Старый, но крепкий 4 (СИ) - Крынов Макс

Я вёл отряд по памяти, по самому изученному и безопасному пути, через холмы и буераки — не самый неприятный путь, потому что альтернативой был вариант с зарослями колючего кустарника.

Низ моих штанин быстро намок от росы, ботинки начали промокать у всех, но никто не жаловался.

Когда мы пересекали небольшой холм, я случайно заметил у основания дерева три белых гриба. Они выглядели так аппетитно, что у меня невольно заурчало в животе. Крупные коричневые шляпки покрывала россыпь капель росы, а толстые крепкие ножки будто специально ждали, чтобы их сорвали. Жаль только, что мы здесь не за грибами.

Еще полчаса ходьбы по лесу и мы уже приблизились к месту, где рос черепоцвет.

Крыса в клетке начала метаться. Она и раньше кидалась на прутья, царапала их когтями, била хвостом, отчаянно пищала, словно в панике пытаясь найти выход.

— Уже близко, — сказал я тихо, больше себе, чем остальным.

— Что с крысой? — нахмурилась Лисса.

— Чувствует духов, — ответил я. — Совсем рядом.

Я поставил клетку на землю и перехватил копьё поудобнее. После короткого раздумья подцепил клетку за верхнюю часть наконечником копья, чтобы держать её на расстоянии. Если духи набросятся на клетку, я смогу отступить прежде, чем они обратят внимание на меня.

Сеона скрестила руки на груди и покачала головой.

— Как я понимаю, ты решил пожертвовать крысой? Это жестоко. Нельзя издеваться над животными.

— Никто и не издевается. Слуги в секте травят крыс пачками и добивают сапогами застрявших в мышеловке. В ее случае стать жертвой для духов — достойная смерть. К тому же эта гадина сожрала нашу кошку. Помнишь того милого пушистого зверька?

Сеона засопела:

— Ой, да ты ведь эту кошку в глаза не видел!

— Использовать животных в экспериментах и опытах нормально, — произнёс Жулай цинично, но здраво. — Скажи им, Китт.

— Да, — кивнул я, продолжая идти вперёд с вытянутым копьём. — Крыс используют повсюду. Зельевары кормят их своими экспериментальными смесями, проверяя, работают ли зелья как задумано. Если бы зельевары проверяли свои снадобья на себе или помощниках, они бы все передохли.

Сеона недовольно хмыкнула, я продолжал:

— Или возьмём шахтёров. Они используют канареек, чтобы определить, есть ли в шахте газ. Если птица погибает — значит, воздух отравлен, и людям пора выбираться. Это спасает жизни.

— Какой такой газ? — удивлённо спросила Сеона.

— Углекислый, — уточнил я. — Эти птички очень чувствительны к примесям газа, поэтому могут выступать живыми детекторами.

Сеона вздохнула, показывая всем своим видом, что обсуждать подобное отношение к животным со стороны человека дальше не желает.

Что поделать, человек жестокий вид даже по отношению друг к другу. Чего уже говорить о бедных животных. Но лучше рисковать крысой, чем товарищами.

Воздух становился холоднее и плотнее, при этом туман поредел.

— Дальше я пойду один.

Предупрежденные соратники остались за спиной. А я тихо шагал вперед, стараясь не наступать на сухие ветки.

Вскоре цветок показал себя. Черепоцвет выглядел именно так, как его описывали: тёмно-фиолетовые лепестки, будто пропитанные ночным мраком, и лёгкий серебристый отблеск на краях. Вокруг витал слабый, почти неуловимый холодок, словно цветок не просто рос здесь, а вплетался в саму ткань пространства.

Я замер и огляделся. Лес был слишком тих. Ни птиц, ни шороха ветра. Только тишина, тяжёлая, вязкая, давящая на уши.

До цветка оставалось метров тридцать. Крыса взвизгнула и начала метаться по клетке так яростно, что та едва не слетела с наконечника копья.

Я шагнул вперёд, затем ещё шаг и ещё.

Из бутона Черепоцвета вырвался поток завывающих духов. Они были похожи на клубы густого черного тумана, но двигались с ужасной скоростью, целенаправленно, будто почуяли добычу. Их вой проникал прямо в мозг; я стиснул зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не зажать уши руками, и швырнул клетку вперёд. Духи бросились на крысу, окутывая летящую клетку плотным вихрем. Я уже бежал обратно, чувствуя жуткий холод за спиной.

Остановился только метров через двадцать, когда убедился, что за мной никто не гонится.

Крыса в клетке взвизгнула в последний раз. Духи кружили вокруг неё несколько секунд, а затем, насытившись, стремительно потянулись обратно в цветок.

Когда всё снова стихло, я осторожно подошёл ближе. Внутри клетки никого не было. Ни крови, ни костей. Пустота.

Теперь я знаю радиус, в котором духи чуют духовных зверей.

Я вернулся к остальным:

— Теперь можно подходить ближе.

— Действительно⁈ — воскликнул Жулай. — Вот радость-то какая! Да я теперь туда ни за какие деньги не сунусь!

— Ну, как хочешь. А я, пожалуй, пройдусь.

Я подхватил рюкзак и направился к черепоцвету.

Глава 12

Подходить к черепоцвету никто, кроме меня, не пожелал.

Я сел на корточки на безопасном расстоянии от цветка, воткнул в мох факел и поджег его. Затем достал из рюкзака два листа с печатями, в которых недоставало части символов. И начал дочерчивать их карандашом — круг за кругом, символ за символом.

Пока моя рука двигалась почти машинально, я не мог не задуматься об одном странном моменте. Система навыков, которая уже успела предложить мне всё что угодно — от массажа и рыбалки до каких-то совершенно бессмысленных умений вроде «искусства плетения корзин», — почему-то упорно игнорировала печати. Ну вот серьёзно? Неужели создатель табличек просто забыл их туда вложить? Верится с трудом. Если даже рыбалка есть, то уж печати точно должны быть!

Нет, скорее всего, дело совсем в другом. Возможно, это один из запрещённых навыков — либо слишком опасный, либо слишком сложный для массового использования. А может, создатель системы сам боялся, что кто-то сможет использовать печати против него? И ведь это вполне логично. Если сила табличек императора Апелиуса действительно построена на основе гигантского массива печатей, или хотя бы связана с ними, то зачем давать кому-то возможность копаться в этой основе?

Я закончил первую печать, положил на лист бумаги медный слиток и приступил ко второй. Одна печать должна была вытянуть из цветка всех духов — тех самых, которые делали черепоцвет таким опасным. Другая — запереть их в медном слитке, который я заранее подготовил. Металл хорошо удерживает духовную энергию, так что они там посидят пару лет, пока не разрушат слиток изнутри. К тому времени я уже буду далеко.

Когда я закончил печать для изгнания духов, положил ладонь на лист и выплеснул энергию, из бутона черепоцвета вырвался поток завывающих призраков. Слабые, но многочисленные — осколки тёмных душ, потерявших разум, но всё ещё цепляющихся за материальный мир. Я невольно поёжился от их воплей, но всё шло по плану: духи устремились прямо во вторую печать, где их ждал медный слиток.

Как только последний из них исчез в центре круга, я быстро подпалил бумагу с печатями, чтобы случайно не активировалось что-нибудь незапланированное.

Теперь цветок безопасен.

Я осторожно выкопал его, стараясь не повредить корни, и положил в заранее подготовленную шкатулку, затем убрал её в рюкзак и наконец выпрямился, стряхивая с рук землю.

Что делать дальше?

Ну, во-первых, этот цветок нужно будет попытаться размножить. Одного бутона мне явно не хватит на все мои идеи. Если удастся вырастить несколько черепоцветов, это откроет передо мной уйму возможностей. Во-первых, эликсиры. Во-вторых, можно будет сажать растения в подземелье или в этом же лесу, создавая себе безопасные точки, на которых можно будет устраивать стоянки. Черепоцвет сам по себе не только заселяется слабыми духами, но и отпугивает Цзянши и прочую нечисть, а если добавить к нему пару охранных печатей, получится идеальное место для отдыха или укрытия.

Почему же люди не додумались до этого раньше? А кто сказал, что не додумались? В Вейдаде, например, такие цветы активно используют — возможно, даже сажают на полянах. А здесь всё иначе. Слишком много группировок, которые скорее сорвут цветок из жадности или злости, чем позволят кому-то использовать его.