Лекарь заметно смутился, но не отступил.
– В таком случае вам немедленно нужно заняться своей непосредственной работой. На Александра Эвергрина-младшего совершено покушение. Я подозреваю, что эти пирожные отравлены. Предположительно цианидом, – он говорил уверенно, даже надменно, словно уже вынес приговор. Старший Эвергрин, казалось, немного ожил, словно услышал долгожданную новость.
– Цианид? Вы уверены? – спросил он с какой-то странной, неуместной интонацией в голосе, словно его больше занимал состав яда, чем судьба отравленного сына.
Дюбуа едва заметно кивнул мне, и мы двинулись в сторону кухни, оставив перепуганного лекаря и безучастного Эвергрина-старшего наедине со своими мыслями. На кухне царил хаос. Слуги перешептывались, украдкой вытирая слезы, а кухарка с красным от слез лицом пыталась хоть как-то организовать работу, словно в этом беспорядке можно было найти хоть какой-то порядок. Видимо, весть об отравлении достигла их раньше, чем мы успели появиться.
– Что здесь происходит? – строго спросил Дюбуа, и в его голосе слышались нотки раздражения. Кухарка всхлипнула и, вытирая слезы грязным фартуком, рассказала, что перед нашим приходом младший господин просил принести ему пирожные к чаю. Она испекла их сама, как всегда, и клялась, что в них нет ничего подозрительного.
Пока Жофрей допрашивал кухарку, я внимательно осматривала ингредиенты, из которых готовились пирожные. Все казалось обычным: мука, масло, яйца, сахар… Но вот миндальная эссенция привлекла мое внимание. Флакон был почти пуст, а запах казался слишком резким, неестественным.
– Кто добавлял эссенцию? – спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– Я сама лично, но совсем немного, как обычно, – женщина всхлипнула, словно вспоминая о содеянном. – И захотелось же господину этих проклятых пирожных. Никогда их не любил, особенно с миндалем, а сегодня затребовал, словно жить без них не может! – в сердцах сокрушалась кухарка, словно винила во всем пирожные.
– Он не любит сладкое? – я нахмурилась, пытаясь уловить нить ускользающей правды.
– Да, больше уважает свежие фрукты, – ответила женщина.
Я взяла флакон и, принюхавшись, почувствовала слабый, едва уловимый аромат горького миндаля. Запах смерти.
– Здесь цианид, – тихо сказала я, и слова эхом отразились в напряженной тишине кухни.
– Это объясняет быстрое ухудшение состояния, – проговорил, нахмурившись, Дюбуа. В его глазах читалась тревога.
Мы вернулись в комнату Александра. Лекарь что-то взволнованно говорил старшему Эвергрину, но тот, казалось, его не слушал. Его взгляд был прикован к чему-то невидимому, словно он был где-то очень далеко. Александр лежал на кровати, его лицо было бледным как полотно, а дыхание прерывистым, словно он боролся за каждый вдох.
– Мы нашли цианид в миндальной эссенции, – сообщил Дюбуа.
Лекарь ахнул, прикрыв рот рукой. А старший Эвергрин лишь слегка пожал плечами, словно речь шла о пустяке.
– Как интересно, – пробормотал он, и в его голосе не было ни капли сочувствия.
В этот момент Александр открыл глаза и, с трудом сглотнув, указал рукой на секретер. Его взгляд был устремлен куда-то вглубь себя, словно он пытался дотянуться до чего-то очень важного. И, собрав последние силы, он прошептал: "Письмо…" И затих, потеряв сознание.
Глава 11.
– Куда мы едем? – в голосе Дюбуа звучало непонимание, смешанное с тревогой. Его взгляд выражал растерянность, словно он пытался собрать воедино осколки разбитой картины.
– Нам надо срочно поговорить с дядей Натали и с нотариусом, – выпалила я, перечисляя дела, которые казались сейчас жизненно важными. Вернее, которые я отчаянно хотела успеть сделать. Раздражение клокотало внутри, подгоняемое медленным движением кареты. Каждая минута казалась упущенной возможностью, каждая кочка – предательским замедлением.
– Мари, – Жофрей нахмурился, его взгляд стал тяжелым и пронзительным, словно сверлил меня насквозь, – объясни мне толком. Почему мы уехали? Почему не забрали письмо, о котором говорил Александр? Почему вообще не приставили к нему охрану? Понятно же, что ему угрожает опасность, – в его словах звучала смесь беспокойства и упрека, а в глазах читалось требование правды.
– Не понимаешь? – усмехнулась я, пытаясь скрыть нарастающее напряжение. Усмешка получилась кривой и нервной.
– Да, – недовольно кивнул мужчина. – И ты знаешь, это не самое приятное чувство, – в его голосе проскользнула горечь, словно мое молчание задевало его.
– Знаю, но если я тебе расскажу сейчас, то ты высмеешь меня, – меня била дрожь нетерпения, смешанного со страхом. Я боялась показаться глупой, наивной, безумной.
– Обещаю, что восприму все серьезно, – пообещал мужчина, весь он выражал искреннюю готовность выслушать, лишь бы я объяснила все и он перестал мучиться от неизвестности. Он протянул руку и коснулся моей, словно предлагая поддержку.
– Давай так, – я с сомнением посмотрела на Дюбуа, оценивая его реакцию. – Александру ничего не угрожает… пока. Но пока им занимается лекарь и он немного не в кондиции, больше никто не погибнет, – эта фраза далась мне с трудом, словно я выплевывала горькую пилюлю.
– А должен кто-то еще погибнуть? – мужчина растерянно захлопал глазами, в его взгляде читался ужас. Он казался совершенно потерянным в этом хаосе.
– Не исключаю этого, – прошептала я, чувствуя, как внутри все сжимается от страха. Я очень боялась ошибиться. Боялась неправильно сделать выводы и не уберечь жизнь еще одного человека от рук убийцы. Мое сердце бешено колотилось, отсчитывая секунды до возможной трагедии.
– Понятнее не стало, – недовольно скривился Дюбуа, его брови сошлись на переносице.
– Жофрей, перед нами сейчас разыграли театральную постановку, – я вспоминала все факты, что нам были известны, словно перебирала четки. Каждая деталь казалась важной, каждая мелочь могла оказаться ключом к разгадке.
– Зачем нам надо поговорить с дядей Натали? – Жофрей хотел все знать и хотел это немедленно. Его нетерпение давило на меня, заставляя чувствовать себя загнанной в угол.
– Вы должны сказать ему, что знаете, что он не ее дядя, – у Дюбуа вытянулось лицо, а брови поползли вверх, стремясь спрятаться в волосах.
– Как? – мужчина уставился на меня, не веря своим ушам. В его глазах читались шок и недоверие.
– Он был знаком с ее дядей и, полагаю, не один год, изучив его от и до. Узнав от него все подробности и детали, которые помогли ему выдать себя за него. Полагаю, что Натали не видела своего дядю с детства, и спустя столько лет она его просто не могла узнать. Тот мужчина, что сейчас выдает себя за него, скорее всего, находится в розыске. Это уже по вашей части, – я многозначительно приподняла брови и хмыкнула, намекая, что Жофрей должен взять это на контроль. В моем взгляде читалась надежда на его профессионализм и опыт.
– А где же тогда ее дядя? – Дюбуа крикнул Бену, чтобы тот ехал в следственное управление, его голос был напряженным и взволнованным.
– Полагаю, его уже нет в живых, – пожала я плечами, стараясь скрыть дрожь в голосе. Эта мысль причиняла мне физическую боль.
– Его убил тот человек, кто занял теперь его место? – карета резко развернулась, и я навалилась на мужчину, а он прижал меня к себе, удерживая и не давая упасть. Наши губы оказались в миллиметре друг от друга, и я покачнулась вперед, припав к губам мужчины. Мое тело словно само потянулось к нему, не в силах сопротивляться притяжению.
– Может быть, но не факт, – прошептала я приглушенно.
Страсть вспыхнула мгновенно, словно искра от кремня. Я утонула в его поцелуе, забыв обо всем на свете. На мгновение все тревоги и подозрения отступили, оставив лишь желание быть ближе, чувствовать его тепло и силу. Его губы были одновременно нежными и требовательными, а его прикосновения обжигали кожу. Но реальность быстро вернулась, как от холодного душа. Я отстранилась, тяжело дыша и глядя в его потемневшие глаза. В них я видела отражение собственного желания и замешательства.
