локоть да норовил коснуться спины, указывая направление, и пальцы оказались прохладными. Кейт сама не понимала, почему заостряет на этом внимание и почему ей это не нравится. Дело, наверное, вовсе не ощущении холодка, а в самом факте прикосновений. Она, как могла, избегала их. В остальном Микор Бертлер проявил себя как радушный хозяин, встречей остался исключительно доволен и, с разрешения Витсента, сходу позвал девушку на прогулку. Кейт насилу выкрутилась. Она не имела бы ничего против редких походов в гости, непременно в компании брата, но прочее?..

А потом Бертлер узнал о якобы вдовстве и отнюдь не мнимой беременности. И, пожалуй, это был случай, когда Кейт обрадовалась лжи: попытки ухаживать прекратились как по волшебству. Бертлер промямлил невнятные слова соболезнования утрате, высказал пожелания здоровья будущему малышу и… выразил сожаление, что они с Кейт останутся лишь в добрых дружеских отношениях. Она же и в доме стряпчего предпочла бы появляться пореже, но иногда на компании сестры настаивал Вит.

– Ты и без того живёшь затворницей, не торопишься обзавестись подругами, а ведь ты совсем молодая, разве тебе не хочется с кем-то по душам поболтать, обсудить всякое чисто по-женски? Так хотя бы от общества Мика не отказывайся. Он, конечно, в подружки не годится, но в целом неплохой. Да и сестру хочет сюда перевезти, может, вы хотя бы с ней подружитесь?

Кейт действительно не торопилась сближаться с местными женщинами, оставаясь со всеми милой и… осторожной по целому ряду причин. Помимо прочего, на встречи и разговоры почти не оставалось времени: огород и половина домашних хлопот оставались на ней, а расторопной хозяйкой девушка никогда не значилась. Многое могла и умела, но сноровке и скорости прежде помогала магия, а теперь она старалась колдовать редко и незначительно. До наступления осенних холодов таки смогла побаловать Вита первыми выращенными пучками салата и упругого зелёного лука и даже собрала горсточку ягод. Но на погоду, к примеру, никак не воздействовала, на это требовался уже совершенно иной расход сил, что привлекло бы и неприветливых к магам горожан, и лесных соседей. С наступлением пасмурных дней она всё чаще сидела дома, не испытывая никакого желания выходить в слякоть и холод, чтобы переброситься парой слов с соседями, ставших похожими на сонных мух. Выбралась только за покупками: Витсент признал, что приданое готовить надо, да обновить небольшой гардероб сестре совсем не лишнее. Осень с её густыми туманами и непрерывной слякотью нагоняла такую тоску, что Кейт едва не скулила, пока брат не слышит. К концу осени у Кейт вырос такой живот, что она всерьёз засомневалась, верно ли тувверская эльфийка увидела её срок.

Бретт не забывался, вот что оказалось ужаснее всего. Вместе со всем своим ворохом недоговорок, нечеловеческой подлостью и предательством, улыбчивый красавец цеплялся за малейшее воспоминание и почти без усилий разворачивал его перед мысленным взором девушки целиком. Изредка Кейт сдавалась и вела с ним вымышленные, очень выразительные, полные эмоций диалоги, оканчивающиеся одной и той же картинкой: пристань, и высокая статная фигура легко взбегает по сходням на ожидающий пассажиров корабль. И только виноватая улыбка на прощание. И выплакаться об этом было некому.

Нет, никогда Кейт больше не будет спешить довериться кому бы то ни было.

Витсент старался все свои дела закончить до обеда и, если не уезжал в Шиар, где оставался на ночь, чтобы не возвращаться по темноте, спешил домой и сразу как следует закрывал двери и окна. Это правило соблюдалось неукоснительно; в отсутствие брата засовы проверяла Кейт. После обеда, приготовлением которого Вит непременно занимался сам, так и не подпуская сестру к продуктовым запасам и очагу, и до самого сна возился с деревяшками на втором этаже, куда вела узкая лестница. В просторном мансардном помещении Вит оборудовал мастерскую, где с удовольствием мастерил из дерева что-то незамысловатое, вроде стульев, полочек, а то и фигурки зверей вырезал. Ворчал и сокрушался, что скоро тишине и покою в его доме наступит конец, он принялся сам изготавливать колыбельку. Несмотря на плотно прикрытую дверь наверху, по всему дому вкусно пахло свежей стружкой.

…

Зимы в Шиарских землях, по уверениям местных, обычно бывали суровыми и снежными; снег в Коврум пришёл с последним осенним месяцем. Сугробами завалило весь двор, и Витсент чистил дорожки, чтобы добраться до ворот; белым покровом окутало серый унылый городок, снег спрятал надоевшие туманы. Кейт стала вялой и сонливой тоже: ночами ребёнок толкался в животе и она выхватывала немного времени на сон днём. Магия у неё никуда не делась, но будто бы тоже заснула: взбодриться уже не выходило. В задумчивости покусав губу, Вит предложил девушке переселиться в другую комнату, побольше. Туда он перетащил толстый ковёр и готовую колыбельку. Вит, в отличие от самой Кейт и многих соседей, сонливостью не страдал, однако выглядел уставшим и осунувшимся, пару раз демонстрировал плохое настроение и повышенную ворчливость, но хороший сон и сытный обед это положение помогали исправить.

Зима пришла мягко и вкрадчиво, а вместе с ней в Коврум так же тихо и вкрадчиво просочился страх. Никого, по давней заведённой привычке, с вечера не оставалось на улицах, люди рано ложились и крепко засыпали. Но утром не досчитались хромого помощника пекаря, разносившего свежий, ещё тёплый хлеб. Он остался в одном из маленьких переулков; окоченевшее тело с неестественно вывернутой ногой опутывали липкие тёмные клочки, похожие на уплотнившийся туман. В скрюченных пальцах с обломанными ногтями застряли комки снега, в широко распахнутых неподвижных глазах отражались низкое серое небо и бесконечный ужас.***